И вот наконец появилось кольцо. Роксана раскрыла каталог, где жирным фломастером было обведено его изображение. Она позволила себе сдавленный вздох, когда начали зачитывать описание кольца, и возбужденно про-шетала Лили на ухо: - Камень из Боготы. Ярко-зеленый, идеальный цвет и прозрачность. Двенадцать с половиной карат, оправа - блеск.
- Тебе к глазам пойдет. - Роксана засмеялась и подалась вперед, как бегун перед стартом.
Предложение цены началось с пятидесяти тысяч, что сразу разделило зал на "патрициев" и "плебеев". После третьего предложения Роксана, подняв карточку, вступила в игру.
Когда цена дошла до семидесяти тысяч, она увидела его. Он сидел не там, где должен был. Сделал он это скорее всего для того, чтобы она не отвлекалась. Вид у него был изысканно-артистический, совсем не похожий на обычного Люка. Длинные каштановые волосы были собраны на затылке в хвост, верхнюю губу украшали изящные усы. На носу были круглые очки в золотой оправе. Он был одет в темно-синий костюм, оттеняемый рубашкой цвета фуксии.
Он делал заявки быстро и живо, поднимая палец и водя им взад-вперед подобно метроному. Он не оглядывался даже тогда, когда Лили громко вздыхала, заламывая руки, и увлеченно ерзала на стуле. Роксана шла вперед в своих заявках, быть может, даже дальше, чем было разумно, и превзошла его заявку уже после того, как из соревнующихся остались только они двое. Увлеченная игрой и борьбой, она взметнула карточку, когда предложение достигло ста двадцати тысяч.
Воцарилась полная тишина, вернувшая ее к реальности вместе с мертвой хваткой пальцев Лили.
- Ой-ой-ой, - Роксана закрыла рот рукой, радуясь, что под румянами не видно, как она покраснела. - Я потеряла голову.
- Сто двадцать пять тысяч, - объявил Люк холодным тоном, изображая французский акцент. Затем он тут же вскочил с места и, повернувшись к Роксане, низко поклонился ей.
- Прошу прощения, мадемуазель, за то, что я вынужден расстроить такую очаровательную женщину, - он направился к столу в стиле Людовика XIV, снял очки и стал протирать их белоснежным льняным платком.
- Я должен проверить.
- Но, месье Форденер, аукцион еще не кончился.
- Oui, но я всегда проверяю то, что покупаю. С вашего позволения я посмотрю кольцо.
Пока Люк стоял у стола, держа кольцо на свету, аукционер, прокашлявшись, продолжил объявление номеров.
- Минуточку! - голос Люка рассек воздух подобно хлысту. Глаза за протертыми очками были холодными как лед. - Это подделка. Это... возмутительно!
- Месье, - аукционист поправил галстук. В рядах тем временем начались движение, шепот. - Клайдбургская коллекция одна из лучших в мире. Я уверен, что вы...
- Я уверен, - сухо кивнул Люк, держа в руке лупу ювелира, - Это... это стекло. Вот посмотрите, - он поднес кольцо прямо к глазам аукциониста, посмотрите, посмотрите! Убедитесь сами, - настаивал он, предлагая лупу. Пузырьки, прожилки, полосы.
- Но... но...
- А еще вот это, - Люк вытащил алюминиевый карандаш.
Посетители, сведущие в драгоценностях, знали, что с помощью такого карандаша легко отличить подлинные камни от поддельных.
Люк провел ручкой по камню, затем поднял его, демонстрируя блестящую, серебристую линию.
- Да вас арестовать надо. Вас сегодня же посадят в тюрьму, я об этом позабочусь. Вы что, думаете, что можете обмануть Форденера?
- Нет-нет, месье. Я не понимаю.
- Зато Форденер понимает, - он вскинул голову, показал на присутствующих. - Nous somine trampes.*
______________
* Нас обманули (фр.).
Последовал хаос. Роксана рискнула обменяться с Люком взглядами.
Твой выход, подумала она, занавес поднимается - начинается последнее действие.
34
- В газетах только об этом и пишут, - Роксана вонзилась зубами в булочку, просматривая заголовки.
- Самый крупный скандал в Вашингтоне после Олли Норта.
- Да, пожалуй, этот покрупней будет, - заявил Люк, наливая кофе. Народ привык ко всяким уверткам и лжи в правительстве. А тут похищение драгоценностей. Причем, я бы сказал, потрясающее. Тут и любовный роман, и магия. И алчность.
"Власти недоумевают, - прочитала Роксана и, усмехнувшись, взглянула на Люка. - Они проверяют каждый камень. На помощь призваны ведущие специалисты по минералогии. Разумеется, когда галерея приобретала коллекцию, были проведены все необходимые исследования. Использовались полярископы, дихроскопы, йодистый метилен и бензоловая ванна, рентгеновские лучи".
- Ну теперь-то ты довольна?
- Ну что ж, не зря я четыре года чему-то училась, - отложив в сторону газету, она потянулась. Она все еще была в халате, под которым не было ничего. Как приятно было предаться безделью, побывать на крохотном островке спокойствия перед очередным потрясением.
Оторвавшись от читки, Люк увидел, как халат сместился на ее теле, открыв возбуждающий кусочек белой как слоновая кость кожи.
- Почему бы нам не дозавтракать в постели? Все еще потягиваясь, Роксана улыбнулась.
- Звучит...
- Мама! - Нат ракетой пронесся по ковру. - Получилось! Я завязал ботинок, - держась одной за стол, он положил обутую в кроссовку ногу ей на колени. - Сам.
- Невероятно. Не парень, а вундеркинд, - она посмотрела на уже почти развязавшийся шнурок. - Сегодня просто праздник.
- Дай-ка я тоже взгляну. - Люк схватил Ната за пояс и посадил к себе на колени. - Ладно, давай признавайся. Кто тебе помог?
- Никто, - вытаращив глаза, Нат уставился на отца. Люк тем временем затянул шнурок, чтобы он больше не развязывался. - Клянусь Богом.
- Я считаю, что ты уже совсем взрослый. Кофе хочешь?
Нат поморщился.
- Не-а. Он противный.
- А что же тогда ты будешь пить? - Люк покачал сына на колене. Знаешь, Рокс, мне кажется, что если ребенок умеет завязывать шнурки, то он наверняка сможет и ухаживать за собакой.
- Каллахан, - прошипела Роксана, одновременно с воодушевленным возгласом Ната.
- А кормить его будешь ты, приятель?
- Конечно, я, - глаза Ната светились искренностью и добротой. Он кивнул. - Каждый день. А еще я буду учить его сидеть и давать лапу. А еще, мама, - вдохновение снизошло на малыша, - научу его приносить тебе тапочки.
- Да уж, конечно, после того, как он их изжует, - она не была достаточно жесткой, чтобы устоять при виде двух пар игривых голубых глаз и заговорщицких улыбок. - Я не хочу у себя в доме какого-нибудь чистопородного капризулю.
- А нам нужна большая страшная дворняга. Правда, Нат?
- Ага. Большая страшная дворняга, - он обнял Люка за шею и умоляюще посмотрел на мать. Это был его прием. В конце концов, артистизм был у него в крови. - Папа говорит, в приемнике много бедных бездомных щенков. Они там как в тюрьме.
- Спокойно, Каллахан, спокойно, - с придыханием произнесла Роксана. Как я понимаю, ты полагаешь, что нам надо пойти и взять одного.
- Это было бы гуманно, Рокс. Правда, Нат?
- Правда.
- Ладно, посмотрим, - начала было она, но Нат уже соскочил с колен отца и крепко обнял ее. - Наехали вы на меня, - она мечтательно взглянула на Люка поверх натовой головы. - Придется мне привыкать.
- Пойду Элис расскажу, - Нат метнулся и тут же встал как вкопанный. Спасибо, папа, - он улыбнулся, обернувшись. - Спасибо тебе огромное.
Люк не мог сдержать улыбку, но решил, что благоразумнее было бы изобразить внезапный интерес к завтраку.
- Испортишь его. Он пожал плечами.
- Ну и что? Четыре года бывают только раз в жизни. Да и потом просто хорошо быть с ним.
Она встала, подошла к нему и села к нему на колени.
- Да, это хорошо. Это прекрасно, - проворковала она и прижалась к нему. - Ну все, надо одеваться. У нас еще много работы.
- Жаль, что мы не можем провести этот день с Натом. Побыть втроем.
- Будут другие дни. Будет еще много дней, когда все это закончится, она улыбнулась и, сомкнув руки вокруг его шеи, откинулась назад. - Очень бы мне хотелось увидеть, что сейчас делает Танненбаум.
- Ну, он ветеран, - Люк поцеловал ее в нос. - В течение часа позвоним.
- Но до чего жаль, что я не вижу его в работе. Такое ведь только раз в жизни увидишь.
Харви Танненбаум действительно был ветераном. Более двух третей его шестидесятивосьмилетнего земного существования прошли в купле-продаже краденого, причем работал он только со "сливками" общества. Максимилиан Нувель в глазах Харви относился к "сливкам сливок". Предложение Роксаны вытащить его из четырехлетнего пребывания не у дел, чтобы он сыграл маленькую, но решающую роль в хитроумной афере, сначала ошарашило его, но затем заинтересовало.
В конце концов Харви в изящной форме согласился принять участие и в знак уважения к Максу и его семье решил работать бесплатно.
Более того, он с нетерпением ждал этой работы.
Разумеется, для Харви это было неожиданным поворотом судьбы. Впервые за свою долгую жизнь он добровольно переступил порог полицейского участка. И уже конечно он впервые давал властям показания о нарушении закона, причем безо всякого принуждения.
