Ты говоришь: «Да» — и идешь с Дэвидом в маленький японский ресторанчик, где он показывает тебе, как правильно есть угря. Он учит тебя держать палочки и заставляет попробовать рыбью икру, которая тебе нравится. Ты встречаешься с ним снова и снова. Он открывает для тебя богатый мир дегустации вин, радости игры в лакросс и заражает хламидиями, которые, как он утверждает, достались ему от бывшей подружки, которая изменяла ему со студентом-медиком.
После встречи с ним твоя жизнь меняется. О любой вещи ты начинаешь думать: «А Дэвиду это понравится? Что скажет об этом Дэвид? А что сделает Дэвид?» Он влияет на каждое принимаемое тобой решение, начиная с того, что ты наденешь, и заканчивая тем, куда ты пойдешь. Он проникает всюду, занимая все свободное пространство, это многое в тебе меняет и ты в восторге от этих изменений. Рядом с Дэвидом ты чувствуешь себя более красивой, более яркой, более сексуальной.
Он совершенен, симпатичен и очарователен. Над верхней губой справа у него маленькая, не больше спичечной головки, коричневая родинка, крошечный изъян, из-за которого он кажется еще более совершенным. Он — сбывшаяся мечта. Лакомый кусочек. Мужчина, ради которого любая женщина будет на коленях ползать и в грязи валяться, лишь бы быть с ним. Ты обожаешь представлять Дэвида окружающим как своего парня и с важным видом ходишь по студенческому городку, буксируя его за собой, чтобы все могли видеть вас вместе. Ты прижимаешься к нему поближе и с многозначительной ухмылкой задираешь нос перед остальными девушками из городка, которые носят лифчики от бикини и облегающие шорты в пустой надежде подцепить такого парня, как твой. Что тут сказать? Иногда просто везет и удается заполучить того мужчину, которого хочешь. В данном случае повезло не всем — только тебе.
Ты изучаешь его. Следишь за любыми признаками грозовых облаков, за любыми проблесками света. Когда он строг и неулыбчив, ты несчастна, поскольку боишься, что он может уйти, — но вот он снова улыбается, и в твоей душе словно встает долгожданное солнце. Когда его лицо светлеет, у тебя внутри все переворачивается, дыхание перехватывает, ты хочешь его и ничего не можешь с собой поделать. Ты жаждешь его, нуждаешься в том, чтобы он называл тебя своей.
Помимо всего прочего, Дэвид — настоящий тигр в постели, хотя и со странностями. Ничего такого необычного, но ему нравится подчинение и послушание, нравится завязывать тебе глаза и связывать тебя. Ему нравится, когда ты ведешь себя так, будто тебе страшно. Он все время говорит, что любит тебя, от чего у тебя по позвоночнику пробегает дрожь — то ли страха, то ли восторга.
В день своего выпускного Дэвид встает на одно колено прямо посреди зала (все еще в мантии и шапочке) и делает тебе предложение. Он протягивает тебе в голубой коробочке от «Тиффани» кольцо с огромным бриллиантом «маркиз», которое принадлежало его матери.
Если ты выходишь замуж за Дэвида, перейди к главе 40.
Если ты не выходишь замуж за Дэвида перейди к главе 41.
Продолжение главы 14
Ты говоришь: «Нет, спасибо» — и наслаждаешься выражением недоумения на его лице. Говоришь, что как-нибудь еще с ним увидишься, и спокойно уходишь. Хоть раз ты не поторопилась броситься к парню в объятия. Хоть раз ты разыграла недотрогу. Теперь можешь флиртовать с ним, и пусть он добивается свидания с тобой. Парни только этого и ждут (исследования показывают, что мужчины по натуре охотники и их мало интересует то, что легко доступно).
Выдается теплый солнечный денек, ты садишься в свою машину и направляешься в Сан-Франциско. Хочешь купить новое платье для своего неизбежного будущего свидания с Дэвидом. Что-то определенно сексуальное, но при этом неотразимо невинное. Ты едешь через мост. Жизнь прекрасна! Это один из таких моментов, которые ты не променяешь ни на что на свете. Перед тобой маячат огромные перекладины моста Сан-Франциско, металлические руки держат тебя высоко над водой. Громко напевая, ты перестраиваешься в другой ряд.
Внезапно раздается скрежет, визг тормозов по асфальту, и ты видишь, что на тебя, как серебристая акула с широко разинутыми челюстями, несется кабриолет БМВ. Потом — удар, тебя закручивает куда-то с невероятной силой, металлические руки наверху переплелись, провода перепутались. Ты вылетаешь головой вперед через лобовое стекло. Ты никогда не узнаешь, кто тебя сбил.
Ты без сознания. «Скорая» отвозит тебя в ближайшую больницу, где реаниматологи и медсестры борются за то, чтобы твои легкие снова наполнились воздухом, а сердце снова забилось. Ты слышишь обрывки разговоров, они похожи на радио, которое никак не может настроиться на определенную волну. Ты чувствуешь дрожь, шелест крыльев, в голове у тебя горячо, и ты ничего не видишь (у тебя проломлен череп и выбит один глаз).
Звонят твоим родителям. Они приедут, как только смогут, часов через шесть, и сейчас ты одна. Ты — душа, которая, как воздушный змей, парит под чистым белым потолком реанимационной палаты. Ты бьешься головой о металлический потолок и идущие по нему трубы и начинаешь понимать, что больница — это ужасное место. Странно, что в ней вообще кто-то поправляется. Стерильное, бесцветное и беспросветное место. Больницы должны состоять из водопадов, скалистых утесов и зеленых рощ. Из того, что заставляет душу раскрыться и впустить в себя свет. Тебе не больно. Ты можешь видеть все вокруг — врачей и медсестер, техников-рентгенологов и даже приемный покой.
Наверху, у самого потолка, разливается теплый белый свет. Ты ощущаешь легкий толчок, как будто тебя увлекает мягким течением спокойной реки, реки, текущей наверх, к этой купели молочно-белого света.
Если ты решаешь лететь к свету, перейди к главе 56.
Если ты решаешь вернуться в свое тело, перейди к главе 57.
Продолжение главы 15
Почему бы не попытаться еще раз съездить к друзьям? Недалеко от их дома ты бросаешь взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, не размазалась ли помада, и переключаешь радиостанцию. Что-то не так. Как будто ты наткнулась в эфире на острый скрежещущий шум. Внезапно ты понимаешь, что скрежет слишком громкий, чтобы доноситься из радиоприемника. К нему добавляется звук удара металлом о металл, затем громкий треск, а потом уже твоя голова трещит, и ты вылетаешь из своей машины, разбив лобовое стекло с противобликовым покрытием.
Минут двадцать ты лежишь, тяжело дыша, на горячем асфальте. Вокруг тебя столпились незнакомые люди, они смотрят вроде бы на тебя и в то же время отводят взгляд. Один говорит: «Господи, неужели эта жуткая белая штука — ее берцовая кость?», — а другой просит: «Дыши, только дыши!». Но ты не можешь понять, к кому они обращаются, а спрашивать как-то неудобно. В конце концов тебя на вертолете доставляют в ближайшую больницу, где врачи-реаниматологи и медсестры сражаются за то, чтобы твои легкие снова наполнились воздухом. У тебя проломлен череп и выбит один глаз. Звонят твоим родителям. Они приедут, как только смогут, часов через шесть, и сейчас ты одна. Ты — душа, которая, как воздушный змей, парит под чистым белым потолком реанимационной палаты. Тебе не больно. Ты можешь видеть все вокруг: врачей и медсестер, техников-рентгенологов и даже приемный покой.
Позади тебя, наверху, у самого потолка разливается теплый белый свет. Ты ощущаешь легкий толчок, как будто тебя увлекает мягким течением спокойной реки, реки, текущей наверх, к этой купели молочно-белого света.
Если ты решаешь лететь к свету, перейди к главе 56.
Если ты решаешь вернуться в свое тело, перейди к главе 57.
Продолжение главы 15…
В Санта-Монике ты находишь гостиницу под названием «Виста Вью», убогое сооружение из розового шлакоблока, с мрачными комнатами, скрипучими кроватями и сырыми коврами. Ты снимаешь комнату на час и звонишь своим друзьям, но никто не берет трубку. Они что, тебя избегают? Или снова поссорились? И где теперь ты остановишься? Кинув четвертак в автомат, стоящий в дальнем конце коридора, ты получаешь мятую банку диетической колы и идешь прогуляться. В Лос-Анджелесе по городу гуляют только бомжи, а не-бомжи гуляют только по пляжу, так что ты направляешься к променаду, вьющемуся лентой вдоль берега Тихого океана.
Проголодавшись, ты останавливаешься у фургончика с хот-догами и заказываешь сосиску «Лас-Вегас» (квашеная капуста, много лука, соус). За маленькими столиками перед фургончиком сидят люди и едят хотдоги с бумажных тарелок. Когда ты получаешь свой заказ, оказывается, что он без лука. Мужчина в фургончике пожимает плечами и гасит свет. Он на сегодня закрывается.
«Простите, — говоришь ты. — Мне нужен лук». Он не обращает на тебя внимания. Ты стучишь в его маленькое грязное плексигласовое окошко. «Эй!» — кричишь ты. У тебя мало денег, а хуже всего то, что эта поездка в Лос-Анджелес не задалась с самого начала, и все, что тебе сейчас нужно, это немного гребаного лука в чертовом хотдоге. Неужели ты просишь так много?
