Второй удар Бахтияр нанес Дикарю в плечо. Затрещала грубошерстная рубаха, снова брызнула кровь. Рана была бы глубокой, если бы не плотная ткань. Но и теперь Дикарю казалось, что кровь заливает все его тело, он совсем потерял голову от боли и злости. Стиснув зубы и прищурившись, он применил очень хитрый прием. Бахтияр отбил несколько ударов, но вдруг его правая рука оказалась в левой руке Дикаря. Он быстро схватил свободной рукой правую руку Дикаря. Каждый пытался освободить свою правую руку, глаза противников налились кровью, дыхание стало прерывистым и тяжелым. Вцепившись друг в друга, они упали на землю. Через минуту Бахтияр был на спине у Дикаря. С диким воплем радости он высоко занес нож. Сверкнул острый клинок с белой рукояткой, но прежде чем он вонзился в спину Дикаря, Бахтияр вдруг оказался внизу, а Дикарь сжимал ему шею коленями. Он быстро опустил свой нож на спину Бахтияра и нанес ему неглубокую рану. Брызнула кровь. Дикарь вскочил на ноги и поднял нож Бахтияра, который лежал недалеко от хозяина.
Бахтияр встал, пытаясь нащупать рану. Руки его были в крови, но рана не была глубока, задета была только кожа. Тот, кто искусно владеет ножом, не убивает противника, а лишь слегка ранит его. Дикарь бросил Бахтияру его нож. Тот поймал нож левой рукой, сложил его и опустил в карман.
— Девушка твоя, — удрученно произнес он, не поднимая головы.
— Как это его? — рассердился Махадев.
— Махадев, он выиграл, девушка его, — повторил Бахтияр.
— Я не отдам ее! — еще крепче сжимая руку Тарны, ответил тот.
Бахтияр подошел к Махадеву и, показывая ему окровавленные руки, сказал:
— Посмотри. — Потом он повернулся к нему спиной и показал рану: — Видишь, я проиграл. Он ранил меня в спину. Девушка принадлежит ему.
— Я не отдам ее! — злобно ответил Махадев.
— Если ты не отдаешь, ее, то… то… — Бахтияр снова вытащил свой нож, — то мы оба сделаем из тебя рубленое мясо. Проигрыш есть проигрыш, победа — победа. Ты что, не понимаешь этого?
Дикарь подошел и встал рядом с Бахтияром. В руках обоих поблескивали ножи.
Махадев сначала со злостью наблюдал за ними, а потом вдруг отпустил руку девушки, смущенно улыбнулся и сказал:
— Ну что ж, горец, ты выиграл. Идите садитесь в кузов.
В кабине долго молчали, потом Бахтияр запел:
Дикая кошка забралась к нам в кузов,
Сама беленькая, а лапки — черные,
Черные, черные
У нашей кошечки.
А в кузове девушка, плача, перевязывала раны Дикаря. Слезы ее падали на его руку, и ему казалось, что они обращаются в бальзам, исцеляющий его раны. Бахтияр затянул еще выше:
Скажи, кто он тебе?
Кто тебе этот человек?
Моя дикая кошечка,
О, моя кошечка!
Тарна прижалась головой к раненой руке Дикаря. Голос Бахтияра словно прорезал горы, леса:
О, моя кошечка,
У нас есть бутылочка,
Мы разопьем ее.
Да, моя кошечка?
Тарна, всхлипывая, сказала:
— Раджу, Раджу!
Он притянул ее к себе, прижал к груди и стал целовать лицо, залитое слезами, губы, щеки уши, изгиб шеи. Тело ее дрожало от сдерживаемых рыданий и необыкновенного чувства, захватившего ее.
Машина долго шла без остановок. Голос Бахтияра потонул в лесной темноте.
В Амритсаре они сдали шерсть на фабрику, а в машину погрузили шерстяные ткани для доставки в Дели.
Бахтияр и Махадев прониклись симпатией и сочувствием к горцам. Если было бы можно, они довезли бы этих глупцов до Бомбея, но им было приказано из Дели отправляться в Агру, а потом обратно на север. Поэтому они могли довезти их только до Агры. Махадев высадил их у вокзала.
— На машинах вы никогда до Бомбея не доедете. Отсюда поезд идет прямо до Бомбея. Незаметно проберитесь на вокзал и садитесь в поезд, лучше в ночной. Обычно ночью никто не проверяет билеты.
Тарна и Раджу горячо поблагодарили обоих.
— Пойдем, Махадев, нам пора, — сказал Бахтияр.
Но Махадев почесал затылок, потом отросшую бороду и, наконец, опустив голову, достал из кармана пять рупий и протянул их Тарне.
— Пригодится в дороге.
— Зачем? — удивился Раджу.
— Без билета как-нибудь еще можно доехать, а без еды нет.
У Тарны глаза повлажнели, но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Махадев с Бахтияром сели в машину. Через несколько минут они скрылись из виду.
— Возьми, спрячь, — сказала Тарна, передавая деньги Раджу.
— Нет, пусть будут у тебя, — немного сердито ответил тот.
Но его сердитый тон даже обрадовал Тарну. Она улыбнулась и спрятала деньги.
— Пойдем, — сказала она.
— Поезд пришел? — удивленно спросил он.
— Нет, поезд придет ночью. Я тебе что-то покажу.
— О, не говори — покажу, лучше скажи — покормлю. Я очень голоден.
— Тебе все время хочется есть! — И, притворно рассердившись, Тарна топнула ножкой. — А что бы ты делал, если бы Махадев не дал нам денег?
— Ходил бы голодный, — наивно ответил Раджу. — Но теперь ведь деньги есть, почему же я должен голодать?
Тарна засмеялась:
— Ты становишься хитрым. Ну, пойдем поедим, а потом я тебе что-то покажу.
Перекусив, они долго блуждали по улицам и переулкам города, расспрашивая дорогу. Когда они вышли за пределы города, Раджу облегченно вздохнул. Он в первый раз был в городе, так как ему не удалось осмотреть ни Патханкот, ни Амритсар, ни Дели, но Агра ему не понравилась.
— Тебе не понравился город? — спросила Тарна.
— А что в нем хорошего? Грязный, вонючий, лица у прохожих какие-то испуганные, люди бегают по улицам, словно за ними кто-то гонится. Почему они так бегают? У них что, какие-нибудь срочные дела?
— Не знаю, — вдруг сделавшись серьезной, ответила Тарна. — Я знаю только одно — куда мы идем.
— Куда же?
— К Тадж-Махалу[12].
— Тадж-Махал? Что это такое?
— Там две гробницы.
— Гробницы? А зачем они нам нужны? Что в них интересного? Это мусульмане посещают гробницы.
— Эти гробницы посещают не только мусульмане: со всех концов земли люди приезжают посмотреть на них.
— Со всех концов земли? Посмотреть гробницы? — Раджу расхохотался. — Тарна, зачем ты дурачишь меня?
— Нет, Раджу, это правда, ты сам в этом убедишься.
Он долго молчал, морщил лоб, мучительно думая о чем-то.
— А откуда ты знаешь, что люди со всех концов земли приезжают посмотреть на них? — наконец спросил он.
— Я читала об этом в книге по истории. Там была и картинка Тадж-Махала.
— А что такое история?
— История, — задумчиво проговорила Тарна, — это если человек делает что-то очень большое.
Раджу замолчал. После долгого раздумья он вновь спросил ее:
— Значит, если я накоплю в Бомбее денег и куплю двух быков, это будет история?
Тарна расхохоталась, взяла его за руку и сказала:
— Раджу, да ты скоро станешь творцом истории!
Они стояли перед Тадж-Махалом, но ворота его были закрыты. Серебристая дымка окутала все вокруг, сторож у главных ворот совершал намаз, а вольный ветерок, впитавший в себя приятную свежесть волн Джамны[13], тихонько развевал его белую бороду.
Раджу и Тарна молча стояли в сторонке. Когда старик окончил молитву, они подошли поближе, и Тарна спросила у него:
— Отец, а почему закрыты эти ворота?
— Я их только что закрыл. Они откроются, когда взойдет луна.
— А когда она взойдет? — спросил Раджу.
— Часа через три.
— Наш поезд уже уйдет. Идем обратно, Тарна, — решительно заявил Раджу.
— Нет, мы не уйдем, не посмотрев на Тадж-Махал, — не менее решительно произнесла девушка, шагнула вперед и с мольбой в голосе попросила старика: — Отец, мы пришли издалека, с гор, чтобы посмотреть Тадж-Махал. Ночью наш поезд уходит в Бомбей. Если мы сегодня его не увидим, то потом у нас не будет такой возможности.
— Мне не приказано открывать ворота, — ответил сторож.
— Отец! — умоляла Тарна, поймав полу старика. — Покажи нам Тадж, ради бога!
— Хм, оставь, — резко сказал Раджу. Ему не понравилось, что Тарна так униженно просит сторожа. — Подумаешь, что в нем особенного! Две гробницы! Не увидим так не увидим. Пойдем! — Он взял ее за руку и потянул к себе.
Седобородый сторож вдруг рассердился:
— Что особенного? Две гробницы? Теперь вам придется посмотреть их. Пойдем, дочка.
Он пошел к воротам, позванивая от негодования ключами, и отомкнул замок.
Тарна и Раджу стояли у порога. Створки ворот тихонько открылись, и вдруг Раджу показалось, что он очутился в каком-то сказочном мире с волшебными куполами, минаретами, арками, вышками. Этот фантастический мир был чужд ему, но в то же время он что-то напоминал, словно раньше Дикарь где-то его видел. Возможно, в его мечтах и видениях далеко в горных лесах когда-то возникали картины подобной непреходящей красоты и величия. Он остолбенел при виде этого удивительного зрелища, взял за руку Тарну и тихонько двинулся вперед. Он даже не осознавал в этот миг, как сильно сжимает руку Тарны, он не помнил ни о чем. Со всех сторон его окружала волшебная, неописуемая, недоступная разуму красота. Ему казалось, что отовсюду льется необыкновенный свет и лучи его окутывают все кругом гирляндами жемчужных нитей. Дикарь почувствовал, что плывет в этом нежном мерцающем свете. Он наткнулся на решетку с тонкой резьбой и остановился, опираясь на нее, будто у него не было сил противостоять неземной красоте. Глубоко дыша, он спросил Тарну:
