Оставшись одна, Брианна пыталась отдышаться и унять дрожь, сотрясавшую ее тело. После его жарких объятий она ощутила ледяной холод и обхватила себя руками. Постепенно страх отступил, и она успокоилась. Интересно, о чем он думал, когда разглядывал ее, крепко прижав к себе? Она чувствовала, как в ее живот упиралась его отвердевшая плоть, и понимала, что он мог с легкостью подчинить ее своей воле. Неужели он отпустил ее потому, что почувствовал к ней отвращение? Или, может быть, все совсем наоборот?
Вернувшись на стоянку, Брианна увидела, что Коламбус Най уже погасил костер и сложил все их вещи. Его серый в яблоках конь нетерпеливо бил копытом. Най расправил попону, а потом водрузил на спину коня седло. Как только Брианна приблизилась, Най моментально это почувствовал. Он ощущал ее присутствие каждой клеточкой своего организма.
Тихо шурша юбками, она подошла к шалашу, в котором укрывалась ночью, чтобы сложить свои вещи. Поправляя подпругу, Най слышал, как протестующе закричал кот, когда она согнала его со своего ложа. Слышал, как она вытряхивала одеяла. Он уловил запах чистого женского тела и крепко сжал зубы, пытаясь сосредоточиться на том, чем был занят, и унять плотское желание. Он сейчас был похож на самца оленя в период гона. Ее присутствие создавало ненужные трудности. Он, конечно, хотел найти для себя спутницу жизни, однако ему не нужна такая изнеженная пуританка. Най прекрасно понимал, что он ей не ровня и она никогда не остановит свой выбор на таком, как он, — невежественном немолодом охотнике, женой которого была индианка.
Брианна быстро оседлала Животное — так она теперь называла свою лошадь — и привязала к седлу свой саквояж и скатанные в рулон постельные принадлежности. Хотя она ни разу с тех пор, как пришла на стоянку, не взглянула в сторону Ная, она знала, что он уже сидит верхом на своем жеребце и ждет ее. Она все-таки посмотрела на него, когда укладывала Шекспира в корзину, и удивилась, обнаружив, что его лицо было чисто выбритым. После того как он вымылся и надел чистую рубашку из оленьей кожи, он показался ей весьма привлекательным и совсем не страшным. Даже его светлые волосы были чистыми.
Она взобралась на лошадь, и кожаное седло заскрипело под тяжестью ее тела. Она немного поерзала в седле, чтобы усесться поудобнее. Вдруг она почувствовала, что седло выскальзывает из-под нее. Громко вскрикнув, она упала на землю.
Буквально через секунду Най оказался возле нее.
— С вами все в порядке? Что случилось?
— Все нормально, я просто испугалась. Не знаю, что случилось. Седло соскользнуло с лошади, — сказала она.
Брианна внимательно осмотрела седло и даже живот лошади. Пока она занималась этим, боль постепенно прошла.
Най разозлился не на шутку. Похоже, он ожидал от нее слишком многого. Ей было явно не по силам самой ухаживать за своей лошадью. Это он виноват в том, что она упала с лошади. Дважды за один день он подверг ее жизнь опасности. Первый раз, когда оставил ее одну и отправился догонять лошадь, а второй раз, когда не проверил, как она оседлала свою лошадь. Нет, черт возьми, он виноват абсолютно во всем!
— Это все из-за трижды клятого дамского седла! — сказал он, помогая ей подняться на ноги. — Пользы от него, как от козла молока.
Он не заметил, что она скривилась от боли, когда он крепко сжал ей руки, поднимая ее с земли. Он развязал подпругу, потом снял дамское седло и швырнул его в ручей. Брианна увидела, что на поверхности воды появились маленькие пузырьки в том месте, где утонуло ее седло, и у нее сжалось сердце.
— Вы возьмете мое седло, — тоном, не терпящим возражения, заявил он. — И вы будете садиться так, как это делают мужчины. Наше путешествие — это не увеселительная воскресная прогулка верхом по улицам города. Ваша лошадь может в любой момент испугаться какой-нибудь птицы или енота. При этом вы запросто можете свалиться на землю, если будете сидеть в этом вашем чертовом дамском седле.
— Но тогда мои юбки задерутся и будут видны мои… — она замолчала, будучи не в силах произнести название этой части тела в присутствии мужчины. Это было совершенно невозможно.
Он внимательно смотрел на нее, и его взгляд был проницательным и холодным, как зимний ветер.
— Ваши… что?
Она замерла от смущения и не могла вымолвить ни слова.
— Вы считаете, что лучше выпасть из дамского седла и сломать себе шею, чем разрешить мне увидеть ваши лодыжки? Черт тебя побери, женщина, я ведь уже видел, как ты купалась. К тому же ты все равно наденешь эти свои нелепые черные чулки.
Она густо покраснела, и он понял, что правильно угадал причину ее сомнений.
Однако его злость и досада не прошли даже после того, как он выбросил в ручей ее седло. Эта ее явная демонстрация своей скромности и благопристойности разозлила его в крайней степени.
— Если хотите, можете достать свое дурацкое седло. Вы знаете, где оно лежит, — сказал он, указывая рукой на ручей.
Брианна в ужасе отшатнулась и закрыла лицо руками.
Най застонал и засунул большие пальцы рук за ремень брюк, чтобы побороть искушение коснуться ее.
— Я же говорил, что никогда не причиню вам зла, — сказал он, уставившись в землю.
Он действительно никогда не посмеет этого сделать. Она дрожала как осиновый листок и понимала, что напоминает сейчас испуганную косулю, готовую броситься наутек. Усилием воли она заставила себя успокоиться и посмотрела на него.
— Простите меня, но это уже вошло у меня в привычку. И я не хотела причинять вам лишние хлопоты. Однако согласитесь, что нелегко вот так сразу взять и отбросить моральные устои, забыть все правила, которым тебя учили с рождения, и вести себя так, как обычно ведут себя… доступные женщины.
Най тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
— У меня есть одни новые брюки. Вы можете надеть их, — сказал он.
— Но это будет еще хуже, чем…
Он крепко сжал кулаки.
— Женщина, у тебя есть два варианта. Или ты будешь ехать на лошади с задранными юбками, или наденешь мои брюки. Нет, я ошибся. Есть еще третий вариант. Ты возвращаешься в Сент-Луис и находишь себе другого идиота, который поможет тебе добраться до Индепенденса.
Он не стал ждать, пока она примет какое-нибудь решение, и, быстро подойдя к своему коню, начал отвязывать седло. Она наблюдала за тем, как он водрузил седло на ее лошадь и начал затягивать подпругу. Потом он погладил кобылу по животу. Животное с шумом выдохнуло, его живот сжался, и Най быстро затянул подпругу еще туже. «Именно это я и забыла сделать, когда пристегивала свое дамское седло, — отметила про себя Брианна. — Для того чтобы плотно затянуть подпругу, нужно было заставить кобылу выдохнуть. Это же ясно как божий день», — подумала Брианна, однако решила ничего не говорить Коламбусу Наю. Он был прав — она просто дура набитая.
— Я принимаю ваше любезное предложение и надену ваши брюки, — сказала она ему.
Он молча вытащил брюки из своего мешка.
— Вам понадобится еще и рубашка.
Рубашка, которую он ей дал, была самой обыкновенной рубашкой, какие обычно носили фермеры и торговцы. Она была довольно длинной и закрывала бедра. Сшита она была из грубой полушерстяной ткани синего цвета, а по верху обоих рукавов и по плечевым швам были заложены складки. Она посмотрела на глубокий вырез, идущий от горловины, и поняла, что, когда наденет рубашку, вырез будет заканчиваться прямо у талии. Однако она не посмела высказать это опасение вслух. Взяв рубашку и брюки, она направилась к кустам.
Най покачал головой, наблюдая за ней. Ее лицо выражало такую обреченность, будто она собиралась взойти на эшафот. «Белые женщины доставляют больше проблем, чем надоедливая мошкара, которая обычно собирается тучами над стадом бизонов», — подумал Най. Он снова вспомнил свою жену-индианку, которую потерял почти год назад. Маленькая Бобриха была очень практичной женщиной, она понимала его с полуслова и во всем помогала ему. У нее не было никаких комплексов, и она не следовала правилам, которые белые называют моральными устоями. До самой ее смерти он ни разу не пожалел о том, что женился на ней.
Баррет Вайт сжал холодные прутья тюремной решетки, оставив на них влажные следы потных рук. В камере так воняло мочой и высохшими рвотными массами, что у него комок подкатывал к горлу. Отдышавшись, он громко закричал, призывая помощника шерифа:
— Эй, Прат, подойди-ка сюда!
Из-за угла высунулась красная физиономия Прата. В царившем полумраке он пытался рассмотреть своего узника. Здесь было всего четыре камеры — по две с каждой стороны коридора, ведущего к кабинету шерифа. Именно там до этого сидел Прат, положив ноги на старый исцарапанный стол, попивая кофе и изучая портреты преступников, находящихся в розыске. В настоящий момент Вайт был единственным заключенным, однако, поскольку была суббота, Прат был уверен, что уже к полуночи сюда поместят несколько пьяниц и они составят Вайту компанию. Может быть, тогда докучливый сукин сын оставит его в покое.
