- Фрэнсис, но если у Брекона было алиби, почему тебя встревожили ложные показания против него? - спросил лорд Валкэн.
- Твой вопрос меня не удивляет, - ответил лорд Милборн. - Я и сам себе его задавал. Откровенно говоря, Юстин, мне понравился этот мальчик. Он совершенно не похож на своего отца: красивый, хорошо сложенный, при разговоре смотрит собеседнику в глаза, и вообще ни капли не похож на тех щеголей, которых столько видишь вокруг. Честное слово, он мне пришелся по нраву, и я не мог не подумать, что за настойчивостью тех людей что-то кроется. Они его не знают и тем не менее утверждают, что он убил этого адвоката.
- Так что же, ты считаешь, что он действительно это сделал? - спросил лорд Валкэн.
- Нет, никоим образом. Но я считаю, что кто-то заплатил тем двоим, чтобы они это сказали, и хорошо отрепетировал с ними их роли.
- Другими словами, - заметил лорд Валкэн, поднося к губам рюмку, - ты считаешь, что у Брекона есть опасный враг?
- Да, - подтвердил лорд Милборн, - хотя у меня мало оснований для такого предположения. Я могу только принять на веру слова Брекона, что он не представляет себе, почему кому-то из его знакомых могло прийти в голову прикончить Розенберга и приписать это убийство ему.
- Он признал, что знаком с убитым?
- Да, он сказал мне, что имел дело с этим адвокатом и считает его весьма неприятной личностью и мошенником. Он говорил об этом совершенно прямо и откровенно, и у меня нет оснований усомниться в его честности.
- Нет, нет, конечно, - согласился лорд Валкэн. - Так что твоим вердиктом было убийство, совершенное неизвестной личностью?
- Совершенно верно. Но, по-моему, этот вердикт выносится сейчас чересчур часто. Слишком многим преступникам мы позволяем уйти безнаказанными и даем им возможность назавтра нанести еще один удар.
Кэролайн подошла к окну.
- Значит, вы, дядя Фрэнсис, считаете, что есть вероятность того, что преступник - кто бы он ни был - может еще раз попытаться свалить вину за преступление на лорда Брекона? - спросила она негромко.
- Да, Кэролайн, - очень серьезно ответил лорд Милборн, - боюсь, что это именно так. Очень жаль, если это случится: мне этот юноша очень понравился.
- И вы не знаете, - допытывалась Кэролайн, - кто этот опасный враг?
- Ну, я этого не сказал. У меня есть некоторые подозрения, но ведь это не факты, а человеку в моем положении надо очень осторожно выбирать слова.
- И кого же вы подозреваете, дядя Фрэнсис? - спросила Кэролайн.
- Я только что сказал тебе, Кэролайн, что мне надо очень осторожно выбирать слова, - повторил лорд Милборн, отрезая кусок оленины, которую он выбрал из холодных закусок, стоявших перед ним.
- Ну, дядя Фрэнсис, вы должны нам сказать, - настаивала Кэролайн.
- Право, Фрэнсис, ты меня заинтриговал, - присоединился к дочери лорд Валкэн. - Я ведь судья в Дувре и тоже часто слышу о подобных делах, но это, пожалуй, во всех отношениях выделяется среди обычных грязных делишек. Скажи нам, кого ты подозреваешь, Фрэнсис. Ты ведь среди друзей.
- От тебя у меня нет секретов, Юстин, - ответил лорд Милборн. - Но Кэролайн должна дать мне слово, что не будет сплетничать. Женские язычки разносят молву быстрее почты.
- Обещаю, дядя Фрэнсис, - быстро сказала Кэролайн.
Лорд Милборн улыбнулся ей.
- Ну, хорошо. Я расскажу вам все, что знаю. Я слышу много всяких слов от самых разных людей. Как главный судья графства, я должен обращать внимание на то, что мне говорят. Так вот, за последний год я не раз слышал о молодом джентльмене по имени Джервис Уорлингем. Его имя упоминалось несколько раз, когда речь шла о.., как бы это сказать?., непривлекательных случаях, имевших место на различных состязаниях: одурманенном бойцовском петухе, о кулачном бое, в котором одному из участников обещана плата за то, что он даст себя победить, о явном нарушении правил скачек - и каждый раз, когда это происходило, где-то на заднем плане маячила фигура мистера Джервиса Уорлингема. Насколько я знаю, этот же молодой человек играет в карты по высоким ставкам. Он - двоюродный брат лорда Брекона и, кстати, предположительный наследник титула. Конечно, нет оснований считать, что молодой и здоровый лорд Брекон не женится и не обзаведется большой семьей...
- Но если он не будет столь удачлив, тогда мистер Уорлингем унаследует все, - сухо заметил лорд Валкэн.
- Вот именно, - согласился лорд Милборн.
- А как он выглядит? - спросила Кэролайн.
- Боюсь, что не имел удовольствия с ним познакомиться, - с улыбкой ответил лорд Милборн. - Я помню его отца. Это был смуглый, ужасно вспыльчивый человек, постоянно страдавший от подагры, из-за которой вечно пребывал в ярости. Но его сына я не видел. Не удивлюсь, если узнаю, что он избегает меня - так же как я - его.
- И вы действительно думаете, что это он убил мистера Розенберга и хотел подстроить так, чтобы за это арестовали лорда Брекона? - в крайнем волнении спросила Кэролайн.
- Ну, Кэролайн, не пытайся приписывать мне слова, которых я не говорил, - пожурил ее лорд Милборн. - Я только сказал, что имею некоторые подозрения, но не больше.
- Не надоедай его светлости, Кэролайн, - сказал лорд Валкэн. - Не знаю, куда запропастилась твоя мать.
Поднимись наверх и постарайся ее найти.
Кэролайн послушалась. Но когда маркиза, которая замешкалась, руководя сборами, спустилась вниз, Кэролайн ушла к себе в спальню и долго стояла у окна, глядя на море.
Лорд Брекон был в опасности. Один раз она его спасла: ведь если бы у него в ту ночь не было алиби, ему было бы трудно доказать, что он непричастен к убийству Айзека Розенберга. Что еще хуже, не уведи она его с вырубки, и его нашел бы сэр Монтегю, а при нем обнаружились бы поддельная записка и письма, которые собирался продать адвокат.
В этом случае ему было бы практически невозможно доказать свою невиновность, и мистер Джервис Уорлингем вполне мог бы рассчитывать, что к нему перейдут и титул, и фамильное имение.
Следует ли ей предупредить лорда Брекона, что в будущем могут повториться подобные попытки? Но как может она написать ему такое письмо и как объяснит, что столько знает, не выдавая, кто она, и не нарушая обещания, данного лорду Милборну? Каким сложным оказалось это дело!
Кэролайн вздохнула. Она никак не могла забыть лицо лорда Брекона. Как он был красив, как силен! Лорд Милборн был прав: в нем было что-то, что делало его другим, непохожим на окружающих, заставляло выделяться среди всех. Но что значит его сила перед предательством! Даже самого сильного человека может низвергнуть мерзкий интриган, который не остановится перед любой низостью и преступлением, лишь бы добиться своего.
"Я должна что-то предпринять", - сказала себе Кэролайн. Но что можно было предпринять, она не знала.
Мысли ее постоянно возвращались к лорду Брекону. Все время, не занятое помощью отцу и матери или разговорами с лордом Милборном, она думала о нем и об угрожающей ему опасности. Не раз собиралась она признаться лорду Милборну в том, какую роль сыграла той ночью, но ее останавливало опасение, что это мало что изменит. Подозрение с лорда Брекона было снято, и единственное, чего она добьется, - это обнаружит свою собственную глупость: ведь она дала себя провести столь явному проходимцу, как сэр Монтегю Риверсби.
Лежа без сна, полная беспокойства, как волны, удары которых доносились снизу, от скал, Кэролайн жалела, что не может никому рассказать о своих трудностях и попросить совета. Она была достаточно честной, чтобы признаться себе, что боится возвращаться в Лондон. Ей не хотелось снова видеть сэра Монтегю, и, хотя она не захотела сознаться в этом миссис Эджмонт, ее тревожили сплетни, начавшие ходить о ней.
Трудно было угадать, что скажет сэр Монтегю.
Вряд ли он открыл бы всю правду: тогда он выглядел бы довольно глупо. Ведь, зайдя так далеко, он упустил добычу в самый последний момент! Если он признается, его засмеют. Но в то же время он мог причинить ей вред, и Кэролайн прекрасно это знала. То, что она поехала с ним одна, после ужина, само по себе уже было таким нарушением приличий, что вызвало бы глубокое осуждение в обществе.
- Я была дурой! - громко произнесла в темноте Кэролайн. Но все же раскаяния в случившемся не было.
Не окажись она в "Собаке и утке", она не встретила бы лорда Брекона. Невозможно было думать о нем и не вспоминать его поцелуй. Это воспоминание заставляло пылать ее щеки , и в то же время ей больно было думать, что он поцеловал Зару - эту странную экзотическую укротительницу тигров - так же легко и, насколько могла вспомнить Кэролайн, с не меньшим энтузиазмом.
С его внешностью и положением в обществе в его жизни должны быть десятки, если не сотни женщин, и горько было вспоминать его слова о том, что они больше не увидятся.
В ту ночь Кэролайн узнала ревность и отчаяние, и наутро, когда она вышла попрощаться перед отъездом в Дувр с отцом и матерью, у нее под глазами легли черные тени. Родители решили, что причиной этому, как и объяснением ее апатии и печали, был их отъезд.
