Я обязательно перейму скромный стиль жизни других миллионеров… когда-нибудь. Но сперва хочу насладиться своим богатством. Могу купить любую чертову вещь, какую захочу, и никто меня не остановит. Пока я собираюсь заменить белую плитку на кухне (просто магнит для грязи) на плитку в средиземноморском стиле, которая сама по себе выглядит грубой и грязной. Такая все скроет. Но по-настоящему меня приводят в восторг маленькие радости: зимняя кепка, изящные салфетки, упаковка механических карандашей, новая пара туфель (когда их покупаешь не потому, что они нужны, а так просто).
И я обожаю саму возможность заниматься благотворительностью. Послала тысячу долларов в библиотечный фонд Питовой школы, еще тысячу — в приют для женщин. Хочу поговорить с Нэнси о пожертвовании в социальную кухню. Обожаю тратить деньги таким образом!
На сегодня все.
В.
Сейчас почти полночь, я больше часа раскладывала пасьянс на компьютере. Крепко пристрастилась к этой игре. Я пришла к выводу, что это метафора нашей жизни.
Иногда карты, кажется, благоприятствуют тебе — все тузы разошлись по местам, короли выстроились по порядку. Но через минуту ты вмиг проигрываешь, потому что случился какой-то сбой, единственно нужная карта не выпала, и ты в тупике. А бывает, все идет так, словно ты играешь заведомо безнадежную партию, и вдруг, вопреки всем ожиданиям и прогнозам, выигрываешь.
После нескольких лет игры я только недавно обнаружила, что можно отменить все свои действия, вплоть до первого. Если бы жизнь была так проста.
Решила позвонить С. Дж. Пэттерсон. Я еще не разделалась с Джерри Джохенсеном.
На сегодня все.
В.
В восемь утра зазвонил телефон. Я приподнялась, яростно прочищая горло: не хотелось хрипеть, как ревущий осел, вдруг это Майкл звонит? Это был не Майкл.
— Ну, как твое свидание с красавчиком-детективом?
— Диана. Сейчас восемь утра. Воскресенье. Ты не хочешь выспаться?
— О, малыш, я тебя разбудила? Прости, пожалуйста! Ты же знаешь нас, ранних пташек. Восемь утра для меня время обеденное.
— Так я могу опять лечь?
— Нет, пока не расскажешь, как прошло свидание. Все твои мечты сбылись?
Мне стало как-то не по себе от этой череды вопросов. Понятно, Диане не могут нравиться мои отношения с Майклом. Чем меньше я ей скажу, тем лучше.
— Все было прекрасно.
— Прекрасно. Пусть так, — сказала она. — Я звоню не из-за этого. Есть новости насчет Роджера.
Я тут же проснулась окончательно.
— Расскажи.
— Он вышел из тюрьмы. Живет со своей подружкой у ее родителей. И хочет видеть Пита.
— Через мой труп.
— Но по соглашению о временной опеке ему позволено видеться с Питом. Ты не можешь изолировать сына от него.
— Да? Ты теперь защищаешь этого придурка?
— Не защищаю. Я просто говорю правду. Если ты сейчас будешь создавать препятствия, это может потом сработать против тебя, при утверждении окончательного соглашения. Попадешь к одному из судей, зацикленных на отцовских правах, и можешь навсегда потерять Пита. Я не хочу видеть, как это случится.
— Пит всегда будет со мной. — Я старалась говорить уверенно, хотя по хребту побежали мурашки. — Этого просто не может быть.
— Послушай, если он хочет увидеть Пита, не препятствуй. Это все, что я хочу тебе сказать.
И тут, словно по команде, раздался стук в дверь.
— Это ты его сюда послала?
— Кого? Роджера? Нет!
— По-моему, он стоит за дверью.
— Не открывай.
Стук продолжался, теперь уже громче. Я побежала в гостевую комнату и выглянула в щели жалюзи. Роджера не было видно, но у обочины стояла его машина.
— Мне пора, — сказала я Диане.
— Держись, малыш. Не пускай его в дом.
— Как бы не так! И не подумаю! — Я повесила трубку.
Стянула с тренажера серые тренировочные штаны, бросила контрольный взгляд в зеркало. Смыла с лица вчерашнюю тушь, прополоскала рот «Листерином» и поковыляла вниз по лестнице. Распахнула наружную дверь, но внутреннюю стеклянную оставила запертой.
Роджер стоял перед крыльцом с твердо скрещенными на груди руками. На нем была рубашка с иголочки, новые черные джинсы и новые ботинки (где он взял деньги на покупку одежды?) Светло-русые волосы были так коротко острижены, что казалось, кто-то покрасил его череп краскопультом. В правом ухе торчал тонкий золотой крючок. Вроде начал отращивать бороду.
— Симпатичная прическа. — Он сдвинул очки вдоль носа и ухмыльнулся. Взялся за ручку стеклянной двери. — Я хочу видеть Пита.
— Он спит, — сказала я. Я не собиралась сообщать ему, что сын спит у Дрю. Нечего ему беспокоить Стейбенов.
— Мне нужно его увидеть сейчас же. — Роджер нетерпеливо задергал дверь.
В машине я заметила Серфингистку. Опустив стекло, она накладывала блеск на губы. Почувствовала, наверно, что я на нее смотрю, повернула голову и улыбнулась.
— Роджер, сейчас это невозможно. Он спит.
— Разбуди его. — Роджер посмотрел на часы. — Он уже достаточно выспался. Я хочу с ним повидаться. — Он снова задергал дверь. — Открой немедленно. У меня есть право видеться с сыном. — Роджер сошел с крыльца и уставился на Питово окошко. — Пит! Малыш! Пи-иии-тер! — Он орал что есть мочи. — Пит, проснись! Это папа! Проснись, зайчик!
— Роджер, прекрати. Он сюда не придет.
— У меня есть право видеться с сыном. — Он метнул в меня злобный взгляд.
— Неправда. Сейчас опека полностью передана мне. Ты это прекрасно знаешь.
— Какая разница, что там, в этих бумагах! Пит мой сын, и я хочу его видеть.
Еще один взгляд на роскошный автомобиль. Серфингистка расчесывала светлые льющиеся волосы.
— Роджер, иди отсюда. Своди лучше подружку в детский ресторан.
Я медленно, тщательно заперла дверь и выглянула в окно. Роджер стоял и смотрел на окошко Пита. Наконец он убрался. Что ж, хоть на какое-то время.
На сегодня все.
В.
Майкл не позвонил, зато позвонила Линетт. Оставила сообщение на автоответчике. Хочет пообедать со мной. Я не стала ей перезванивать.
На сегодня все.
В.
Все утро просидела в сети, искала лекарства от рака простаты. Нашла очень интригующее средство, оно проходит испытания в Лос-Анджелесе. Я позвонила туда и договорилась, что папу осмотрит онколог, который ведет исследования. Но у мамы была совершенно другая идея.
— Забудь о врачах, — сказала она. — Папу надо отвезти в Междугорье.
— Куда-куда?
— В Междугорье. Люди туда отовсюду едут, чтобы получить исцеление. Там являлась Дева Мария.
— Мам, ты шутишь, да?
— Я совершенно серьезно. Недавно показывали репортаж об этом месте. Людям являются призраки, там происходят чудеса. Вэлери, медицина — уже пройденный этап. Я хочу попробовать. Пожалуйста.
Я даже не знала, что сказать. Мама никогда меня ни о чем не просила по-настоящему.
— Но мы даже не католики.
— Это не важно. Все могут приехать. Вэлери, пожалуйста. Это наша последняя надежда. Папа сам хочет это сделать.
Я вздохнула:
— Где это находится?
— Это село в Боснии и Герцеговине.
— ЧТО? Ты с ума сошла? Это самоубийство!
— Нет-нет. Там все хорошо, это вполне безопасно. Мы поедем в составе группы. Все будет в порядке. Пожалуйста, Вэл. Давай сделаем это. Поедем в Междугорье.
— Ладно, мам. — Я снова вздохнула. — Поедем. Поедем в Междугорье.
И мы поедем.
На сегодня все.
В.
Ходила в бутик выбирать выходной костюм. Цель: одеться в стиле шишек. Купила бледно-голубой пиджак (184 доллара), брюки в тон (89 долларов) и сандалии на завязках.
Теперь у меня есть туалет, и завтра я нанесу визит С. Дж. Пэттерсон. Собираюсь сделать ей предложение, от которого она не откажется. А потом позвоню Омару, чтобы оформить постоянное соглашение об опеке. И Роджер никогда, никогда не получит моего сына.
На сегодня все.
В.
Встречалась с С. Дж. На ней был тот же самый голубой креповый костюм. Мы вежливо похихикали, я проблеяла что-то вроде «люди с хорошим вкусом покупают схожие вещи». Потом она пошла наверх за очками и вернулась в белом пляжном платье.
Мой план удался великолепно. Предложила ей двадцать пять тысяч на строительство больницы, но сперва она сделает мне одно одолжение.
— Я прошу вас предъявить обвинение Джерри Джохенсену.
— Что?
— Вы слышали. Я прошу вас позвонить в полицию и предъявить обвинение.
— Но он же уехал. Зачем это?
— Затем, что он отвратителен. Где бы Джерри ни жил, здесь или в Вайоминге, он не должен тренировать мальчиков.
