К общему мнению они в тот вечер так и не пришли. Впрочем, это расхождение ничуть не обеспокоило ни Римини, ни Софию. Они словно перешли на тот уровень общения, где подобные пустяки уже не могут омрачить отношения между людьми. Более того, София, немного подумав, пришла к выводу, что сам факт подобного разговора, а уж тем более спора, является своего рода победой: история, которую вспомнил или пусть даже придумал Римини, навертев целый сюжет вокруг старой и размытой фотографии, неопровержимо свидетельствовала о приближении его полного выздоровления. Римини не только вернулся к ней — он вернулся для того, чтобы начать вспоминать. Никогда раньше прошлое его не интересовало; Римини был твердо убежден, что жить и выживать можно, лишь основываясь на способности человеческой психики к забвению. Избавление от эмоциональной нагрузки, связанной с былыми переживаниями, всегда помогало ему справляться с текущими неприятностями и грядущими невзгодами. Это возрождение, нет, даже воскрешение способности вспоминать стало главным успехом Софии, главным ее достижением, не сравнимым по своей значимости даже с самим фактом возвращения Римини в ее жизнь. Физическое присутствие Римини в ее доме, в постели и даже в «Адели Г.», везде, где его появление мгновенно заполнило все пустые места, словно дожидавшиеся этого прекрасного момента, — все это, по твердому убеждению Софии, было несопоставимо с главным событием. Именно в тот день, когда Римини предложил ей свое толкование какого-то мутного, почти забытого и не самого значимого для них обоих снимка, София осознала, что он действительно к ней вернулся. Память, воспоминания — вот что было единственной гарантией подлинного воссоединения их душ и возрождения их любви.
Непосредственно на собрания клуба Римини не приглашали. Однако ему не возбранялось появляться в помещении, где проходили эти встречи, — хотя бы для того, чтобы подать дамам кофе, сообщить о том, что кому-то из них звонят по телефону, сопроводить вновь прибывшую участницу на совещание или, например, поднести Софии чековую книжку и ручку, чтобы она оставила на бумажке с указанной суммой свою подпись. Римини смог составить из обрывочных фрагментов дискуссий представление о том, какая тема занимала в этих дискуссиях центральное место. Речь шла о проблеме возвращения мужчины. Поначалу Римини казалось, что обсуждается всего лишь соотношение цели и средств; но чем чаще он появлялся в помещении, где шел разговор, и чем неожиданнее его появление было для женщин, тем чаще он слышал такие выражения, как «архив воспоминаний», «сокровищница памяти», «капитал общих знаний» и «управление прошлым»; более того, однажды София произнесла при нем выражение, в котором, как выяснилось, и была заключена суть ее новаторского метода. В соответствии с концепцией, разработанной Софией, мужчинам следовало прививать память и выращивать ее в них всеми доступными способами. Все остальное отходило на второй план: соблазнение, технические приемы завоевания и отвоевывания, сексуальная привлекательность, эмоциональная мимикрия, шантаж — все это было эфемерным, не самодостаточным и неэффективным, что подтверждалось бесчисленными примерами из жизни женщин, посещавших собрания клуба «Адель Г.» Уж кто-кто, а они знали, что такое ложное возвращение, но понятия не имели о том, как с ним бороться. Мужчины, бросившие их, когда-то, через несколько дней, месяцев или лет, возвращались, движимые разнообразными, но легко поддающимися классификации причинами — раскаянием, надеждой на понимание и утешение, желанием, стремлением обрести покой и чувство единения; любому из них гостеприимно раскрывались двери и объятья. Проходили дни, месяцы, иногда годы — и эти же самые мужчины вновь испарялись, пуская по ветру весь инвестированный в них эмоциональный и душевный капитал, оставляя после себя пустыню с пересохшим колодцем, из которого они еще недавно с таким удовольствием черпали животворящую воду. Ни один из традиционных методов удержания вернувшегося мужчины не мог считаться эффективным и в силу этого не мог быть рекомендован. «Заставить мужчину вспоминать, а если ему отшибло память — восстановить ее любой ценой», — диктовала София на открытии бара собравшимся журналистам. На этот торжественный вечер дамы даже взяли напрокат проектор, с помощью которого огромное бледное лицо Адели Г. отображалось на всех стенах помещения, что, следует признать, производило сильное впечатление. В отдельных случаях, как это было, например, с Римини, от женщины требовалось лишь оживить уже заложенную в мужчине способность вспоминать и помнить; вовремя извлеченные из глубин подсознания образы, связанные с прошлым, несомненно, должны будут трансплантировать былую любовь в новые обстоятельства; гораздо сложнее обстояло дело с мужчинами, в которых от природы отсутствовала способность помнить что бы то ни было, что связано с личной жизнью вообще и с той или иной женщиной в частности. С такими особями — а иначе их София не называла — нужно было работать долго и основательно. Первым и, пожалуй, самым ответственным этапом была прививка памяти, пересадка этой нежной ткани, взятой из собственной души и помещенной во враждебную, отторгающую ее среду мужской психики. Говоря о дальнейшей работе с прооперированным мужчиной, София полностью переходила на терминологию, которой обычно пользуются авторы популярных статей для садоводов и огородников: «пересадки», «прививки», «подкормки» и «удобрение» слышались буквально через слово. Судя по всему, немалую роль в этом процессе играли всякого рода инсектициды и другие средства защиты нежного ростка воспоминаний от вредителей. В конце концов, говорила София, продолжая параллель с ботаникой и сельским хозяйством, воспоминание о любви и есть тот стебель, на котором со временем вырастет зеленый листок и, более того, цветок новой любви. Ну а если все сложится так, как и было задумано, то это растение даст начало новой экосистеме, новому маленькому миру, в котором оно сможет преспокойно исполнить свое главное предназначение — дать плоды великой любви. Мужчина, даже самый ветреный, отчаянный бабник, ненасытный фавн, — это всего лишь трудный, но вполне реальный объект для обработки методом активизации воспоминаний. Успех в таком случае, конечно, не гарантирован, но — весьма вероятен; другое дело мужчина, лишенный памяти, — такой кандидат был, с точки зрения Софии, абсолютно бесперспективным и представлял собой идеальный объект для бессмысленной траты времени и душевных сил. Мужчине, который любит и при этом забывает, следует предпочесть того, который ненавидит, но помнит, ибо первый рано или поздно разлюбит, забудет и исчезнет, а второй как минимум будет настаивать на своем присутствии, чтобы выразить свою ненависть, а как максимум — вполне возможно, рано или поздно попадет в расставленные сети любви.
Торжественное открытие клуба прошло с большим успехом. София и ее ближайшие подруги были героинями вечера, Римини же, с присущей ему покорностью, исполнил роль приглашенной звезды. Количество посетителей (посетительниц) в три раза превысило самые оптимистичные прогнозы организаторов, и посреди вечера Римини пришлось сбегать в ближайший универсам, чтобы пополнить запасы. В магазине он попросил напрокат тележку и, набив ее до отказа, возвращался в клуб. У служебного входа его встретила разъяренная София, которая каким-то немыслимым усилием воли не сорвалась на крик, но негромко сообщила, что в следующий раз убьет его, если он уйдет куда-нибудь без ее разрешения. Оказывается, его уже обыскались: в баре скопилось немало новых посетительниц, и некоторые из них — наиболее радикально настроенные, потребовали представить им обещанную диковину, мужчину, вернувшегося к брошенной им женщине. Римини нигде не было видно; женщины, посчитавшие себя обманутыми, пригрозили не только немедленно покинуть заведение, но и разнести дурную славу об «Адели Г.» в узком, но влиятельном кругу кризисных психотерапевтов. Римини потребовалось некоторое время, чтобы уяснить факт, казавшийся Софии очевидным: это он был аттракционом и ярмарочным медведем. Оставалось утешаться тем, что он мог позволить себе не сразу понять эту очевидность. София взяла его за руку и потащила за собой в зал бара. Римини тотчас же понял, о каких радикалках шла речь: в одном из углов собралась компания тощих, сереньких, как мышки, женщин, на шее каждой из которых был аккуратно повязан платочек. В руках они держали пластмассовые стаканчики — посуды в клубе тоже не хватило, — в которые кто-то заботливо плеснул последние капли из, судя по всему, последней остававшейся в баре бутылки. «Девочки, вуаля!» — объявила София и ласково, но достаточно энергично подтолкнула к ним Римини — как ребенка подводят к шеренге претенденток на роль няни, каждая из которых жаждет получить очаровательного карапуза под свою опеку. Женщины синхронно обернулись и стали внимательно разглядывать его широко открытыми глазами; на их лицах было при этом написано такое беспокойство, словно они увидели перед собой последнего представителя редчайшего вымирающего вида животных. Чтобы несколько снизить пафосность момента, Римини поспешил наполнить дамам бокалы. Все это продолжалось недолго, буквально несколько секунд; затем гипнотический эффект спал, и женщины, словно очнувшись, начали хихикать и переглядываться; некоторые из них даже покраснели. Казалось, они вдруг поняли, что гипнотизер за то время, что они пребывали в трансе, успел не то раздеться перед ними донага, не то раздеть каждую из них.
