Снаружи теперь совсем стемнело, и две висячие керосиновые лампы слабо освещали внутренность лачуги. Она все же рассмотрела, что он стоит рядом с раковиной и чем-то явно недоволен. Стоило ли удивляться...
- Ты оставила тут грязь, - сказал он, указывая на немытую посуду.
- Грязь? - удивилась она, все еще не отойдя ото сна и растерянно мигая. - Посмотрите вокруг. Здесь настоящий свинарник. Хуже, чем свинарник, даже свиньи не станут тут жить, а вы беспокоитесь о какой-то немытой кастрюльке.
Он взял эту самую кастрюльку, поднял ее вверх и выпустил из рук, все время сверля Гас пронзительным взглядом. Кастрюлька с грохотом покатилась по полу.
- Нагрязнила - убери за собой, вот мое правило. Выполняй мои правила, и мы отлично поладим. Нарушь их, и я...
- Хорошо, хорошо, - прервала она его, утомленная угрозами.
Сбросив с себя плащ. Гас, как кошка, потянулась всем телом, потом встала с кровати.
- Можно подумать, что меня похитила моя собственная мать, презрительно сказала она, направилась к кастрюльке, подняла ее с пола и с расстояния швырнула в раковину.
Кастрюлька пролетела по воздуху и с грохотом упала в раковину. Шум, произведенный им ранее, не шел ни в какое сравнение с этим громоизвержением.
- Сначала вы изводите меня из-за моего костюма, а теперь пилите из-за какой-то жалкой грязной кастрюльки.
- Теперь понятно, почему тебя прозвали штучкой.
Злобная нотка в его тоне заставила Гас насторожиться, она чуть было не подняла руку, защищаясь от него, но вовремя остановилась. Он и так едва не свел ее с ума своими фокусами со змеей, и она не хотела повторения. Не следовало его провоцировать, она уже и без того достаточно его раздразнила.
- Я все вымою, - заверила она. - Не надо так заводиться.
Гас сделала шаг в сторону раковины, как вдруг почувствовала, что он ухватил ее за майку и рванул на себя. Силы были неравны, но все равно она сопротивлялась и тянула в свою сторону, упорно, пока выдержит материя.
- Куда ты так спешишь. Гас?
- Куда? Ну, например, в Париж. Вот только разделаюсь с посудой.
Он еще сильнее потянул ее к себе, и она остановилась.
- Я же сказала вам, что уберу за собой! - повторила она.
- Боюсь, теперь уже поздно.
Он подтягивал ее к себе, как рыбак попавшую на крючок рыбу, и она проехала на ногах часть расстояния, потом споткнулась, потеряла равновесие и упала к нему В объятия. Заноза больно вонзилась ей в ногу, сердитые слезы обожгли глаза.
- - Ты же видишь, что я уже завелся, - предупредил он, и его рука обхватила ее за талию и притянула еще ближе к себе. - Я так разволновался, что теперь от меня можно ожидать черт знает чего.
Это "черт знает чего" ясно слышалось в его голосе, и Гас поняла, что это не пустая угроза. На этот раз он не шутил. Его горячее дыхание ворошило ей волосы на затылке, а тяжелое биение сердца отдавалось во всем ее теле. Мурашки побежали у нее по спине. Один беглый взгляд вниз объяснил ей причину.
Майка на спине задралась, обнажив нижнюю часть ее тела.
Не хватало только фотографа, который запечатлел бы соблазнительную картину для "Плейбоя".
- Не могли бы вы... - попросила Гас.
- Не мог бы что?
- Не могли бы вы отпустить мою майку? Она...
Гас слишком долго думала, как наиболее пристойно выразить свою мысль.
Его рука с ее талии уже отправилась в разведку: сначала обследовала живот, а затем спустилась ниже, туда, где росли шелковистые темные волосы.
- Как? Вот так номер, неужели у тебя ничего нет под футболкой?
Он посмотрел через ее плечо, чтобы проверить догадку.
Потом отступил назад и еще выше задрал футболку, демонстрируя ее ягодицы змеям, ящерицам и мухам.
- А где же твои трусики?
- Они были мокрые.
- Неужели? - удивился он. - А может, ты эксгибиционистка? А может, тебя следует отшлепать по твоей голой заднице?
- Отпустите мой подол, и все будет в порядке.
- Ты рискуешь, - объявил он, отпуская футболку.
И тут же придержал Гас, словно опасаясь, что она не устоит на ногах, но она-то знала, что у него совсем другое на уме.
Гас выкручивалась и вырывалась, пытаясь ускользнуть, но он крепко ухватил ее и вместе с ней направился к кровати.
- Что вы делаете? - забеспокоилась она. - Если у вас в голове возникли всякие безумные идеи из-за моих трусиков...
Господи, нет! Неужели вы...
Его упрямо выдвинутая вперед челюсть подтвердила ее худшие подозрения: он серьезно готовился осуществить свою угрозу. Его руки были как стальные клещи, но, к счастью, воля Гас была из того же металла. Она не позволит осквернить себя прикосновением к ягодицам, обнаженным или прикрытым!
Она отталкивала его и боролась, пока не угодила ему локтем в ребра, и он вдруг отпустил ее. К счастью, кровать смягчила падение.
Как только Гас приземлилась на рваный матрас, она тут же села, размахивая кулаками.
- Нет, это вы рискуете, мистер!
Не слушая ее, он невозмутимо сделал одну за другой три вещи, подготовив сцену для дальнейших событий, и Гас пожалела, что не подчинилась предупреждавшему ее внутреннему голосу. Прежде всего он расхохотался, чем окончательно взбесил ее.
Затем отвел рукой предназначавшийся ему удар и, наконец, почти без усилия перевернул ее на живот, заведя ей руки за спину.
- Ах ты подлец!
Гас притворно застонала от боли. Она видела только стену сбоку и не представляла, чем он занят, но чувствовала, что его колено прижало ее к матрасу. И еще он что-то делал в районе ее ног. Ну да, он старался их раздвинуть!
Гас изо всех сил напрягла ягодицы, тесно сдвинула ноги и выгнула шею, чтобы выяснить, чем же он все-таки занят, и первое, что она увидела, были те самые синие джинсы, которые он выдал ей и которые она оставила лежать на кровати. Теперь он держал их у себя под мышкой и ожесточенно трудился, пытаясь раздвинуть ее ноги.
Футболка окончательно Перестала выполнять свою функцию, и Гас почувствовала себя совсем голой. Чертова майка задралась до самой груди.
- Отпустите меня!
- Чтобы я потом жалел об этом до конца жизни? - пробормотал он.
- Послушайте, извращенец, я взрослая женщина и разбираюсь в законах! Одно ваше прикосновение ко мне уже квалифицируется как насилие.
- Напротив, я должен был бы заслужить за это нимб святого.
- Хорошо, тогда отшлепайте меня! Чего стесняться? - вскипела Гас.
- Отшлепать тебя? - Он поднял голову и недоуменно посмотрел на нее. Зачем? Я всего-навсего пытаюсь одеть тебя, потаскушка.
- Потаскушка? - повторила она за ним, и это было почти как вопль.
Уже не в первый и, должно быть, не в последний раз ее обзывали этим оскорбительным словом. Манекенщицы считались легкой добычей, а Гас с ее репутацией была мишенью для всех кому не лень. Но в его устах это было все равно что звонкая пощечина, от которой ей стало нестерпимо больно.
Обиженная до глубины души. Гас повернулась, приподнялась и всей ладонью влепила ему настоящую, весомую пощечину. Резкий громкий звук эхом отозвался в комнате, и на его щеке появился яркий багровый отпечаток. Он поморщился, и Гас с трудом поверила, что причинила ему боль.
- Ладно же, - разозлился он, - тебе нужен извращенец, вот и получай его.
Гас отбивалась руками и ногами, но все было напрасно: он втащил ее к себе на колени и положил вниз лицом, как того и требовал проверенный веками ритуал телесных наказаний учеников начальных классов. Когда наконец она перестала сопротивляться, он надежно прижал рукой ее плечи.
- Дегенерат! - почти заплакала Гас, пораженная его невиданной грубостью. - Ты яркое подтверждение моей теории о мужчинах и ограниченности их интеллекта!
- Какой еще теории?
- Такой, что у мужчин вообще нет интеллекта!
Она сжалась, ожидая первого шлепка, но вместо этого он снял руку с ее спины. Как - он собирается ее отпустить? Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
- Ты не будешь меня наказывать?
Он пожал плечами:
- Что толку...
Но разъяренная Гас уже не хотела отступать.
- Нет, тебе это так не пройдет! - бушевала она. - Давай, шлепай! Наказывай меня! Дай волю своим животным инстинктам, унизь меня! Тебе ведь так этого хочется.
- Нет, совсем не хочется.
- Не правда, хочется! Таким мужским особям, как ты, всегда хочется показать свою власть.
- Довольно, вставай, - устало сказал он. - Представление окончено.
- Нет уж! Сначала покажи мне до конца всю твою примитивность! Пусть я запомню этот день на всю свою жизнь и буду ненавидеть тебя до гробовой доски! Ты лишил меня чувства собственного достоинства, но ты не можешь запретить мне возмущаться!
- Прошу тебя, прекрати!
Он поднял руку, и Гас перешла на крик.
- Нет! Не прикасайся ко мне! Если ты только осмелишься, я... Ой-ой!
Один звонкий шлепок, и у нее перехватило дыхание. Ягодицы горели, как обожженные крапивой. Второй удар вызвал у нее целую лавину ругательств, столь непристойных, что Гас с трудом могла поверить, что они вылетели из ее уст.
