- У вас чудесный сын, Елизавета Алексеевна, - сказал он.
- Да, - с нежностью и гордостью произнесла она. - И я благодарна за это Богу.
- Впрочем, иначе и быть не могло. У такой замечательной матери не мог вырасти плохой сын.
Он посмотрел на неё взглядом, полным восхищения и нежности. И снова его взгляд взволновал её.
- Как удивительно, - не отводя от неё взгляда, задумчиво произнес он. - Мне кажется, будто мы знакомы целую вечность. Мы так хорошо понимаем друг друга и быстро сходимся во мнениях, словно наши души имеют единое происхождение. Еще в первый день нашего знакомства у меня возникло такое ощущение, будто вы - часть меня.
- Но к сожалению, я - часть другого человека, - сказала Елизавета.
- Очевидно, именно того человека, с которым вы собираетесь развестись? - с некоторой иронией подметил Владимир.
- Вам это известно? - удивилась она. - Впрочем, о моем разводе наверняка уже злословит весь Петербург. И каждый пытается по-своему истолковать причину этого развода.
- И в чем же истинная причина?
- Причина проста: я хочу быть свободной от человека, который мне ненавистен и отвратителен. И больше ничего. Но многие почему-то считают, что в простом и очевидном всегда кроется какой-то подвох.
- Вы любили своего мужа?
- Я была очарована им, - с грустью произнесла Елизавета. - Он казался мне красивым, элегантным и обходительным. В то время я была молоденькой девчонкой, подверженной влиянию своей маменьки. Она горячо способствовала моей помолвке с князем Ворожеевым. Я принимала нашу помолвку как нечто должное и обязательное в жизни каждой барышни. Я уважала и почитала своего будущего мужа, как того и требовалось от благовоспитанной девушки. Но когда перед алтарем я давала священную клятву, я уже была сильно в нем разочарована. И тем не менее я дала эту клятву, зная о том, что каждое слово в ней - ложь, и я вышла за него замуж, заранее предвидев, что этот брак обречен. У меня были очень веские причины, чтобы пойти на это. Скажите, Владимир Елисеевич, вы когда-нибудь ощущали свою беспомощность перед судьбой? Скажите, вам приходилось когда-нибудь следовать по предложенному ей пути, изначально зная, что этот путь неверный?
- Да, пожалуй, - ответил он.
- Тогда вы, должно быть, понимаете меня?
- Да, понимаю. Но даже если вы долгое время шли по неверному пути, никогда не поздно сменить направление.
- Именно это я и пытаюсь сделать!
- И если вам кажется, что вы одна с этим не справитесь, - прибавил он, - знайте, что есть человек, готовый всегда помочь вам и поддержать вас.
Кончиками пальцев он дотронулся до её руки. От этого легкого прикосновения теплая волна нежности и блаженства пробежала по её телу. На её глаза едва не накатились слезы. Уже в который раз она поймала себя на том, что рядом с этим человеком её душу охватывают необычные чувства.
Полностью поглощенные друг другом, они не заметили, как в гостиную вошел Алексис и нерешительно остановился. Некоторое время он с изучающим и серьезным видом наблюдал за матерью и сидящим напротив неё человеком,
- Добрый вечер, граф! - негромко поздоровался Алексис.
Владимир отстранился от Елизаветы и повернул голову в сторону, откуда прозвучало это приветствие. Увидев Алексиса, он дружелюбно улыбнулся ему и произнес:
- Добрый вечер, сударь!
- Анфиса не предупредила меня, что у вас гости, матушка, - как бы извиняясь за свое вторжение, произнес Алексис.
- Ни о чем не беспокойся, - сказала Елизавета. - Ты доставишь нам большую радость, если присоединишься к нам.
- С удовольствием.
С появлением Алексиса их разговор приобрел иной характер. В нем больше не было мрачных откровений и душеизлияний. Вместо этого в нем появился смех и легкость. Они приятно провели ещё целый час, беседуя на разные, ничем не связанные между собой темы. Они говорили о музыке, и при этом мужчины не забыли в очередной раз восхвалить музыкальные способности Елизаветы. Они говорили о светских развлечениях, и Елизавета с Владимиром поведали Алексису о рауте в доме госпожи Пилевской, на котором познакомились. Они даже немного пофилософствовали о том, в чем состоят преимущества и недостатки деревенского быта и городского.
Когда граф Владимир Вольшанский ушел, перед этим горячо попрощавшись и бросив на Елизавету пламенный взгляд, Алексис с важным и в то же время озорным видом произнес:
- По-моему, он влюблен в вас, матушка.
- Откуда такие предположения?
- Я заметил, как он на вас смотрел, как с вами обращался.
- И как же?
- Нежно, пламенно, восхищенно, влюбленно, - с расстановкой и придыханием произнес Алексис.
- А ты, оказывается, шпион, - пожурила его мать.
- Не шпион, а наблюдатель, - поправил он. - И ещё я заметил, что вы тоже к нему неравнодушны.
- Граф приятный человек. Я испытываю к нему интерес, симпатию. Но, могу тебя заверить: я не влюблена в него.
Алексис обнял её за плечи и, наклонив голову к её уху, прошептал:
- Не поделитесь со своим сыном, матушка, что вы делали наедине с графом, пока не появился я?
- Не слишком ли много ты себе позволяешь? - с притворным возмущением произнесла Елизавета.
- Не слишком, - возразил он. - Если брать во внимание, что у нас доверительные отношения.
- Мы разговаривали. И знаешь, Алексис, я ещё никогда не была ни с кем так откровенна. Рядом с ним у меня возникают какие-то странные ощущения. Словно я уже когда-то знала его. Его манера поведения, его жесты кажутся мне знакомыми. А он сам кажется мне близким и родным.
- Де жа вю, - задумчиво произнес Алексис. - Так называются ваши ощущения.
- Но самое странное, что он чувствует то же самое или почти то же самое. А тебе нравится граф?
Алексис пожал плечами.
- Я его слишком мало знаю, - неопределенно ответил он. - Однако вы верно отметили: граф - приятный человек. И если то, что вы сейчас такая оживленная и веселая, его заслуга, то я, пожалуй, готов его даже полюбить.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Елизавета проснулась в отличном настроении. Она сладко потянулась в постели и скинула с себя одеяло. Именно в этот момент в спальню вошла горничная Анфиса с большим букетом роз.
- Доброе утро, барыня! - произнесла горничная.
- Доброе утро, - ответила Елизавета, затем, посмотрев на букет, изумленно спросила: - Что это?
- Да уж, как сами изволите видеть: цветы вам, - сообщила Анфиса.
- Какое чудо! - с восхищением произнесла Елизавета. - От кого?
- Посыльный принес от графа, что давеча был у вас. Фамилию его не запомнила. Уж больно она сложная.
- Вольшанский?
- Он самый. Вот ещё тут письмецо вам, барыня.
Елизавета взяла конверт и с любопытством его оглядела. На нем аккуратным почерком было написано: "Княгине Елизавете Алексеевне Ворожеевой". Елизавета вскрыла его и принялась читать.
"Елизавета Алексеевна! В знак моей благодарности за оказанное гостеприимство примите от меня эти цветы. Примите также мое приглашение на вечернюю прогулку по городу в моем экипаже. Обещаю быть галантным кавалером, интересным попутчиком и занимательным собеседником.
Искренне Ваш, граф Владимир Вольшанский".
Прочитав письмо, Елизавета блаженно вздохнула и улыбнулась. Затем она прочитала его ещё раз и ещё раз. Цветы, письмо, приглашение на прогулку все это было так красиво, романтично и приятно!
- Похоже, у вас появился поклонник, барыня, - сказала Анфиса. Цветы-то какие! Небось, больших денег стоят.
- Поставь их в самую лучшую вазу, - распорядилась Елизавета.
- Да уж, ясное дело. Для таких цветов только самая лучшая и сгодится.
- И приготовь мне сегодня к вечеру платье для прогулки, - прибавила Елизавета.
В этот вечер Елизавета была необыкновенно хороша. Серо-голубое платье из муара, отделанное вдоль передних полотнищ рюшью, великолепно сидело на ней, подчеркивая её стройность и грацию. Ее голову украшала шляпа, наклонно спущенная к затылку, открывающая взору красиво убранный пробор черных волос. Драгоценности с топазами удивительно гармонировали с цветом её глаз и подходили к её платью. Миниатюрные перчатки и складной зонтик довершали созданный ей образ.
Владимир Вольшанский не преминул выразить свое восхищение по поводу её внешнего вида. Он был очарован ей, и это чувствовалось в каждом его взгляде, жесте и слове, обращенном к ней.
Лицо Елизаветы светилось от радости, когда она слушала приятный голос Владимира Вольшанского под стук движущейся кареты. Она поймала себя на мысли, что никогда не чувствовала себя так восхитительно ни с одним мужчиной.
- Никогда не думал, что в легком покачивании кареты и шуме вечернего города может быть столько очарования, - произнес Владимир. - И это очарование создает ваше присутствие, Елизавета Алексеевна.
Елизавета благодарно улыбнулась, приятно удивившись, что его слова полностью отвечают её собственным ощущениям.
- Что значит этот шум или эта каретная качка без вашего присутствия? продолжал Владимир. - Абсолютно ничего. Эти вещи настолько привычны нашему разуму, что на них вряд ли кто-нибудь обращает внимание и тем более находит в них какое-то очарование. Но когда появляетесь вы, все в корне меняется. Ваше очарование словно проникает туда, где вы находитесь, во все, к чему вы прикасаетесь. Я заметил это ещё в первый день нашего знакомства на рауте у госпожи Пилевской. Там было невыносимо скучно. Но ваше появление оживило все вокруг, наполнило какой-то благотворной энергией.
