Вокруг нее тотчас образовалась толпа поклонников. Но не успел Пол сделать шаг в том же направлении, как был перехвачен симпатичной девушкой, которая попросила принести ей выпить.
Возвращаясь с напитком, он отметил высокую, пропорциональную фигуру девушки и всю ее строгую красоту и пожалел, что ей не хватает соблазнительности Шейлы. Мимо, потея и отдуваясь, протопал Макс Рэнд.
— Бедняга, — сказала девушка. — Его жена Дороти спит со всем Нью-Йорком. И все это знают, кроме Макса. Ужас, правда? Но что он может поделать? Если они разведутся, кто на него польстится?
И она захихикала. Тем временем Пол краешком глаза поймал знакомую фигуру.
— Мистер Фаллон!
Тот обернулся.
Пол заранее приготовил аргументы к предстоящему спору.
— Хотелось бы поговорить о следующем фильме «Истории».
— Траханье в чистом виде — пройденный этап, — заявил Фаллон. — Аудитория сыта по горло. Нагота, адюльтер — это все вчерашний день. Нужно двигаться дальше.
— Вряд ли вы найдете в Библии то, что ищете.
— В Библии? Мне показалось, вы упомянули «следующий фильм». О Библии у нас болела голова на прошлой неделе. Эд Сиранни уже работает над сценарием.
— Сама идея использовать Библию… Стоит ли проявлять неуважение к вере?
— Мы только переносим на экран то, что там написано.
— Я не могу согласиться…
Фаллон слегка хлопнул его по плечу.
— Всегда соглашайтесь с теми, кто вам платит. Сбережете нервные клетки.
— Я думал, мы могли бы обсудить…
— Нечего обсуждать, — уронил Фаллон и поспешил туда, где мелькнула тучная фигура Макса Рэнда.
Пол растерялся. На память пришел его простой, богобоязненный отец, находивший в Библии утешение. Сам Пол относился к религии как к безобидному мошенничеству, устаревшей легенде, но отец нашел для себя в этой китоподобной книге сокрытую, точно амбра, истину.
Шейла по-прежнему со скучающим видом стояла в дверях и, похоже, совсем не слушала двоих мужчин, которые обращались к ней по очереди. Ее нетерпеливый взгляд скользнул по комнате и остановился на Поле.
Когда он подошел, один из мужчин, в зеленом свитере, говорил:
— Знаете миф о Леде и Лебеде? Так вот, я уже три года бьюсь над художественным воспроизведением лебединого крыла. Одного-единственного. Но столь совершенного, что не нужно будет ни Леды, ни чего-то там еще. Один взгляд — и вам ясен смысл легенды.
— Вы — Пол Джерсбах? — спросила Шейла. — Я как раз хотела с вами поговорить.
Они отошли от двери — и от ее поклонников.
— Как вы догадались, я собиралась улизнуть.
Вблизи она оказалась еще красивее. Глаза из-под густых черных ресниц сверкали изумрудным огнем.
— От Леды и Лебедя?
Она раздвинула губы в улыбке.
— Тот, другой — еще хуже. Выдумал новый искусственный язык и свято верит, что отныне все будут учить этот язык, а поэты — писать на нем стихи.
— Где только Макс Рэнд берет таких дебилов?
— Дороти питает слабость к «творческой интеллигенции».
— Где она? Я так и не познакомился.
— Здесь где-нибудь. Вы ничего не потеряли. Она жуткая зануда. Единственное, почему я пришла, — Дороти обещала пригласить киношников. Но я никого не вижу.
Глядя на ее элегантную фигуру в шитом на заказ пиджаке и атласных брюках, Пол вспоминал Шейлу без одежды. Должно быть, она догадалась, потому что подарила ему отнюдь не оскорбленный взгляд женщины, привыкшей к тому, что ею любуются.
— На днях мы говорили о вас с Ивеном Хендершотом.
— Вот как?
— Он пригласил вас поужинать. Что вы о нем думаете?
— У нас была всего одна встреча.
— Вполне достаточно, чтобы составить мнение. Он вам понравился или нет? Не бойтесь, не передам.
— Ему не откажешь в своеобразии.
— Вы, конечно, знаете о наших отношениях? Посмотрите, что он мне подарил.
Она показала свое запястье в кольце полыхающих белоголубых бриллиантов.
— Дорогая вещь.
— По-вашему, я не стою?
— Конечно, стоите.
— Вы удивлены?
— Он староват для вас.
— Ивену пятьдесят. Мне двадцать шесть. — Шейла с удовольствием повертела браслет. — Единственное, что делает жизнь сносной, это когда получаешь то, что хочешь. Говорят, будто не все продается и покупается. Однако все самое лучшее стоит денег. Ивен находит вас обаятельным.
— Серьезно?
— Лично для меня это ничего не значит. Сыта по горло обаятельными мужчинами. Потом всякий раз убеждаешься, что, кроме обаяния, у них ничего нет. Мир полон пустых смокингов. Ивен — единственный, кто не надоел мне через несколько недель.
Пол почувствовал укол ревности. И неожиданно для себя выпалил:
— Поужинаете со мной?
— Нет. Не думаю. Я еду домой — отсыпаться. Завтра в полседьмого утра нужно быть на студии.
— Как-нибудь в другой раз?
Она устремила на него загадочный взгляд изумрудных глаз.
— Пока не знаю. Как вы по части ловли такси?
— Крупный специалист.
— Тогда можете отвезти меня домой, если хотите.
Уходя вместе с Шейлой от Рэндов, Пол чувствовал на себе завистливые взгляды остальных гостей. Он уже был готов поверить в успех.
Однако она простилась с ним возле многоквартирного дома на Парк-авеню, и пришлось ему в десять часов вечера изнывать от скуки в своей убогой меблирашке, терзаясь сожалениями о том, что могло бы быть.
Он сел за письменный стол и начал листать Библию. В самом деле, материала более чем достаточно. Только ханжа или чистоплюй станет это отрицать. Но разве действовать по совести — значит проявлять чистоплюйство? Вечный вопрос: «Чего ты все-таки хочешь?» Похоже, ему хочется всего сразу: творить, приносить пользу, снискать богатство, власть, уважение, любить одну женщину и иметь про запас других — и, в довершение всего, не поступаться добродетелью.
По-прежнему находясь во власти противоречивых эмоций, он постучался в дверь Салли Горовиц.
Полчаса спустя он лежал на полосатом как зебра диване, восхищенно любуясь ее зрелыми формами. Она стояла перед ним в шелковой комбинации, с розовыми бабочками по бледно-зеленому полю. Он привлек ее к себе и погладил по спине. Ее отвердевшие соски уперлись ему в грудь. Он разомкнул губы; Салли пробежалась язычком по внутренней стороне его рта. И рухнула на диван рядом с ним. Он стащил с нее комбинацию — последний оплот сопротивления.
— Пожалуйста, — простонала она, — не сразу…
Он погладил ее груди. Мягко, но настойчиво раздвинул ноги. И испытал острое блаженство, пронзив ее. В то же время он сознавал: за свершением последует пустота. Он пригвоздил Салли к дивану и в убыстряющемся темпе начал совершать сильные толчки. Она громко стонала, вряд ли сознавая, что делает.
Потом она заскулила, заахала, яростно сжала его в объятиях.
— Еще!.. Сейчас!.. Ох!.. О-о-о!..
Она с такой жадностью облизала свои губы, словно они были намазаны медом. Руками она стиснула его ягодицы. Он неистово задвигался внутри нее.
По всему телу Салли — от головы до пят — прошла судорога.
— Господи Иисусе!
Вернувшись к себе, Пол достал из ящика бюро общую тетрадь — дневник, в который он начал записывать все, что имело отношение к «Конфиденциальным кассетам» и могло пригодиться для цикла статей, которые он обещал написать для синдиката Притчетта. Пора бы уже начать. Публикация статей ознаменует его разрыв с Фаллоном, Хендершотом и всей этой развращенной кликой, положит конец позорному этапу его карьеры.
Он снял крышку с портативной пишущей машинки, вставил в каретку чистый лист бумаги и полчаса неподвижно сидел, думая, с чего начать.
Когда часы пробили полночь, с его губ сорвался стон:
— Шейла!..
С годами Шейла усвоила: все мужчины — скоты. Иногда она задавалась вопросом: может, причиной того, что с ней случилось, послужила ее неспособность воздвигнуть надежный барьер между собой и воспоминаниями о роковых событиях прошлого? Уже в ранней юности она существовала в призрачном мире полунаслаждения-полумуки, в окружении страшных фантомов. Мать с отцом жили как скорпион с тарантулом в банке: каждый подозревал другого в желании с ним разделаться. Шейла решила, что это и есть суть отношений между мужчиной и женщиной.
Первым, кого она действительно возненавидела, был Бен, хозяин фермы, куда ее, в тринадцатилетнем возрасте, отправили на летние каникулы. Мать с отцом решили, что там, подальше от одноклассников, ей будет лучше. Ее косолапость требовала специальной обуви, а на ферме некому было пялить на нее глаза.
Бен был неразговорчивым субъектом сорока лет от роду. Он вечно ходил в комбинезоне; от него пахло лошадьми, сеном и кожей. Ей нравилось нюхать его седло. Узнав, что восемь лет назад его бросила жена и забрала обоих детей, она всю ночь проплакала в подушку. Почему замечательным мужчинам, как правило, достаются никудышные женщины? Будь она старше, стала бы ему хорошей женой. А так ей оставалось только следовать за ним как тень и молча наблюдать, как он выполняет свои обязанности. Она старалась не путаться у него под ногами: вдруг он рассердится?
