В дверь громко постучали.
Стефан смахнул слезы и пошел открывать. Это был Джордж с бутылкой вина и, кажется, уже хорошо выпивший.
— Я проходил мимо, — сказал он.
Джордж жил совершенно в другой части города и, скорее всего, заявился просто из солидарности, чтобы поддержать только что уволенного коллегу.
Джордж был поражен горой еды на столе. Он произвел тщательный осмотр продуктов.
— С ума сойти, просто не могу поверить! Ты собирался приготовить тайское карри? — произнес он с восторгом.
— Я? Неужели? — изумился Стефан.
— Должен сказать, что я тобой восхищаюсь, Стефан. Надо сказать, мы беспокоились, как ты все это перенесешь. Ты был таким мрачным сегодня вечером… ну погоди же, я сообщу им, что ты собираешься пировать!
— Пировать? С кем?
Джордж звонко засмеялся, вытаскивая пробку из бутылки, которую сам же и принес.
— Не хочешь же ты сказать, что собирался это все съесть один? Когда придут гости?
— Не знаю, — ответил Стефан.
Ситуация складывалась фантастическая: вечер после увольнения, он сидит с Джорджем, пьет крепкое красное вино, а рядом разложены шикарные приобретения какой-то неведомой женщины.
— Во сколько ты велел им приходить? — снова поинтересовался Джордж.
— Я ни с кем не договаривался, — сказал Стефан.
Джорджа это не беспокоило. Он снова наполнил стаканы.
— Ну, значит, они могут явиться в любую минуту, — сказал он деловито. — Давай-ка, пора начинать готовить. Сейчас будем жарить грибы и лук.
— Но зачем? — взмолился Стефан.
— Это будет основа блюда. Потом поджарим курицу, добавим зеленую пасту и кокосовое молоко…
— Мы не справимся… — испуганно прошептал Стефан.
— Ну да, конечно, может, ты хочешь подать зеленый соус к креветкам? Хорошо, тогда к курице сделаем красное карри.
— Но что же гости? Я никого не звал! — воскликнул Стефан.
— Тем более пора браться за дело. Надо будет еще обойти и пригласить всех.
И на глазах у замершего от ужаса Стефана Джордж, навеселе еще с офисной вечеринки, пошел по коридору со стаканом красного вина в руках и громко забарабанил в дверь миссис Джонсон. Она была председателем домового комитета и, без сомнения, самой неприятной в общении женщиной во всем подъезде.
Стефан купил ей дезодорированный тальк и мыло в надежде, что она внесет его в список добропорядочных жильцов и перестанет бросать на него свирепые взгляды.
Но из-за этой противной Сары Уайт, кем бы она ни была, у него не было теперь талька для миссис Джонсон. Был только полупьяный коллега, ломившийся в ее дверь. У Стефана закружилась голова. Он закрыл глаза, а когда открыл их, то, к своему удивлению, обнаружил, что миссис Джонсон мило беседует с Джорджем. Она как раз спрашивала его, какую выпивку принести.
— Да принесите любую, — говорил Джордж. — Поэкспериментируем, что подойдет лучше всего к нашим блюдам.
Джордж сказал, что скоро вернется, ведь теперь у него есть полученный от миссис Джонсон список жильцов, которых надо пригласить. Все соберутся примерно через час. К этому времени нужно все подготовить.
Стефан сидел за столом, на котором возвышались груда продуктов и полупустая бутылка вина. Этого просто не может быть. Это все происходит во сне; должно быть, он задремал и это ему снится. Потом он услышал голос Джорджа, гудящий этажом ниже, и веселые возгласы тихой супружеской пары из шестнадцатой квартиры. Обычно они едва поднимали глаза, когда он к ним обращался. Джордж позвал их к Стефану в гости и пообещал приготовить для них все жуткие продукты Сары Уайт.
Зазвонил телефон.
У него почти не было сил взять трубку, но он все-таки ответил. Звонила женщина.
— Стефан? — спросила она.
— Да, — сказал он уныло.
— Стефан Уайт? — В голосе сквозило сомнение.
— Это Сара? — спросил он с искренней заинтересованностью. — Я так рад, что вы позвонили.
Теперь эта ужасная женщина сможет прийти, забрать свои вещи и отдать ему то, что он сам выбирал.
— Нет, — ответили ему разочарованно. — На самом деле это Венди, а кто такая Сара?
— Венди! — Вот так сюрприз.
— Да, знаешь, как говорится на Рождество: «На земле мир, в человеках благоволение» — и все такое. Я просто решила позвонить и поинтересоваться, как у тебя дела.
— Меня сегодня уволили. Знаешь, как это бывает…
— Это лучшее, что могло случиться с тобой! — обрадовалась Венди. — Ты всегда был для них слишком хорош, но сам ты никогда не решился бы уйти. Теперь ты можешь заняться чем-то, что тебе по-настоящему нравится.
— Да, но… — Венди всегда на все смотрит позитивно, для нее не существует невыполнимых задач.
— Так ты в депрессии? Хандришь дома в одиночестве? — спросила она.
Он на минуту задумался. Венди, возможно, тоже не очень занята, раз звонит ему.
— Нет, на самом деле ко мне скоро придут гости, — сказал он.
— Гости?! — Венди не верила своим ушам.
— Да, в меню тайское карри, курица и креветки, — заявил он гордо.
— Что ж, отлично. — В ее тоне слышалось неудовольствие и удивление. Видимо, ей немного одиноко.
— Присоединяйся, я буду очень рад тебя снова увидеть, Венди, — сказал Стефан Уайт своей бывшей жене.
— Значит, через часок? Ну здорово! — ответила она.
Тут вернулся Джордж со словами, что список приглашенных на вечеринку сформировался, но теперь им уж точно надо браться за дело. А еще, поскольку тут много разных бутылок, почему бы не открыть одну из них прямо сейчас для поддержания праздничного настроения?
Перевод С. Марченко
Все говорили, что это был цивилизованный развод. Что это означало? Это означало, что Джен никогда не сказала ни одного плохого слова о Тине, первой жене-красавице, которая уходила и возвращалась раз пять. Это был цивилизованный развод, потому что Джен каждую субботу наматывала теплый шарф Стиви на шею и безропотно отвозила мальчика в гости к матери на двух автобусах. Она натянуто улыбалась, когда Тина открывала дверь — часто в халате, но всегда элегантная. Тина поначалу предлагала ей зайти, но Джен всегда говорила: «Нет, спасибо, надо еще кое-что купить». Тина повторяла: «Купить?» — с удивлением, как будто заниматься этим в выходной день было странно и дико. Когда визит Стиви заканчивался, мать сажала его в такси, а Джен встречала у дома и платила таксисту. У Тины был дом, даже с террасой, диван и кресла с красивой цветастой обивкой, а в коридоре зеркало в большой позолоченной раме, но у нее никогда не было денег на такси для собственного сына.
Говорили, что развод был цивилизованным, потому что Тина не возражала, чтобы сын остался с отцом. По долгу службы ей иногда нужно было уезжать: она работала крупье в казино и ее часто вызывали на большие мероприятия за городом. Рабочие часы были неудобными: при таком графике трудно наладить совместную жизнь с восьмилетним ребенком. Самому мальчику от этого было бы хуже. Да и отец очень хотел его забрать. «Будем цивилизованными людьми», — заявила Тина. Мартин был так рад, что не нужно отстаивать в суде свои права на сына, что почувствовал к бывшей жене чуть ли не нежность. Стиви нравилось навещать свою красивую маму и ее ярких, общительных друзей. Это было гораздо лучше, чем раньше, когда родители без конца ссорились и кричали друг на друга. Они сказали ему, что так будет лучше, и оказались правы. Мама купила ему компьютер, поэтому обычно у нее он проводил время за играми. Все пили вино и ели сэндвичи, а еще заходили в его комнату, смотрели на него и восторгались, какой он замечательный. У мамы была припасена для него большая бутылка яблочного сока. Она угощала его бутербродами, гладила по голове и говорила, что он очень умный и симпатичный и что он будет заботиться о ней в старости, когда у нее уже не будет ни эффектной внешности, ни друзей.
Мамины приятели добродушно похлопывали его по спине. Это было как-то по-взрослому и нравилось мальчику. Мать сочла, что он достаточно большой, чтобы ездить в такси самостоятельно. Она легко сбегала по лестнице и свистела настоящим оглушительным свистом, а прохожие, как всегда, улыбались маме.
В школе Стиви спрашивали, мол, правда ли, что развод родителей — это ужасно? Но он отвечал: «Нет, честное слово, все нормально. Знаете, я вижусь с ними обоими, и они не ссорятся. Теперь я желанный гость в двух домах».
По пути с работы Мартин обычно заходил в паб, чтобы выпить свои обычные полпинты пива. Милая и ласковая барменша, которая, вытирая стаканы, выслушивала самые разные жизненные истории, как-то спросила его, все ли налаживается, привыкает ли мальчик к своей новой матери. «Ах, Джен ему не мать, — произнес счастливым голосом Мартин. — Никто никогда не заменит ему настоящей матери, он это знает, мы все это знаем». Женщина улыбнулась, начищая блестящую латунь крана, и заметила, что в мире воцарилось бы благоденствие, если бы все были такими цивилизованными, как Мартин и его бывшая жена.
