Доктор Джонсон усадил Аннабел Хоган на стул и протянул ей бренди.
— Аннабел, выпей, будь умницей.
Он увидел, что Патси стоит в пальто, готовая бежать за отцом Россом.
— Не торопясь, по глоточку… Все случилось очень быстро. И совершенно безболезненно. Он даже не понял, что умирает.
Доктор кивком подозвал к себе Патси.
— Иди к священнику, но сначала скажи, где Бенни.
— Уехала в Дублин, сэр. Сказала, что должна, встретиться с Евой Мэлоун. Кажется, у них какая-то Специальная лекция.
— Скажи Еве Мэлоун, чтобы она прислала Бенни обратно, — попросил доктор Джонсон. Он нашел коврик и прикрыл им тело Эдди Хогана, который лежал на диване и выглядел так, словно решил слегка вздремнуть перед возвращением в магазин.
Аннабел сидела на стуле, стонала и раскачивалась взад-вперед.
Доктор Джонсон догнал Патси на крыльце.
— Пока ничего не говори этому мешку с костями.
— Не скажу, сэр.
Доктор Джонсон всегда терпеть не мог Шона Уолша. Он уже видел, как этот тип снимает с вешалки лучший смокинг и расчесывает свои жидкие прямые волосы. Видел, как он придает лицу выражение приличествующей случаю скорби и выражает свои соболезнования вдове и дочери покойного.
Дочери. Если ее удастся найти.
Бенни и Джек, взявшись за руки, стояли на вершине холма Киллини. Морозный и ветреный зимний день подходил к концу. Они видели огни Дунлаогхейра, мерцавшие вдалеке, и огромную Дублинскую бухту.
Позже им предстояло встретиться с Эйданом и Евой у Кит Хегарти. Кит обещала накормить их сосисками и чипсами, после чего молодые люди собирались отправиться на электричке в город. Джек слегка нервничал. Вскоре ему предстояло впервые сыграть за сборную университета. Он не знал, что лучше: то ли присутствие на стадионе множества друзей и знакомых, то ли их полное отсутствие, чтобы никто не видел его провала.
После предрождественского бала Бенни не провела в Дублине ни одного вечера. Джек начинал терять терпение.
— Как жить на свете, если твоя девушка всегда за тридевять земель? Это то же самое, что дружить по переписке, — жаловался он.
— Мы видимся каждый день, — отвечала Бенни, но ее горло сжималось от страха. Джек упрямился.
— Что толку? Ты нужна мне по вечерам.
Она вырвалась в город на субботу, сделав вид, что идет на лекцию и останется ночевать у Евы.
Но у Бенни был и другой повод для беспокойства. Джек настойчиво звал ее провести уик-энд в Уэльсе.
Его команде предстоял товарищеский матч. На него собиралось множество народа. Джеку хотелось, чтобы Бенни сделала то же самое.
— Это ненормально! — кипятился он. — Все остальные едут. У Розмари, Шейлы и Нэн тоже есть родители, но они понимают, что если мы достаточно взрослые, чтобы учиться в университете, то достаточно взрослые и для того, чтобы совершить самую обычную двухдневную поездку на пароходе!
Бенни очень не хотелось говорить, что ее родители ненормальные. Во всяком случае, недостаточно нормальные, чтобы отпустить ее.
Надвигались сумерки. Они спустились с холма и пошли по Вико-роуд, глядя на бухту Киллини, про которую люди говорили, что она не уступает красотой Неаполитанскому заливу.
— Я была бы рада побывать в Неаполе, — сказала Бенни.
— Может быть, тебя и отпустят. Когда тебе исполнится девяносто, — проворчал Джек.
Бенни засмеялась, хотя ей было вовсе не до смеха.
— Давай наперегонки до угла! — предложила она. Они добежали до станции, сели на электричку и поехали в Дунлаогхейр.
Когда Кевин Хики открыл им дверь, Бенни сразу поняла: что-то случилось.
— Они на кухне, — сказал Кевин, не глядя ей в глаза. Она увидела за столом Кит, Еву и Эйдана, собиравшихся сообщить ей что-то очень плохое.
Казалось, все остановилось. Доносившийся снаружи шум уличного движения, тиканье часов, чайки над морем.
Бенни медленно пошла на кухню, готовясь к самому худшему.
Шеп путался у всех под ногами. Он искал Эдди и не находил его. В Лисбеге побывал весь Нокглен, но хозяина не было.
В конце концов пес ушел и улегся у вольера с курами; только они вели себя нормально.
Пегги Пайн приготовила два подноса сандвичей. И попросила Фонси купить напитки у Ши.
— Я думал, этот малый закажет их у Хили.
— Если так, то он опоздает, — сказала Пегги, доставая из кошелька бумажки по десять фунтов. — Мы заплатим наличными. Он ничего не сможет с этим поделать.
Они улыбнулись друг другу. Единственным лучом света в темном царстве была возможность показать кукиш в кармане Шину Уолшу и миссис Хили одновременно.
К вечеру о случившемся знали все в городе. И все были потрясены. Никто не мог назвать Эдди пожилым человеком. Сколько ему? Пятьдесят два? Это максимум. Скорее всего, ему и пятидесяти не исполнилось. Жена была старше его. Они пытались понять, как это могло случиться. Эдди не пил и ни дня не болел. Разве в последнее время они с женой не совершали ежедневные прогулки для здоровья? Это лишний раз доказывает, что час твоей кончины определен заранее, и отдалить его не могут никакие старания.
А каким он был джентльменом… Никто не слышал от него ни одного худого слова. Он не пытался заработать любым способом и никогда не торопил фермера, который не мог вовремя оплатить счет. Не старался угнаться за временем; витрина его магазина не менялась годами. Но неизменно сохранял учтивость. Интересовался каждым, кто приходил к нему. Спрашивал о жене и детях. Жил так, словно собирался жить вечно. И не трогал беднягу Майка, от которого уже давно не было никакого толку.
Молитвы, которые в тот день возносили за упокой души Эдди Хогана, были теплыми и искренними. Впрочем, вряд ли они требовались. Все говорили, что его душа оказалась в раю уже в два часа пополудни.
Ева сумела отговорить Шона Уолша, который хотел приехать за Бенни в Дублин.
Она сказала, что связаться с Бенни нельзя, потому что лекцию им читают во время пешеходной экскурсии. Никто не знает, где они находятся в данный момент. Так что придется подождать. Она обещала вернуться к шести.
— Не отвезут же его тело в церковь сегодня вечером, — сказала Ева.
Нельзя было представить себе, что тело Эдди Хогана перевезут в приходскую церковь Нокглена в отсутствие дочери.
— Это можно было бы сделать, если бы мы знали, как ее найти, — с досадой ответил Шон.
Джек сказал, что он возьмет отцовскую машину.
— Она может им понадобиться. — Лицо Бенни было пустым и усталым. — Понадобиться для чего-нибудь важного.
— Ничего более важного быть не может, — ответил Джек.
— Мы поедем с ними? — спросил Еву Эйдан Линч.
— Нет, — ответила Ева. — Мы приедем завтра на автобусе.
Она не могла смотреть на подругу, которая уставилась невидящим взором в стену.
Время от времени Бенни вполголоса говорила «умер» и качала головой.
Она поговорила с матерью по телефону и сказала, что голос у Аннабел сонный. Непонятно, почему.
— Потому что ей дали успокоительное, — объяснила Кит.
Но Бенни это казалось бессмысленным. При чем тут какие-то таблетки? Как можно спать, если отец умер? Умер. Сколько ни повторяй это слово, все равно не доходит.
До дома Фоли их довез живший по соседству с Кит мистер Хейз.
Дверь открыла мать Джека. Бенни заметила, что на ней были красивый шерстяной костюм, белая блузка и серьги. От Лилли пахло духами.
Она тепло обняла Бенни.
— Дорин приготовила вам в дорогу термос с кофе и сандвичи, — сказала она.
Лилли говорила так, словно Нокглен находился на другом конце Европы.
— Нам обоим очень, очень жаль, — продолжила она. — Если мы можем чем-то помочь…
— Извини, мама, нам пора, — прервал ее Джек.
— Они куда-то собирались сегодня вечером? — спросила Бенни.
— Нет. А что?
Джек мысленно проклинал дублинское уличное движение, мешавшее ему выбраться на шоссе.
— На твоей матери выходной костюм.
— Ничего подобного.
— Она ходит так всегда?
— Кажется, да. — Джек посмотрел на нее с удивлением.
Некоторое время Бенни сидела молча и смотрела вперед. Все казалось ей нереальным.
Она боролась с самым тщетным из желаний. Чтобы вернулось сегодняшнее утро. Чтобы часы показывали восемь.
Отец сказал, что день сегодня будет ясный и солнечный.
— Как жаль, что сегодня у тебя лекция. Ты могла бы провести день к Нокглене. Взяла бы Шепа, зашла за мной в магазин, и мы бы погуляли вместе.
Если бы можно было вернуть время вспять. Она не стала бы лгать про несуществующие лекции. И не ощущала бы стыда, слыша, как отец хвалит ее за серьезное отношение к занятиям.
Она отдала бы все на свете за возможность оказаться рядом с отцом, когда тому стало плохо.
Она не верила, что отец не догадывался о собственной смерти. Ей хотелось быть с ним в одной комнате.
