— У мамы и папы Зельды не одна кровать. Зельда говорит, что у них много кроватей в разных комнатах, и ее папа иногда спит внизу, в кресле или в гамаке.
Кэсс уставилась на мать, ожидая, что она будет изумлена.
Аманда ничего не ответила.
— Папочка говорит, это потому, что мамам и папам иногда нужно побыть отдельно, а то они начнут швыряться друг в друга тарелками. — Глаза ее были как два больших блюдца. — Поэтому папочка был в доме Зельды? Мамуля, почему ты грустная?
Аманда поняла, что по ее щекам текут слезы.
— Я думаю о маме Зельды, вот почему.
— Потому что она умерла?
— Да.
— Папочка говорит, что люди никогда не умирают в твоих мыслях, если их очень любишь. Они точно такие же, как и все живые.
— Ну, папочке виднее, — сказала Аманда, — конечно, ему виднее.
Она припарковалась у дома, затормозив так, что шины завизжали на асфальте.
Как правило, в четверг, привезя детей из школы, Аманда занималась интерьером. В течение последних двух лет она постепенно трансформировала неопределенную богемную обстановку дома в Шеперд-Буш в более утонченную, которая описывалась в «Ла мод» как «новый шик под старину». Журнал определял этот стиль как магический реализм, а Николас называл «позолоченный имбирный пряник». В целом это был декоративный стиль, создание и поддержание которого требовало больших затрат времени и сил. Не только все, начиная от каминов и заканчивая держателями для туалетной бумаги, требовало прикосновения волшебной палочки. Также весьма трудоемким делом было выдержать цветовую гамму — жженый сахар с миндалем, отделка серебристого цвета, светлые крашеные полы.
Николас постоянно повторял: «Почему у нас не может быть простого, уютного дома со всем необходимым, как у других людей?» На самом деле он хотел сказать: «Уж лучше бы ты этим не занималась». Аманда же была полна решимости доказать ему обратное. Для этого она почти каждый четверг рисовала серебряные точки на кафеле в ванной, нашивала карамельного цвета полоски на ламбрекены, раскладывала лоскутные коврики на мебель. Но не сегодня. Сегодня нужно было отложить привычные дела в сторону и начать собирать доказательства.
Для этого Аманде понадобились фотоальбомы, карандаш, блокнот и книга в ярко-зеленой мягкой обложке под названием «А не завел ли он роман?».
Книга казалась лишней в этом ряду предметов. Однако Аманда почему-то решила, что она ей поможет. Ей понравились напечатанные крупным жирным шрифтом вопросы: «Работает ли он допоздна в последнее время / ездит в командировки чаще, чем обычно? Избегает ли он прямых ответов на вопросы? Кажется ли чем-то озабоченным? Есть ли у вас прямые доказательства того, что он вам солгал?» В конце каждого раздела было написано косым шрифтом: «Прежде чем вы будете читать дальше, спросите себя: «А может быть, я все-таки ошибаюсь?»» Если вы отвечали «да», следовало вернуться к первой главе «Природа подозрений».
Аманда к первой главе еще не возвращалась. Посреди блокнота она нарисовала карандашом сверху вниз жирную линию. Слева она написала «Хедланд», ниже — «Август, совещания в Манчестере». Это были два неоспоримых доказательства, которыми она обладала. Николас попал в телепередачу в утро смерти Эмбер в Хедланде, а о ночных совещаниях ничего не было известно коллегам Николаса.
Теперь нужно было установить временные рамки. Она нарисовала горизонтальную линию и под ней в левом углу написала «Свадьба?» и рядом в скобках («Или раньше, в Тоскане?»).
На белой сафьяновой обложке их альбома были вытиснены инициалы: А. и Н. В. и дата — 18 апреля 1993. На внутренней стороне обложки вилась узорная надпись чернилами: «Дорогие Аманда и Ник, за вашу счастливую жизнь! С любовью, ваша Бест Эмбер». Под ней Аманда наклеила фотографию, на которой она стояла между Николасом и Эмбер: ее фата взвилась на ветру вверх как хвост летучего змея, а Эмбер с притворным торжеством потрясала в воздухе букетом невесты. Николас что-то кричал в объектив. «Мы с женой не прочь выпить!» — вот что он кричал. Сэм тогда принес им по маленькой бутылочке шампанского с соломинкой (идея Аманды). А потом на лужайке ее свекрови оркестр заиграл песню Барри Манилоу «Мэнди». На припеве «О, Мэнди…» запели все.
Большинство женщин говорят, что их свадьба прошла как в густом, жарком тумане. Аманде же запомнилась каждая секунда в насыщенных красках и со стереозвуком. Она помнила подхваченный ветром обрывок разговора, стук ложек о тарелки, склоненные в приветствии огромные шляпы, разгоряченные лица, приветливые взгляды и хмельные улыбки.
Оглядываясь назад, она не могла точно сказать, целый ли день так четко отпечатался в ее памяти, или же это было как укол адреналина в сердце — тот момент, когда она зашла за угол беседки и увидела Николаса, наклонившегося к Эмбер, которая откинула голову в высокой красной шляпе назад, словно тюльпан, ждущий, когда его опылят. Где-то заревел двигатель автомобиля, поэтому Аманда сначала не расслышала, о чем они говорили. Сердце ее заколотилось, как будто оно знало что-то такое, о чем не ведал разум. Аманда увидела, как Николас прижал руки Эмбер к своей груди. «Я ни слова не сказал, а ты уже знаешь, что нам нужно, — сказал он. — Я самый счастливый мужчина в мире». Затем он наклонился и поцеловал Эмбер в лоб.
После этого Аманда замкнулась в скорлупе невесты, находящейся в центре внимания. За ней, кивающей и улыбающейся как болванчик, наблюдали со стороны, но боялись подойти близко — как придворные за своим деспотом. Да, это был ее особенный день. Иногда она набредала на группы беседующих, которые тут же распадались, и каждый широко ей улыбался, смеялся вместе с ней. При появлении невесты всё нормальные разговоры прерывались, все начинали усиленно кивать, соглашаясь с каждым ее замечанием. Как будто все видели не Аманду, а платье, фату и диадему, взятую напрокат. У гостей словно выработался рефлекс — отвечать ей заученными фразами типа «прекрасно», «блестяще», «сад такой замечательный» и «погода такая чудесная». И хотя Аманда понимала, что не обязательно знать всех приглашенных на свою свадьбу, ей казалось, что она не видела ни одного знакомого лица.
* * *
— Мэнда!
Так Аманду называла ее свекровь; для простоты она сокращала слова до двух слогов — Мэнда, чуд-сно, сршен-но.
— Мэнда, я подумала, может, накрыть гостям чай. — Она держалась рукой за шляпу, хотя погода стояла безветренная. — Почему бы, пока произносятся тосты, не накрыть чай под фруктовыми деревьями, чтобы гости могли угощаться?
Аманда постаралась не выглядеть озадаченной. Она не знала, какие из высохших, шишковатых деревьев, стоящих у свекрови в саду, фруктовые, а какие нет.
— Поэтому хотелось бы знать, — Бриджит сосредоточенно вглядывалась в Аманду, как будто готовясь к принятию новой информации, которую необходимо было запомнить для будущего, — твои друзья хотят чай с молоком? Чай, конечно же, «Эрл Грэй», но, — поморщилась она, — мало ли что…
— Наверное, это неплохой вариант, — ответила Аманда, — спасибо, Бриджит.
— О, не за что. Мне же надо знать, к чему готовиться. И я поговорила с Мартином, кажется, так его зовут. Его тосты — мы ведь не хотим, чтобы они были слишком длинными. Боюсь, я слишком резко ему сказала, что не нужны нам тут всякие россказни. — Она нагнулась к Аманде и сказала тихим, доверительным голосом: — Многие сегодня мне говорили, как совершенно чудесно ты выглядишь.
Собственно говоря, праздновать свадьбу у Бриджит было идеей Аманды. Николас считал, что они устроят свадьбу у ее родителей. («Дорогая, я всегда хотел повеселиться в Бэзилдоне».) Однако он так ни разу и не побывал на улице Глиб в доме номер 28. Для встречи с Джимом и Вив Аманда тогда сняла обеденную комнату в пятизвездочном отеле.
— Разве Николасу не хотелось бы увидеть дом, где ты родилась? — спросила Вив, когда Аманда позвонила ей, чтобы предупредить обо всем. — Стыдно как-то. Твой отец выкупил замечательный новый костюм у Теда.
— Мама, я думала, тебе это будет приятно, — огрызнулась Аманда.
— Ну конечно же, дорогая. Но как быть с фотографиями? И сможет ли твой отец заказать там пинту пива?
Вив по этому случаю приобрела пластиковый альбомчик для фотографий на молнии и вставила туда все свои любимые снимки. Джим приехал в модном твидовом пиджаке и брюках, купленных в рассрочку в магазине мужской одежды, и сразу же заказал себе вино с содовой.
— Твои родители — замечательные люди, — сказал потом Николас. — Но ты могла бы предупредить меня, что твой отец недолюбливает тех, кто пьет. Он так на меня посмотрел, когда я заказал третью пинту пива!
Когда Аманда позвонила родителям, чтобы сказать, что Николас сделал ей предложение, отец взял вторую трубку, и они спросили, что подарить на свадьбу.
— Ну…
