- Я просто работаю здесь, мэм, и ничего не знаю об этом.
- Не знаешь или не хочешь говорить? - сурово поинтересовалась Шейн. Давай же, Джимбо, скажи мне! Никакого Рождества? Никогда?
- Я знаю босса только пять лет, - нервно начал тот. - Обычно он запирается в кабинете с бутылкой, пишет письма и напивается в стельку.
- Джимбо!
- Что? Что я такого сказал?
- Если бы я хотел, чтобы жена знала о моих слабостях, то рассказал бы ей обо всем сам. Не забывай, кто платит тебе деньги за работу!
- Но я обязан отвечать на ее вопросы, она моя хозяйка.
Шейн поняла, что пора вмешаться. Она быстро встала между мужем и Джимбо и мягко спросила:
- Ответь, пожалуйста, Чэз: почему ты так не любишь Рождество?
Чэз многозначительно посмотрел на Джимбо и кивнул в сторону двери. Тот поспешил удалиться.
- Пожалуйста, ответь: в чем дело?
- По правде говоря, Рождество пробуждает во мне тяжелые воспоминания, - признался Чез.
"У меня тоже есть горькие воспоминания о Рождестве, но я все равно люблю этот праздник", подумала Шейн и мягко спросила:
- Больше тебе нечего мне сказать?
- Прости, я не намерен это обсуждать. Шейн было больно слышать эти слова, но она знала, что самое главное сейчас - переубедить его, а не допрашивать, поэтому она попыталась еще раз:
- Я понимаю тебя, Чэз, но ты не можешь не справлять Рождество. Подумай о Сарите...
- Не вмешивай в это мою дочь! - помрачнел Чэз.
Но Шейн не собиралась сдаваться:
- Неужели ты и вправду думаешь, что тебе удастся вычеркнуть этот праздник из своей жизни?
Чэз равнодушно пожал плечами:
- Меня это устраивает.
- А меня нет. И Сариту тоже. Уверена, донья Изабелла не обрадуется, узнав об этом.
- Она ничего не узнает, потому что не будет встречать Рождество с нами.
- А как же я? Мне ты разрешишь быть с вами?
Или мои желания не в счет?
- Я еще не решил. Скажи, ты беременна? У Шейн перехватило дыхание, на глазах выступили слезы, "Чэз изменился: он не такой, каким был девять лет назад, - убеждала она себя. -Обстоятельства изменили его, сделав его сердце холодным как лед. Что же случилось? Что сделало его таким жестоким? Как мне вернуть прежнего Чэза?"
- Я не знаю точно, - уклончиво ответила она. Чэз, очевидно, понял свою ошибку, потому что обнял ее и тихо сказал:
- Прости, Шейн, мне не следовало вспоминать об этом.
- Накануне праздника от тебя ушла Мадлен, поэтому ты не любишь Рождество? - мысленно готовясь к новым оскорблениям, спросила она.
Но Чэз проявил терпение и спокойно ответил:
- Это никак не связано с ней, не люблю я этот праздник, и все.
- Это твое последнее слово?
- Да.
Глава 8
Моей давно потерянной невесте
Сам не знаю, почему я решил написать тебе в этом году. Сила привычки? А может, мне нравится страдать? Я не люблю тебя. Нет, не люблю! Я неспособен больше любить! Все чувства умерли во мне давным-давно! Почему же я до сих пор сравниваю всех женщин с тобой? Они так не похожи на тебя!
Шейн, что случилось с нашей любовью? Почему я не могу забыть тебя?
***
- Мы же обсуждали этот вопрос! Я не справляю Рождество! - воскликнул Чэз, увидев, что Шейн стоит на стремянке в гостиной и развешивает гирлянды вдоль стен.
- Что ты имеешь в виду? - невинно поинтересовалась она.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, терпеливо объяснил Чэз. Эти рождественские украшения. Мы же договорились: никакого Рождества в моем.., в нашем доме!
- Нашем доме? - Шейн сделала вид, что удивлена: ей было очень весело сегодня.
Чэз улыбнулся в ответ, но тут же вспомнил, что сердится на жену, и помрачнел:
- Я хочу, чтобы ты немедленно выкинула всю эту ерунду!
- Не глупи, Чэз! Эти украшения не для встречи Рождества, улыбнувшись, солгала она.
- Зачем тогда тебе эти разноцветные лампочки?
- Клянусь, они не для Рождества.
- Неужели?
- Хочешь, докажу?
- Давай. Очень интересно послушать.
- Рождественские огоньки обычно красные или зеленые, а эти розовые. Шары же невозможно повесить на елку - они такие хрупкие!
- Да, действительно, ты права. А еще у них неподходящий вишневый цвет! - улыбаясь, уступил Чэз.
- Как видишь, здесь нет ни сосновых шишек, ни омелы - ничего рождественского!
- А это что такое? - поинтересовался он, поднимая одну особенно яркую гирлянду.
- Это для украшения интерьера. Посмотри, у нее даже другой цвет.
- И какой же? Саламандрово-красный?
- Хватит издеваться, - улыбнулась Шейн. -Ты же сам прекрасно видишь, что она голубая.
Вернее, цвета голубой ели.
- А я думал, что ель - вечнозеленое растение...
- Необязательно.
- Ох, устал я от твоих доказательств! - улыбнулся он и тут же стал абсолютно серьезным:
- Я своих привычек не меняю, поэтому.., прошу убрать отсюда всю эту ерунду и не украшать мой дом гирляндами. Кто-то может наступить и пораниться, - добавил он несколько мягче.
К ногам Чэза змейкой упала гирлянда.
- Знаешь, - тихо сказала Шейн, - я удивлена, что ты не упомянул о дырках в полах и стенах. Все электрокабели проведены, и Джимбо обещал к вечеру заделать все дырки.
- Интересно, как он это сделает?
- Не имею представления. Он хочет удивить тебя.
- Надеюсь, его сюрприз не будет таким шокирующим, как нерождественские гирлянды?
Шейн не успела ответить, потому что в дверях гостиной показалась донья Изабелла. Рядом с ней, вцепившись ручонками в бабушкину юбку, стояла испуганная малышка.
- Донья Изабелла! Какой приятный сюрприз! -Ослепительно улыбаясь, Шейн подошла к гостям. - Это, должно быть, Сарита? Здравствуй, милая.
Девочка спрятала личико среди многочисленных складок бабушкиной юбки, но потом все-таки решилась осмотреться. Донья Изабелла внимательно взглянула на Чэза, затем на Шейн и сказала:
- Кажется, мы пришли в неподходящий момент.
- И, конечно, не нарочно, - сухо заметил Чэз.
- Не обращайте на него внимания, донья Изабелла, - улыбнулась Шейн. Вы нам не помешали. Чэз очень переживает из-за дыр в полу.
- Дыр в полу? - переспросила гостья.
- Чэз тоже удивился, когда увидел их, но он выражал свои чувства гораздо громче.
- Шейн! - возмутился тот.
- Да, именно так, - улыбнулась она. Тем временем Сарита внимательно рассматривала украшения на стенах.
Неожиданно она произнесла, чуть картавя, на испанском;
- Abuelita, mira! Que bonita.
"Abuelita? - подумал Чэз, пряча улыбку; он немного знал испанский язык, и смысл сказанного ему был вполне ясен. - Вот уж не думал, что кто-то может называть строгую донью бабуленькой!"
- Она говорит, что здесь очень красиво, - перевела донья Изабелла. Действительно, вы хорошо потрудились, Шейн.
Конечно, ей было приятно слышать такие слова от строгой старухи, и она торжествующе посмотрела на Чэза, прежде чем ответить:
- Спасибо. Мы очень старались.
Тот решил тоже проявить немного такта:
- Рад, что вам понравилось, донья Изабелла. Но Шейн преуспела не только в этом. Она долго и упорно трудилась, чтобы сделать весь дом таким же красивым, как эта комната.
- Разрешите, я покажу вам все, - поспешила предложить Шейн, чтобы избежать возможного конфликта. - Я охотно выслушаю ваши советы, если в них возникнет необходимость.
- Что ж, я не возражаю.
- Прекрасно! С чего бы вы хотели начать?
- Вы приготовили спальню для Сариты?
- Это был мой первый проект. Пойдемте. Сарита бросила на Чэза осторожный взгляд и поспешила за Шейн и доньей Изабеллой. В ее взгляде было что-то до боли знакомое. Чэз закрыл глаза. Ему вдруг захотелось выпить, много выпить, чтобы заглушить внезапную необъяснимую боль.
- Мы можем изменить цвет стен, поменять мебель, если вы захотите, говорила Шейн, ведя гостей по коридору; детская ладошка приятно согревала руку.
- Вы очень предусмотрительны, - похвалила донья Изабелла.
Но что-то в ее тоне смутило Шейн.
- Простите, но ваши слова звучат как-то.., обидно.
- Я с вами искренна, поверьте.
Шейн открыла дверь в комнату Сариты и пропустила девочку вперед, осмотреться. Следом вошла донья Изабелла. Подождав, пока она окинет взглядом спальню, Шейн быстро заговорила, очевидно боясь, что ее прервут, не дав высказаться:
- Я никогда не буду лгать вам, донья Изабелла, или притворяться, что чувствую не то, что чувствую. Я обещаю вам заботиться о Сарите как родная мать. Клянусь, она никогда не усомнится в нашей родительской любви, никогда не будет чувствовать себя обузой.
- Обузой? - повторила донья. - Что вы имеете в виду? Объясните, пожалуйста.
Шейн не хотела отвечать, но завоевать доверие доньи Изабеллы было просто необходимо, и она решилась рассказать ей один секрет, о котором знали лишь близкие родственники.
- Когда мне было три года, я потеряла родителей, - начала Шейн. - Меня воспитывала тетя.
- И у вас были натянутые отношения?
- Да. Мой брат Рейф забрал меня к себе, когда мне было двенадцать.
- Понимаю. Вы не хотите, чтобы Сарита испытала нечто подобное.
