Джеймс взглянул на золотые часы "Ролекс".
- У нас с ней назначена встреча во второй половине дня. Чем скорее я верну дочь, тем быстрее ты сможешь меня прооперировать. Договорились?
Врач нахмурился.
- Нельзя так беспечно относиться к своему здоровью, но если ты меня послушаешься и не будешь переживать, то, возможно, операцию удастся немного отодвинуть. Одному Богу известно, какой ты упрямец. И если у тебя есть шанс вернуть Женевьеву, я не вправе тебе мешать. А теперь проваливай. Меня ждут больные, которым действительно нужна моя помощь.
Джеймс распрощался с доктором и спустился в подземный гараж.
В машине он опять достал фото, полученное от частного детектива. Он разглядывал его уже в сотый раз и успел выучить каждую деталь, но ему по-прежнему не надоедало смотреть на него. После полутора лет, прожитых с мучительным ощущением потери, Джеймс теперь испытывал восторг при каждом взгляде на четырехлетнюю малышку. Огромные темные глаза, ангельская улыбка все вызывало у него глубокую уверенность в том, что это его дочь.
Его взгляд упал на женщину, придерживающую пони. Красива. Не из тех красавиц, которые появляются на обложках журналов. Ее красота естественная. К тому же она не позировала фотографу, а значит, притворяться ей не было нужды, и улыбалась ребенку она совершенно искренне. На ней были пляжные шорты и крохотная маечка. Джеймс на секунду представил, как обнимет ее за удивительно тонкую талию и закружит в воздухе, чтобы узнать, действительно ли ее смех такой серебристый, как обещает улыбка...
В позвоночнике задергался нерв, и он ощутил боль в том месте, где сбоку от шеи сидела пуля. Это вернуло его к реальности. Чтобы снять боль, Джеймс стал делать глубокие успокаивающие вдохи и выдохи, уговаривая себя, что такая реакция на эту женщину вызвана тем, что она воспитывает его дочурку. Ничего другого нет и быть не может. Потому что, как только она узнает, кто он и что ему надо, скорее вырежет ему сердце, чем подарит улыбку.
Глава 1
Девочка уперла крошечные кулачки в бока.
- Мамуля, что значит "вылитый портрет"? Подавив улыбку, Зои оторвалась от краткого обзора рынка недвижимости, изучением которого занималась.
- Это означает, что один человек очень похож на другого. Где ты это услышала? Джинни нахмурилась.
- Мама Саймона говорит, что он вылитый портрет своего папы. - Она помолчала, задумчиво наморщив лобик. - А я твой вылитый портрет?
Зои постаралась, чтобы чувства не отразились на лице. Джинни вовсе не была ее портретом. Девочка темненькая, а она блондинка. Устремленные на нее глаза Джинни ярко-голубые, а у самой Зои глаза цвета осенней листвы.
Зои ощутила такой прилив любви к этому ни на кого не похожему ребенку, что глаза ее наполнились слезами счастья и благодарности. Для нее это явилось настоящим благословением - стать матерью такой прекрасной и внешне и внутренне малышки, как Джинни. Им не нужно быть похожими, чтобы ощущать сильную и прочную связь.
Чтобы скрыть нахлынувшие чувства, она потрепала Джинни по густым каштановым волосам.
Джинни тяжело вздохнула.
- Мне не нужна мамочка, которая уехала. Я бы хотела родиться у тебя, и тогда я была бы твоим вылитым портретом.
У Зои снова все сжалось внутри, но она с любовью улыбнулась малышке. Джинни так редко говорила о своей настоящей матери, что ее потрясло напоминание о ее существовании.
Она рассердилась на себя за такую реакцию, считая, что должна быть благодарна судьбе и не роптать. Этот ребенок стал ей подарком, которого она так и не дождалась в неудачном браке с Эндрю и о котором она так долго и страстно мечтала. Доктор за доктором уверяли, что со здоровьем у нее все в порядке, если не считать глубокого ощущения собственного несчастья. Но от ревности Эндрю в ней словно что-то застыло.
После смерти мужа жизнь Зои стала гораздо спокойнее, хотя она до сих пор содрогалась, вспоминая, как все переменилось в одно мгновение. Он не поверил, что она отправляется на деловой семинар с коллегой по работе. Не сомневаясь, что Зои собирается на свидание с другим мужчиной, Эндрю поехал за ней и, ослепленный яростью, врезался в телеграфный столб. Он скончался на месте.
Зои больше не позволяла себе мечтать о романтических приключениях, но никак не могла расстаться с желанием иметь ребенка. В тот день, когда у нее появилась возможность заботиться о Джинни и любить ее как собственную дочь, она поняла, что мечта ее осуществилась. Ни одному ребенку не доставалось столько любви и заботы.
Зои отложила папку и взяла пухленькие ручки Джинни в свои ладони.
- Разве я не повторяю тебе каждый день, что ты моя девочка и что я очень-очень тебя люблю?
Джинни серьезно кивнула, а Зои глубоко вздохнула.
- Помнишь медвежонка, которого я сделала тебе на прошлый день рождения? Джинни снова кивнула.
- А большого медведя, которого подарил тебе Санта-Клаус?
- Когда я была еще маленькая, - подтвердила Джинни с таким серьезным видом, что Зои с трудом удержалась от улыбки.
- Разве ты любишь большого медведя меньше из-за того, что не я его сделала? Джинни, похоже, возмутила эта мысль.
- Конечно, нет. Я обоих медведей люблю одинаково.
Зои обняла девочку, чувствуя, что глаза опять на мокром месте.
- Ну вот, теперь ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты моя самая замечательная малышка, и совершенно не важно, что ты не росла внутри меня.
- Или если бы меня принес Санта-Клаус, - закончила Джинни с победной ноткой в голосе. Затем она с надеждой добавила:
- Может быть, если я попрошу Санта-Клауса...
- Он не приносит детей, - перебила Зои, прежде чем Джинни успела высказать свою мечту. - И тебя принес не он.
Джинни покусала нижнюю губку.
- Я знаю, но вот было бы здорово, если бы он подарил мне маленького братика или сестричку.
Зои ощутила приступ боли. Она понимала, что чувствует Джинни. Желание иметь еще одного ребенка, который рос бы вместе с Джинни, играл бы с ней, открывал бы для себя мир, и всепоглощающая любовь, которую Зои могла ему предложить, были для нее почти невыносимы. Не в первый раз она заставила себя благодарить судьбу. Она может любить Джинни и заботиться о ней - о большем и мечтать нельзя. Она выдавила слабую улыбку:
- Кстати, не пора ли тебе собираться на детскую площадку?
К несказанному облегчению Зои, смена темы, как всегда, сработала.
- А ты со мной пойдешь? - спросила Джинни, туг же позабыв о Санта-Клаусе и малышах. Зои отрицательно покачала головой.
- Сегодня вас отведет мама Саймона, Джули. Я должна показать один дом хорошему дяде, который специально приедет сюда.
Джинни скорчила гримаску.
- Обязательно? Почему он не может сам посмотреть дом?
Зои усмехнулась настойчивости девочки.
- Не может, и все. А теперь беги, собирайся. Тетя Джули сейчас придет.
Малышка помчалась через холл в свою спальню. Через несколько минут она вернулась с рюкзачком в виде коалы и любимой куклой Барби. Тут как раз раздался звонок в дверь. Зои открыла, и Джинни бросилась навстречу стоявшим на пороге Саймону и его матери. Пообещав хорошо себя вести, дети ушли, взявшись за руки и оживленно болтая.
Зои едва успела достать документы, которые могли ей понадобиться при осмотре дома, когда опять раздался звонок в дверь.
Джеймс Лэнгфорд ждал, с трудом сдерживая нетерпение. Попросив секретаря назначить встречу с Зои Холден, он не ожидал, что эта встреча произойдет в ее квартире. Он уже припас благовидный предлог, чтобы после осмотра дома Стрэтфилда добиться приглашения зайти к ней.
И вот он здесь! Джеймс был так близок к тому, чтобы найти дочь, что уже ощущал вкус победы.
В доме действительно живет ребенок. На полянке валялся трехколесный велосипед, под кустом розмарина алым пятном горел мяч. В отчете, дожидавшемся его на столе по возвращении от врача, детективы отмечали эти признаки наряду с другими.
Джеймсу понадобилось полчаса, чтобы более или менее прийти в себя и продолжить чтение собранных детективами доказательств и информации о прошлом госпожи Холден.
Оказалось, что она не всегда занималась недвижимостью. До получения лицензии агента по недвижимости Зои работала няней. Ее покойный муж жил по соседству с ее работодателем, так они и познакомились. После смерти мужа она зарабатывала на жизнь, присматривая за чужими детьми, и параллельно осваивала свою нынешнюю профессию.
Судя по отчету. Рут часто оставляла ребенка с Зои. Размышляя о том образе жизни, который избрала для себя Рут, Джеймс почувствовал, как сердце кольнула боль обиды. Освободившись от неизбежных в браке ограничений, она бросилась в круговорот самых невероятных приключений, пробуя все подряд, от парашютного спорта, спусков по горным рекам и до занятий парусным спортом в Сиднейской гавани. Последнее увлечение стоило ей жизни.
Что вынуждало его жену идти на все эти сумасшествия? Джеймсу оставалось только гадать. Пыталась доказать что-то себе самой? Или стремилась досадить Джеймсу, зная, что он никогда не одобрил бы такой образ жизни?
