— Это ТФ-одиннадцать, — сказал он. — Дайте мне номер пять-шесть-три-три тысячи.
Через минуту ему ответили.
— Фирма «Т. Дж. Франклин и Компания».
— Это мистер Франклин. Соедините меня с моей секретаршей.
— Да, сэр.
Тедди услышал ее напряженный голос:
— Кабинет мистера Франклина.
— Нэнси…
Машина нырнула в туннель на Рузвельт-драйв, и в трубке стало тихо.
— Алло?.. Фрэнк, эта чертова связь оборвалась.
— Прошу прощения, я не подумал.
Таинственным образом Нэнси снова появилась на линии.
— Нас разъединили, мистер Франклин.
— Не обращайте внимания. Как на бирже?
— Индекс Доу-Джонсона по промышленности поднялся на четыре и пятьдесят девять, и объемы сделок за последний час сильно возросли. В среднем до девяносто двух.
— Дайте мне «Ксерокс», «Бекман», «Корнинг», «Ампекс» и «Дюпон».
Секретарша четким голосом прогноза погоды прочитала котировки.
— Что-нибудь необычное?
— Кто-то скупает крупными пакетами «Восточные авиалинии».
— Бальзам на душу.
— Не поняла вас, мистер Франклин.
— Это не важно. Если мистер Поли станет выяснять, кто скупает акции, скажите ему, что некоторые фонды разузнали о предстоящем увеличении ежеквартальных дивидендов и теперь скупают пакеты в надежде урвать несколько центов, используя их в качестве долгосрочного помещения капитала. Это вам понятно?
— Да, хотите, чтобы я повторила?
— Нет. Попросите мистера Поли выбросить все наши «Восточные» где-нибудь без четверти три, пакетами по пять тысяч. Это произойдет перед закрытием, будет казаться, что все начали их скупать.
— Да, сэр.
— Были звонки, на которые мне требуется ответить?
— Около двенадцати из колледжа звонил ваш сын. Он просил позвонить ему после семи, до этого времени у него занятия. — Нэнси помолчала. — Вы сегодня вернетесь?
— Не думаю. — Тедди повесил трубку.
Если бы он мог понять Барбару — так, как он понимал рынок! Тедди постучал по стеклянной перегородке.
— Я передумал. Подбрось меня до «Брукс Бразерс» на Бродвее.
«Роллс» цвета бургундского свернул с авеню, осторожно пробираясь сквозь вереницу машин.
— Не жди меня. Я возьму такси, — бросил Тедди молодому парню-водителю, когда тот открыл перед ним дверцу. Фрэнку было двадцать четыре, всего на год больше, чем Робби, сыну Тедди. Тедди подумал, кто из них достигнет в жизни большего. Он восхищался дерзостью Фрэнка, особенно когда обнаружил, что тот занимает деньги и покупает те же акции, что и Тедди.
— Мы поедем в восемь.
— Следует ли мне заехать за мисс Хикман?
— Дай подумать…
Раскрыв небольшой блокнот в обложке из крокодиловой кожи, Тедди взглянул на листок с отпечатанным распорядком дня Барбары.
— Сегодня она заканчивает в пять, так что подъезжай в семь тридцать. — Он посмотрел на вытянутое лошадиное лицо Фрэнка. — Сколько у тебя «Восточных»?
— Шестьдесят пять акций.
— По-прежнему покупаешь маленькими порциями?
— На сто у меня не было денег.
— Сдавай их.
— Я так и собирался, — ответил тот, заговорщицки ухмыляясь. — Как вы думаете, стоит ли мне еще прикупить и завтра сдать подороже?
— Нет, они поднимутся лишь на несколько пунктов, этого не хватит, чтобы заплатить налог и комиссионные. — Тедди помолчал. — Но твоя мысль, Фрэнк, правильная.
— Благодарю, мистер Франклин.
Тедди не спеша направился в сторону «Брукс Бразерс». Подождав, пока автомобиль отъедет, он перешел улицу и повернул на Нассо-стрит. Он не мог рисковать тем, чтобы Фрэнк узнал, куда он направляется; если все пойдет наперекосяк, Фрэнк сможет дать против него показания.
Закусочная была крошечной, с дюжиной поломанных красных пластиковых стульев на таких коротких ножках, что для ног совершенно не оставалось простора, и посетитель, торопливо запихнув в себя бутерброд, спешил уйти, так как предоставляемые стулом удобства не располагали его засиживаться. После толчеи обеденных перерывов теперь в закусочной было пусто, и ежедневно шнырявшие по огромным административным зданиям шесть парней-рассыльных, среди которых был Лопес, сидели у стойки, курили и тупо разглядывали заявки на сегодняшний день, нацарапанные на грифельной доске, висящей у входа. Лопес сразу же заметил Тедди и двинулся к нему мимо стульев.
— Хотите кофе, босс?
Тедди, поколебавшись, кивнул в сторону остальных парней.
— Они глупы и плохо говорят по-английски, — уверенно заявил Лопес, успокаивая его. — Вам какой?
— Черный.
Лопес толкнул чашечку с блюдцем по прилавку, и часть кофе выплеснулась.
— Сколько вы принесли, босс?
— Пятьсот.
Кофе пах так, словно провел целую вечность в урне, и Тедди захотелось выплюнуть первый же сделанный глоток отвратительного пойла. Лопес внимательно следил за ним — действительно мальчишка, но проживший большую часть своей жизни очевидцем, наблюдающим за ужасными страданиями и болезнями своего собственного народа. Лопес стал частью большой пуэрториканской диаспоры еще в пятидесятые, до того, как наивные и заботливые благотворительные работники успели понять, что сюда переселилась целая культура, которую нельзя было для простоты статистических подсчетов свалить в одну кучу с другими обитателями трущоб, неграми, что между неграми и пуэрториканцами родственного было не больше, чем между коброй и мангустой.
— Нужно семьсот пятьдесят, — сказал Лопес, поднося спичку к дрожащей сигарете Тедди.
— За что лишние двести пятьдесят? — спросил Тедди, вдыхая приторный тошнотворный аромат помады, воздействию которой подвергнул свои курчавые волосы Лопес.
— А разве вы, воротилы с Уолл-стрит, не платите комиссионные тем, кто открывает перед вами новые перспективы?
— Ты чем занимался, читал мемуары Баруха?
— Я имею право на них. Это же я нашел вам пару парней.
Лопес не ожидал возражений, он был застигнут врасплох.
— Ты и так намереваешься урвать себе кое-что, верно?
— Ну давайте сойдемся на шести с половиной.
— Здешний кофе воняет, — произнес Тедди, отодвигая чашку.
— Не я готовил его.
— Это что-нибудь изменило бы?
— Наверное, вам это не так уж и нужно.
— Возможно, — согласился Тедди, поднимаясь.
Лопес расковырял прыщ на небритом подбородке. Все его лицо было покрыто такими же самодельными шрамами, что придавало ему матовую липкость плохо полированного стола. Тедди уже долгие годы умело торговался с изворотливыми миллионерами и магнатами и с самого начала уяснил, что единственный способ добиться успеха — это заставить работать на себя преимущества своего соперника, что является также одним из основных принципов дзюдо. Если бы сейчас с Лопесом Тедди проявил слабость, тот, несомненно, позднее стал бы его шантажировать.
— Играя в покер, нельзя менять ставки, когда заблагорассудится, если с этим не согласны твои партнеры.
Обсосав эту мудрую мысль, Лопес кивнул. Его восхитило то, как Тедди надавал ему по ушам, и он решил воспользоваться той же тактикой в боевых действиях, которые сам собирался вести на Сто двадцать пятой улице, где постоянно рыскал шакалом в поисках схватки. Лопес решил, что две сотни он оставит себе, предоставив двум шестеркам делить между собой оставшиеся триста долларов.
— О’кей, босс, договорились.
— Я не стал ничего записывать, так что тебе придется все запомнить.
— У меня хорошая память.
— Адрес: двести девяносто два, Центральная парковая, Запад. Фамилия этого человека: Фрер, доктор Пол Фрер. Архив хранится в сером стальном шкафу, ребята должны искать на букву «X». Барбара Хикман. — Лицо Тедди затуманилось сомнением. — Читать-то они умеют, а?
— Ясное дело, выпускники Айви[1].
— Они умеют читать? — настаивал Тедди.
— Конечно, — проворчал Лопес.
— Хорошо. Итак, я хочу, чтобы они забрали с полдюжины дел и магнитофонных пленок — минимум полдюжины, но главное — Хикман.
— Я все понял. Где мы встречаемся?
— Мы не встречаемся.
— А как насчет получения денег?
— Ты зайдешь в здание администрации порта, и слева будут ячейки камеры хранения, а рядом с ними — телефонные автоматы. Ты уберешь то, что принес, в ячейку и положишь ключ в телефонный справочник Манхэттена, на страницу сорок восемь. Деньги будут там.
Лопес повторил указания, и, к облегчению Тедди, сделал это правильно. Тедди даже начал уважать его; так один хищник оценивает владения и силу другого зверя перед тем, как вторгнуться на его территорию или напасть на жертву, которую тот себе наметил.
— Вы уверены, что сегодня вечером там никого не будет?
— Уверен.
Лопес сообщил Тедди свой план — незамысловатый и без насильственных действий. Когда он закончил, Тедди потрепал его по плечу, устанавливая панибратскую близость, которая глубоко затронула темные, потаенные глубины Лопеса, где когда-то обитали чувства.
