- Спасибо, - сказала Фиби шепотом, не поднимая глаз. Она не знала имени кузнеца и не смогла рассмотреть его лицо. Пусть ему и не хватает дипломатичности, но она никогда не забудет его храбрости.
- Иди, - повторил он.
Фиби нашла Дункана за стойлами и прикусила губу, чтобы не выпалить, как она испугалась, о чем думала, что не перенесет всего этого и что сейчас ее стошнит прямо на его ботфорты и этот проклятый плащ, в который он вырядил ее.
Видимо, он почувствовал ее страх, когда, обхватив руками за талию, легко поднял на лошадь, на которой она уселась боком, как подобает скромной леди.
- Все будет в порядке, - сказал он приглушенным голосом. - Я обещаю.
Фиби не стала говорить, что его уверенность ни на чем не основана ведь считалось, что она глухонемая, но не удержалась и слегка стукнула его по плечу носком туфли.
Он тихо рассмеялся и передал ей поводья. Затем вскочил на своего коня и поскакал впереди, показывая путь: по одной улице, затем по другой, прикасаясь к треуголке всякий раз, как они встречались с повозкой, экипажем или другим всадником. Когда они встретили британского офицера в сопровождении семи верховых солдат с мушкетами и шпагами, у Фиби перехватило дыхание. Дункан четко отдал честь, на что офицер ответил ему тем же, и спокойно направился дальше, следя, чтобы Фиби на своей лошади держалась позади его взятого напрокат мерина.
Каким-то чудом они выбрались из Куинстауна, и сразу за первым поворотом дороги их поджидало несколько человек со свежими лошадьми. Дункан соскочил с мерина и за несколько секунд избавился от британской формы, быстро натянув приготовленные для него бриджи и рубашку.
- Позаботьтесь, чтобы лошади вернулись к кузнецу после захода солнца, - приказал он.
Один из людей кивнул и подъехал, чтобы подобрать свисающие поводья. Фиби не шевелилась и не произносила ни слова. Она сидела, уцепившись за луку седла, отгоняя воспоминания, которые навеял ей облик Дункана, переменившего одежду.
- Что делать с леди? - спросил другой человек, и какие-то знакомые нотки в его голосе заставили Фиби обернуться и пристально посмотреть на него.
Это был Биллингтон, сержант, которого высекли за то, что он защитил ее от майора Лоуренса в первый день работы в таверне. Фиби почувствовала себя персонажем одной из пьес Шекспира, приговоренным к вечному преследованию призраком человека, которого по его вине постигла безвременная смерть.
- Она останется со мной, - сказал Дункан. - Как вы знаете, она глухонемая и стыдится своего лица. Кобб, кузнец, полагает, что мы должны найти ей мужа.
Биллингтон перекрестился и пробормотал молитву, которая, вероятно, включала в себя слова «святые угодники, спасите нас», но в его глазах светилась улыбка, когда он подъехал поближе к Фиби и взглянул ей в лицо.
- Не смотри так удивленно, милочка, - сказал он. - Я же говорил тебе, что я предатель. И еще говорил, что Дункан Рурк явится за тобой, разве нет?
- Сейчас вам лучше? - спросила Фиби еле слышно. Это были первые слова, произнесенные ею с того момента, как она поблагодарила кузнеца за помощь.
Маленький, но крепкий человек пожал плечами и состроил гримасу. - Должен признаться, спина еще немного болит. Но это пройдет.
Дункан оседлал другую лошадь. Подъехав к Фиби, он обнял ее за талию и посадил перед собой, так что она оказалась зажата между лукой седла и чем-то не менее твердым.
- Если ты не уберешься отсюда поскорее, патруль доброго майора наткнется на тебя, и твое пузо снова окажется прижатым к столбу, - сказал он Биллингтону.
- У него всегда найдется слово ободрения для подчиненных, - парировал Биллингтон, усмехнувшись и шутливо салютуя Дункану. - Что бы мы без тебя делали, Рурк?
- Наверное, жили бы долго, - ответил Дункан, пришпорил лошадь, и они с Фиби, свернув с главной дороги, галопом поскакали к лесу. Фиби, ухватившись обеими руками за луку седла, протестующе вскрикнула, когда конь сильным прыжком миновал низкую каменную ограду. Дункан не придержал лошадь, извиняться он тоже не стал. Они забирались все глубже и глубже в густые островные заросли, тело Фиби покрылось потом под плотной одеждой и бархатной накидкой, которая пришла в совершенно неприличный вид. Наконец, после часа тяжелого пути, впереди показался пляж, такой белый на фоне сверкающего аквамаринового моря, что слепил глаза. Фиби поискала глазами корабль хотя Дункан ничего не говорил, она была уверена, что он хочет отвезти ее обратно на Райский остров и оставить под присмотром Старухи, но единственным судном в поле зрения было каноэ, лежавшее на песке.
- Но мы же не поплывем обратно на этом?! - воскликнула она, когда Дункан осторожно опустил ее на землю, прежде чем спешился сам.
Дункан пожал плечами. - Подходящее судно, - сказал он. - В конце концов, ты же на нем сюда приехала.
- Сейчас меня в самом деле стошнит, - ответила Фиби. И оказалась права.
Дункан умело вел каноэ вдоль берега, а Фиби сжалась в комочек на дне, выглядывая за борт. В кристально чистой воде проносились экзотические желтые и черные рыбки, выглядевшие так, будто они проглотили неоновые трубки. Временами мимо проплывала медуза, похожая на танцовщицу в бледном шифоне.
Фиби сравнивала себя с этим уязвимым существом: всякий раз, как она отваживалась бросить взгляд на Дункана, он внимательно смотрел на нее, как будто мог видеть, как бьется ее сердце, как ее легкие наполняются воздухом и снова опадают, словно мог видеть ее потаенное место, которое все еще сжимала сладкая судорога при воспоминании о его ласках, хотя с тех пор прошло много часов.
- Как там Алекс? - спросила Фиби, чувствуя легкий стыд, потому что вспомнила о нем только сейчас.
Дункан смотрел, как весло поднимается из воды, роняя поблескивающие капли, и затем снова погружал его в море, не замедляя ровного, размеренного темпа.
- Его тело выздоравливает, - ответил он, не глядя на девушку. - Физически Алекс жив, но, похоже, что душа уже покинула его. Он выказывает столько интереса к происходящему вокруг, что с таким же успехом мог выкопать могилу и скрыться в ней.
Фиби опустила руку в воду, но вспомнила впечатляющую сцену из фильма про акулу, и поспешно отдернула ее. Изящный плащ, ставший пыльным и рваным, она свернула и подложила под себя, чтобы не вклиниться между суживающимися бортами каноэ.
- Алексу нужно время, - мягко сказала она. - Он оплакивает то, что потерял, свою ногу, свою былую жизнь и все то, на что он больше не способен, - но это абсолютно естественно. Не ждешь же ты, что он пожмет плечами и скажет: «Ну ладно, у меня осталась еще одна нога, так зачем волноваться из-за другой?» Дункан, он разберется в своих чувствах, но это сложный и долгий процесс.
Дункан, наконец, встретил ее взгляд, и она увидела в его глазах не только ужасную грусть, но и кое-что еще. Возможно, первые проблески надежды.
- Объясните мне, мистрисс Фиби, как вы со своим умом все время попадаете в разные переделки?
Она опустила голову, чтобы скрыть краску удовольствия, вызванную его словами. Ее самомнение сильно пострадало из-за развода и потери работы в двадцатом веке, а также страданий, которые она причинила мистеру Биллингтону в этом столетии. Комплимент Дункана, хотя и несколько двусмысленный, частично восстановил веру Фиби в себя.
- Это потому, что я часто иду на риск, - ответила она после недолгих размышлений, потому что хотела упрочить репутацию проницательной женщины. - Но при этом всегда делаешь много ошибок. Однако жить по-другому мне бы не хотелось. - Она помолчала и широко улыбнулась, уверенная, по крайней мере, в своей философии. - Конечно, известная осмотрительность всегда уместна, но она легко может превратиться в трусость.
Дункан ничего не ответил. Он только криво усмехнулся в своей обычной манере, отчего у Фиби забилось сердце, и продолжал грести, внимательно осмотрев горизонт, а затем берег.
Фиби погрустнела. - Но потом происходит нечто, вызывающее желание спрятаться под одеяло и больше никогда ничего не предпринимать.
- Что именно? - спросил Дункан.
- Я никогда не забуду того, что случилось с мистером Биллингтоном, - призналась она.
- Как ты сама сказала, это не твоя вина. Кроме того, он бы снова так сделал, наш Джессеп, да и ты тоже, так зачем же мучить себя напрасными сожалениями?
Фиби задумалась. - Ты прав. Нет смысла на этом зацикливаться. Но, правда, если бы ты видел его спину...
- Видел, - перебил ее Дункан тихим, невыразительным голосом. - Никто не отрицает, что там, где поработал хлыст, особой красоты ждать нечего. Но, разумеется, чувствовать это на своей шкуре гораздо неприятнее.
Она удивленно посмотрела на Дункана. - Ты хочешь сказать, что тебя тоже секли?
- Я ничего не хочу сказать, - возразил Дункан. - За исключением того, что желал бы, чтобы ты помолчала с полчаса. Мне надо подумать.
