— Я купил самолет, о котором мы тогда говорили. Ты готова лететь со мной?
— Не знаю. Может, я все-таки боюсь высоты.
Джонас Корд разбирался в людях. И сразу почувствовал отчужденность там, где совсем недавно была открытость. Понимал он и то, чем вызвано такое отношение к нему.
— Моя жизнь переменилась, Соня. Потому-то я до сих пор и не позвонил тебе. Видишь ли… у меня внезапно умер отец.
— О, Джонас (его имя она произносила как Го-насс, свое — Со-нья). — Если бы я знала… я бы пожалела тебя!
— Я в этом не сомневался. Ты замечательная девушка, Соня.
Она знала, что Джонас решителен. И напорист, как принято у янки. Но она и подумать не могла, что его решительность и напористость выльются в предложение, которое она услышала от него тем же вечером.
Вновь они поехали кататься на его машине. Вновь он поцеловал ее, вызвав фейерверк эмоций. Она позволила ему стащить платье с плеч. Позволила расстегнуть бюстгальтер. Он целовал ее соски, лизал их, посасывал, охватывая теплыми губами. Она знала, что, попроси он, она позволит ему все. Она этого хотела и уже ничего не боялась.
А вместо этого…
— Соня, я унаследовал бизнес отца. Перед самой смертью он занялся производством нового продукта, который называется пластик. Я должен на два месяца уехать в Германию. Соня… Ты поедешь со мной?
Она поехала. Мать пришла в ужас, но отец и дядя поддержали ее. Они знали, кто такой Джонас Корд. Корды и Батисты — этот союз они полагали идеальным. Соне отводилась традиционная женская роль приманки. Ее тело должно было послужить цементом всей постройки.
1925 год сыграл важную роль в жизни Джонаса. Умер его отец, его мачеха продала ему свою долю в предприятиях Корда, и он стал их единственным владельцем. Человек, которого Джонас считал самым близким другом, Невада Смит, покинул его и уехал организовывать шоу «Дикий Запад».
Прошла церемония инаугурации Калвина Кулиджа, избранного президентом Соединенных Штатов на полный срок. Низкорослый, с изрытой оспой лицом, жестокий человек, называющий себя Иосифом Сталиным, подмял под себя Россию. В президенты Германии избрали престарелого генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга. Некий Кларенс Бердси научился замораживать брикеты рыбного филе, да так, что они становились крепкими, как дубовая доска. В таком состоянии филе могло храниться сколько угодно, а при разморозке не теряло вкусовых качеств. Джонас заинтересовался этой технологией, но не стал вкладывать в нее деньги. А более всего в тот год привлек внимание американцев судебный процесс, итогом которого стал штраф в сто долларов, наложенный на никому ранее не известного школьного учителя из Теннесси по фамилии Скопс за то, что он познакомил своих учеников с дарвиновской эволюционной теорией.
Два месяца в Германии стали сказкой. Джонас путешествовал только первым классом. Атлантический океан они пересекли на «Аквитании», роскошью напоминавшей Версальский дворец. Разумеется, ни один особняк на Кубе не шел ни в какое сравнение с каютами, бальными и обеденными залами корабля. В Германию они прибыли на летающей лодке «Дорнье», которая поднялась с поверхности Темзы и приводнилась в бухте Гамбурга. В Берлине поселились в отеле «Адлон», одном из лучших в городе.
Роскошь и привилегии имели свою цену. Под ценой подразумевалось, что она отдастся Джонасу, не задавая никаких вопросов. Этого ждали от нее как отец и дядя, так и Джонас. Она и отдалась. Делала все, что он хотел, все, о чем просил. Никогда, ни единого раза он не услышал от нее слова нет. Едва ли цена была высока. Она и представить себе не могла, какое наслаждение будет ей наградой.
Некоторые немцы принимали Джонаса за плейбоя. Они ошибались. Джонас Корд был Макиавелли бизнеса.
Один из немцев представил Джонаса странному невысокого росточка мужчине, прихрамывающему, постоянно и широко улыбающемуся. Он говорил о фюрере, которому суждено привести немецкий народ к славе. Звали этого мужчину доктор Йозеф Геббельс, и через неделю или около этого он организовал Джонасу и Соне встречу со своим фюрером, Адольфом Гитлером, несомненно обладающим даром захватывать внимание собеседников. Ни Джонас, ни Соня не отметили для себя эту встречу. И потом им пришлось рыться в памяти в попытке восстановить тот разговор.
На обратном пути, когда они плыли на «Беренгарии», бывшем немецком лайнере «Император», выяснилось, что среди пассажиров находится принц Уэльский. Все искали его компании, за исключением Джонаса. Возможно, его нежелание навязывать принцу свое общество и послужило причиной того, что на третий вечер Джонаса и Соню пригласили ужинать за стол принца. Остроумный, колоритный Эдвард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид запомнился им куда больше, чем те два необычных немца. И потом Соня частенько рассказывала о вечере, когда она ужинала с принцем Уэльским.
Их путешествие уже подходило к концу, и Соня начала гадать, когда же Джонас предложит ей руку и сердце. Она чувствовала, что свадьбы не миновать. Больше двух месяцев они прожили как муж и жена. Но от ее внимания полностью ускользнул еще один аспект, свойственный семейным отношениям: она ему наскучила.
На борту «Беренгарии» Джонас открыто ухаживал за дочерью банкира из Массачусетса, более того, пытался соблазнить ее. Соня об этом знала, но отказывалась понимать его мотивы. В том, что женатый мужчина погуливал, она не видела ничего странного. Такое встречалось с пониманием и на Кубе, и в стране янки. Соня тревожилась, но не сильно.
Они прибыли в Лос-Анджелес. Он отвез Соню в дом той мексиканской семьи, где жила ее мать, и оставил там. Сказал, что должен поехать в Неваду, потом в Сан-Франциско, и обещал позвонить, как только вновь окажется в Лос-Анджелесе.
За три недели, прошедшие до его звонка, она поняла, что беременна. Соня ничего не сказала Джонасу по телефону и попросила приехать к ней. Он ответил, что в Лос-Анджелесе проездом и через час отбывает в Техас. Она увидела его лишь через одиннадцать дней, когда он вернулся из Далласа. Джонас пригласил ее на ленч.
Он говорил лишь о том, что им удалось сделать в Германии. Наконец она не выдержала и прервала его болтовню вопросом:
— Джонас, а что будет дальше?
— Дальше? С кем?
— С нами, — пояснила она.
Он нахмурился:
— Что-то я тебя… Господи, уж не говоришь ли ты о женитьбе?
— Мы жили, как муж и жена.
Джонас покачал головой:
— Ты спала со мной два месяца. Это было чудесно. Я тебе очень благодарен. Я возил тебя в Германию. Первым классом. Я когда-нибудь намекал на женитьбу?
— Нет.
— Тогда…
Ее глаза наполнились слезами.
— Значит, это прекрасное путешествие… эти каюты, «люксы»… этим ты расплачивался?
Джонас улыбнулся:
— Ну зачем же так грубо.
— Ты расплачивался за услуги проститутки! — с горечью воскликнула она.
— Соня! Нет.
Она встала и вышла из ресторана. Он не последовал за ней.
Ее отец и дядя рассердились. Отец говорил о том, что Джонаса Корда надо высечь кнутом, а еще лучше убить. Дядя потребовал, чтобы она немедленно вышла замуж, дабы муж поверил, что ребенок его. Он знал, кто может на ней жениться — сын дона Педро Эскаланте. Эскаланте не были так богаты, как Корды, но союз с семьей Батиста сулил им определенные выгоды. Фульхенсио Батиста поехал в Мехико и обо всем договорился. Два дня спустя Соня встретилась с Вирхилио в тенистом саду на гасиенде около Кордовы. Она сказала ему, что беременна. Но он уже без памяти влюбился в нее.
— Двадцать пять лет… — повторила Соня. — А теперь появилась какая-то причина для звонка. Ты не позвонил бы из сентиментальных чувств. Я думаю, сентиментальность тебе чужда.
— Соня, я…
— Ты вновь развелся, — она сухо улыбнулась. — И отправился на поиски прежних подружек.
Джонас покачал головой.
— Если ты любишь почки, здесь их готовят лучше, чем где бы то ни было. Во всяком случае, в этом полушарии. — Она скорчила гримаску. — Ты все еще отдаешь предпочтение мерзкому Norteamericano виски, не так ли? Бербону. Виски, сдобренному кленовым сиропом. Так по какому поводу ты решил повидаться со мной?
— Это может подождать.
— Ты купил отель-казино. Ты хочешь купить еще один или построить в Гаване. Так? Дядя Фульхенсио…
— Возможно, — прервал он ее. — Мы поговорим об этом в другой раз. А сейчас я хочу узнать, как ты? Мне сказали, что твой муж очень богат.
— Нет. Но он из древнего рода. Эскаланте — hidalgo, если это до сих пор что-то значит.
— Ты живешь в Мехико? Я хочу сказать, постоянно.
— У нас здесь квартира, где мы проводим большую часть времени. Но наша резиденция, теоретически, — гасиенда около Кордовы.
— У тебя есть дети, Соня?
