— Алисия, ты не хочешь мне сказать, что, черт побери, происходит? — не выдержав, спросила я.
— У меня отпуск, — невинно хлопая ресницами, ответила она. — Моя родственница живет за границей, и я собралась нанести ей визит. А ты вроде как оказалась на пути к ней… Ну, по крайней мере, в той же стране, поэтому я решила…
— Ты уехала в отпуск без Бена?
Она вздохнула.
— Нам нужна передышка. Мы с ним ссоримся. Все началось с обсуждения свадьбы, подарков, места венчания, списка приглашенных. — Алисия, помедлив, посмотрела на меня. — Любая мелочь становилась предметом спора. Я начала размышлять, то ли это нормальный предсвадебный ажиотаж, то ли знак того, что с нами не все в порядке.
— Знак — как с твоим дядей? — спросила я.
— Что с моим дядей? — удивилась Алисия.
— Ну, я слышала, что ты была в депрессии после того, как он умер.
— Он не умер, его убили. И, уж извини, я о нем не горевала. А что, Бен жаловался, что я уделяю ему мало внимания?
— Нет, — ответила я, жалея, что вообще открыла рот. — Он просто сказал, что у тебя наступили тяжелые времена.
— Мой дядя тут совершенно ни при чем. Все дело в Бене. Он постоянно ворчал, повторяя, что я должна сходить к психоаналитику. А помощь на самом деле нужна ему, а не мне. Однажды мы сидели в машине, остановившись на красный свет, и торчали там целую вечность. Я не помню, чтобы когда-либо еще приходилось так долго ждать зеленого света. К тому времени как загорелся зеленый, я успела очистить целый апельсин! И вот я говорю твоему брату: «Что за ерунда, красный свет горит так долго, что мне хватило времени, чтобы почистить апельсин». И знаешь, что мне ответил Бен? Он сказал: «Это не апельсин. Это клементин». Ну и кто из нас начинает спорить? Да он подначивает меня на каждом шагу!
— Но клементин чистится гораздо быстрее, — заметила я.
— Да какая разница? — возопила Алисия. — Боже, мне следовало догадаться. Человек, который знает Бена лучше всех, будет мыслить точно так же, как он!
Внезапно я потеряла нить разговора, не понимая, каким образом связаны красный свет и клементины, но, к счастью, мы уже были около кладбища, которое временно отвлекло ее. Пока мы спускались с холма на дорожку, идущую через него, Алисия молчала.
— Эй, а что тут случилось? — спросила она, показывая на надгробия, многие из которых лежали на земле, словно разбитые Моисеем скрижали.
Я вытаращилась на нее.
— Вообще-то война…
— А я считаю, что с тех пор могли бы и прибраться.
Мне внезапно захотелось позвонить Бену и спросить: «Ты на этом собрался жениться?» — но я вспомнила, что свадьба теперь под вопросом.
— И что, вы отменили свадьбу?
— О Боже, конечно нет. Мне просто нужно время, чтобы решить, подходим ли мы друг другу. — Хмыкнув, Алисия добавила: — Отменить свадьбу? Ну и шуточки у тебя. Я уже купила платье.
Любопытство победило мое нежелание общаться с ней.
— И что оно собой представляет?
— Множество тонких ремешков и облегающего шелка. Вера Вонг.
— Мило, — сдержанно произнесла я. Свадьба обычно напоминала мне церемонию вручения «Оскара». Никто не знает, чем все закончится, но рассматривать наряды — самое интересное.
Кладбище осталось позади, и Алисия направилась к скромной церквушке, мимо которой я вчера проходила, — вниз по склону холма, а потом в сторону маленькой аллеи. Когда я запротестовала по поводу того, что мы внезапно повернули налево, минуя брусчатку Хай-стрит, Алисия ответила, что этот путь короче и что она, дескать, знает это наверняка, потому что плутала здесь, разыскивая меня. Надеюсь, подумала я, она не поведет меня в кафедральный собор Винчестера? Я еще не видела его и уж точно не хотела экскурсии в такой компании. Когда-нибудь, если выдастся возможность, я с удовольствием зайду туда помолиться. Одна.
Мысли о кафедральном соборе напомнили мне о Бене, о его рассказах на библейские темы и о том, как он говорил: «Все, что отвлекает от храма, делает тебя нечистым». Я припомнила рабочую нагрузку в госпитале и поняла, что нечиста уже много лет, поскольку у меня не оставалось ни времени, ни сил на веру.
— Должно быть, тебе было очень неловко, когда Бен нашел себя в вере, — сказала я, идя рядом с Алисией вдоль средневековой ограды, достигающей трех метров в высоту.
— Что, прости? — Тонко выщипанные брови Алисии взлетели вверх.
— Я хотела сказать, что тебе было сложно смириться с тем, что Бен, перспективный режиссер, ни с того ни с сего решил стать священником.
— Au contraire[11], — ответила Алисия. — Во-первых, он ни разу не снял фильма продолжительностью больше десяти минут. Неужели брат не говорил тебе, как мы познакомились?
— Джекси, — произнесла я, поскольку только с помощью лучшей маминой подруги Бен мог познакомиться с Алисией. Джекси была известным дизайнером одежды, она знала более-менее важных людей буквально повсюду. Она нашла Бену работу на телевидении, причем именно на том канале, где Алисия вела обзор новостей. Остальное, как сказал сам Бен, решила судьба.
— Джекси никогда не знакомила нас, — возразила Алисия. — С ней я впервые увиделась уже после того, как мы начали встречаться. Она привела Бена для работы над хроникальным фильмом на мой канал, и, честно говоря, выглядел он донельзя жалким. Поначалу он был Человеком, Который Не Смеется. Но я выбрала его, ибо в нем было что-то невероятно искреннее, по крайней мере то, что касалось работы. Он немного воспрянул духом, когда я согласилась выпить с ним кофе, и начал улыбаться после нашей совместной прогулки. А потом, спустя несколько месяцев, у твоего брата наступило духовное прозрение. Ты когда-нибудь видела Бена невероятно взволнованным? На грани срыва? — спросила Алисия. — Пока он не нашел свое призвание, я не наблюдала за ним особого рвения в делах, если, конечно, дела не касались секса. Иисус и секс. Это заразно. Я даже пересмотрела свои убеждения, хотя я и агностик.
«Иисус и секс, — подумала я. — Две вещи, которых я еще не знаю».
— Но ты же злилась, уезжая из Нью-Йорка, когда он решил пойти в семинарию, — напомнила я.
— Это он тебе сказал? — поинтересовалась Алисия.
— Это ты мне сказала. В тот раз, когда Бен повел нас поесть суши. Я помню, что ты очень сожалела о переезде в Питтсбург. Ты говорила только о рынке вакансий на ТВ и о том, как горько расставаться с тем, что достигнуто большими усилиями.
— Ну, такое было, но… я не сожалела.
— Ты сказала, что после этого никогда не станешь Кэти Курик.
— Я больше не хочу быть похожей на Кэти Курик, — пробормотала она.
Мы дошли до каменной арки, сквозь которую Алисия легко прошла с таким видом, словно родилась и выросла в замке. Конечно, согласно моему путеводителю, замка здесь больше не было, остались только руины неподалеку от собора, постройка которого датировалась девятым веком, когда Винчестер был столицей Англии англосаксонского периода. Даже витражные стекла уцелели во всех войнах — англичане собирали цветные осколки и складывали из них новую картину.
— Разве это не прекрасно? — воскликнула Алисия, и я подняла взгляд на стену гигантского храма, отделенного от нас зеленой лужайкой.
Мы вместе прошли по траве и остановились под следующей аркой, которая вела прямо в кафедральный собор. На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание. Я шла по земле, где люди умирали, проливали свою кровь и почитали Бога уже многие века. У меня возникло странное чувство. Так же, как и мама, улетевшая в Гренаду, я сейчас стояла на краю своей судьбы. Любуясь серым готическим зданием, красотой его шпилей и витражей, я услышала голос Алисии:
— Хочешь зайти?
— Я бы очень хотела сначала пообедать, — сказала я извиняющимся тоном.
Мы обошли собор и очутились возле Хай-стрит.
— И когда ты решила оставить свою работу в программе «Сегодня»? — поинтересовалась я.
Алисия ответила глубоким вздохом.
— В последнее время работа начала вызывать у меня отвращение. На прошлой неделе я брала интервью у одного из жильцов арендного комплекса, где ребенка замучили до смерти. Был прямой эфир. И вот, представь себе, я спрашиваю у него, что он чувствует по поводу того, что жил по соседству с убийцей, а мужчина мне отвечает: «Я просто в шоке. Неужели тут жил ребенок? Его никогда не было слышно. Я не видел, чтобы он входил или выходил». Вот это способ обнаруживать соседей! — Алисия обхватила себя руками поверх синего шелкового свитера и продолжила свой лепет: — Никто даже не понял, насколько это ненормальная реакция. Ни оператор, ни режиссер. И тогда до меня дошло, что Америка населена ненормальными, заторможенными людьми и что мне нужно выбраться оттуда, подальше от детоубийц и стоматологов-гигиенистов.
— Так ты… уволилась? — спросила я, ощущая нечто очень близкое к панике. Одно дело, если ей действительно нужен перерыв в отношениях с моим братом. Но если Алисия уволилась с работы, она вряд ли оставит меня в покое.
