И горько, и сладко, и страшно сделалось Андрею. Не видел он еще таких людей. Не знал, что есть они. А оказалось, есть!
— Сыночак у цябе ёсць, Андрэйка. Сыночак, — сказала баба Зоя, потянувшись к нему с подушек. — Шэсць годзікаў ужо. У школку скора. Волечка прасіла не казаць, ну я і маўчала. Зараз нельга — адыходжу, хто за хлопцам даглядзіць? Не ў дзіцячы ж дом пры жывым бацьку!
Андрей задохнулся, зашарил глазами по морщинистому лицу бабы Зои.
— Сын? У меня сын?
— Так, так, Косцікам завуць. Волечка як памерла, яму два годзіка было…
Не сказала! Почему же Оля так ничего и не сказала? Почему? Да что же это такое! Шесть лет он ничего не знал!
Во дворе послышались шаги. Кто-то вошел.
— Теть Зой! Ты спишь? Извини, что мы так поздно. Я по дороге к Ане забежала, а потом этого разбойника искала. Оки с Любкиным оглоедом за станцию ходили. Еле выловила!
— И ничего не за станцию, — раздался детский голосок, — мы только у леса были.
Андрей поднялся с колен и вышел в зал.
Женщина ввела краснощекого малыша и замерла на пороге.
— Ой, здравствуйте!
— Здравствуйте, — кивнул Андрей, глядя только на кроху у ее ног.
— Привет! — весело поздоровалась кроха, по-детски картавя букву «р». — А ты кто?
Повисла неловкая пауза. Потом Андрей, сам удивляясь, что такие слова может произносить, сказал, смущенно пожав плечами:
— Я? Наверное, я буду твоим отцом.
На Андрея смотрело его же собственное маленькое лицо с огромными Олиными серыми глазами.
Через секунду дом огласил радостный вопль:
— У-р-р-ра!
Отец, держа сына за руку, пробирался между крашеными могильными оградами.
Ветреный апрель тащил по небу свинцовые тучи, но уже не охватывал стылым холодом. Мягко шуршала прошлогодняя трава. Тихо покачивались голые, но вот-вот готовые «взорваться» листочками, березы у старого края кладбища.
Отец и сын наконец нашли вертикальную мраморную плиту без оградки с фотографией и надписью:
«Филипович
Ольга Викторовна
24.03.1970 г. — 3.10.1993 г.
От безутешной бабушки».
— Тут лежит наша мама, да? — подергал руку Андрея Костик.
— Да. Мы постоим тихонько и попросим, чтобы она простила твоего папу, ладно?
— Ладно, — шепнул малыш с недетской серьезностью.
Только сейчас Андрей понял, какую боль носил в сердце и как упорно не хотел замечать эту боль. Понял, какое счастье подарила ему судьба и каким глупцом он оказался, легкомысленно упустив его, потеряв в суетности мира, со всеми его потрясениями, соблазнами и чудесами, самое главное — любящее сердце…
Андрей присел, потрогал песок на могиле.
Он не замечал своих слез и только бормотал четверостишие, которое вдруг вспомнил, хотя слышал его очень давно и не очень отчетливо:
— И сердца боль унять словами невозможно,
И крик души, как крик в промозглой темноте,
Понять, казалось бы, несложно,
Но уши слышат, видимо не те…
Зоя Михайловна, старая учительница, которую знали и любили все в поселке, умерла через три дня.
Андрей увез сына в Москву, но через несколько месяцев продал свое дело, квартиру и поселился в Минске.
Еще через год он женился на замечательной женщине Тане, которая была в Млыновке сиделкой для больной бабы Зои и нянькой для Костика. У них родились еще две девочки.
Сергей Петрович Коротков ушел от жены к той, которая все это время любила его и ждала.
Маргарита Львовна стала во главе одной из префектур города и никогда не подавала вида, что тяготится одиночеством.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
