— Пойду предупрежу мисс Холл. Уверена, что она согласится.
— Если откажется, значит, совсем сошла с ума, — глубокомысленно заметила Лэсси.
Мисс Холл выслушала предложение бесстрастно. Пенни задумалась, не слишком ли много в мире людей, которые так буднично все воспринимают.
— Да, — в конце концов сказала она. — Это будет очень хорошо. Я рада, что ты сказала ей о моем затруднительном положении. Ведь я же тоже рассказала тебе о ее неприятностях. Так что мы квиты. Единственная проблема в тебе.
— Что вы имеете в виду? Почему во мне? — Пенни была так возмущена, что едва могла говорить. Она предлагает этим двум неустроенным особам свой дом для встречи Рождества, а ее вдруг считают проблемой.
— Ну, наверняка у тебя есть мужчина, причем женатый, — сказала мисс Холл без всякого осуждения. — И поскольку ты не имела возможности обсудить свои планы с ним, не окажется ли, что ты потом пожалеешь, что позвала нас? Или он обидится, или по какой-то другой причине выяснится, что этого не следовало делать? — Мисс Холл задала вопрос так нейтрально, как будто спрашивала, не найдется ли еще печенья к утреннему кофе.
— Нет. Такого не произойдет. Ни в коем случае, — ответила Пенни.
— И ты не обязана делать это каждый год, дорогая. — Мисс Холл была столь предусмотрительна. — Ты такая добрая и хорошая, и запросто может обнаружится, что ты постоянно подбираешь сирых и убогих, вместо того чтобы найти себе полноценного человека, которого ты сможешь полюбить.
Это было сказано мягко и с большой теплотой, и в то же время Пенни знала, что должна ответить сухо и деловито.
— Очень любезно с вашей стороны, — она улыбнулась. — Разумеется, вы правы, это разовое мероприятие, только на Рождество, после этого мы все исцелимся и будем готовы продолжать каждая свой путь.
Ох, сколько всего надо будет написать Мэгги. А вот Джеку сказать практически нечего. Потому что он и так поймет, что все это не пустой жест, не попытка добиться большего внимания с его стороны. Это знак того, что она выздоравливает и уже недалеко до полного исцеления.
Перевод И. Крейниной
Даже если остаться в гостях у матери Хелен от Рождества до самой Пасхи, она все равно будет жаловаться: слишком рано уезжаете. Так что в этом году решено было проявить твердость — приехать в воскресенье вечером и уехать в четверг. Четыре ночи и почти четыре полных дня под крышей родительского дома — вполне достаточно. В этом году они встретят здесь уже десятое Рождество. И надо бы избежать всех промахов предыдущих лет, заранее составив список того, что можно и чего нельзя делать.
Во-первых, холод. В мамином доме они всегда ужасно мерзли. Но на этот раз они подарят ей газовый обогреватель со сменными баллонами. И баллоны тоже купят, чтобы она не сетовала, что эксплуатация прибора обходится недешево и нужно покупать для него топливо. А еще надо набрать побольше теплой одежды и захватить по два термоса на каждого. Нельзя позволять себе прилюдно трястись от холода или каким-либо другим образом склонять ее к тому, чтобы она подключилась к центральному отоплению.
Далее — вопрос выпивки. В спальне они устроят собственный мини-бар, замаскировав его под обычный чемодан. Им ведь понадобится больше алкоголя, чем скрывается в недрах материнского буфета. Однако пить придется потихоньку, незаметно. Мама отлично подмечает красные глаза, трясущиеся руки, симптомы повреждения печени, даже не существующие на самом деле.
А еще все эти мамины советы и рекомендации! Надо выслушивать их спокойно, с вежливой миной. В этом году ей не удастся их спровоцировать и втянуть в споры, которые заведомо невозможно выиграть. Просыпаясь утром с красными от мороза носами — еще бы, если ты ночевал в спальне, напоминающей эскимосское иглу! — они будут повторять про себя, а потом напоминать друг другу: «Вообще-то мама не очень стара, но она всегда смотрела на мир глазами пожилого человека. Она уже не изменится, поэтому измениться должны мы. Нельзя позволять причинять нам боль». Это придется повторять как мантру. И тогда, конечно, все пройдет хорошо.
Действительно, все прошло гладко. Десятое Рождество оказалось гораздо лучше, чем предыдущие. В доме теперь было теплее, и потом иногда они приглашали соседей на стаканчик хереса и пирожки. Таким образом, у матери Хелен осталось меньше времени на то, чтобы качать головой и горестно вздыхать и ныть, что она не понимает, куда катится этот мир, и что все вокруг деградирует.
Было утро четверга. Сегодня они уедут, а перед отъездом повезут маму в ресторан в загородном отеле. Все вещи загрузят в багажник заранее, а по пути из отеля просто завезут ее домой и, не выходя из машины, отчалят к себе. Да, чувство вины останется, зато они будут снова свободны. Можно будет поздравить друг друга с тем, что на этот раз все прошло мирно.
Хелен наклонилась к Нику и поцеловала его. Он потянулся к ней, но она предусмотрительно выпрыгнула из постели. Этого тоже нельзя делать в родительском доме. Расслабиться невозможно, ведь мать может войти без стука в любую минуту. Ну ничего, дома на это будет достаточно времени.
— Я лучше сделаю нам по чашечке горячего чаю, — сказала Хелен.
— Ладно, — проворчал Ник.
Мать была на кухне.
— А почему бы ему самому не подняться и не принести тебе чаю? — Каждое слово было напоено тонким ядом, в вопросе сквозило неявное, но все же заметное недовольство.
Хелен напомнила себе, что надо быть начеку. Нельзя отвечать таким же тоном, в голосе не должно быть и тени возражения.
— Мы по очереди приносим друг другу чай, — беззаботно произнесла она.
— Да, но это далеко не все, что он обязан для тебя делать. Любой на его месте был бы счастлив, если бы ему позволили поухаживать за тобой.
— Слушай, раз уж я здесь, пойди приляг. А я и тебе принесу чашку чаю.
— Нет, я не хочу лежать. Мне надо возвращаться к прежнему образу жизни, раз ты уже уезжаешь. Я думала, вы хотя бы до Нового года останетесь. И мисс О’Коннор очень удивилась…
— Да, я заметила, что она все время чему-то удивляется, — ответила Хелен, гремя чашками и кастрюльками. А потом вспомнила: осталось всего пять часов. Надо быть вежливой и спокойной. В конце концов, если она выйдет из себя, ей же будет хуже.
— А сама мисс О’Коннор хорошо провела Рождество? — спросила Хелен весело.
— Понятия не имею. Она обычно ездит к сестре. Больше у нее никого нет.
Прошла уже целая вечность, а вода в кастрюльке все не закипала.
— И что, он теперь целыми днями валяется в кровати? Вообще не одевается и не выходит из дому?
«Спокойно, Хелен. Не спеши отвечать. Постарайся выдавить из себя улыбку».
— Обычно мы встаем в одно и то же время. В один день Ник готовит завтрак, на следующий — я. Потом мы выводим на прогулку Хичкока, я иду на автобус, а Ник забирает газету и возвращается домой. — Все это было произнесено так спокойно, как будто она рассказывала сказку об идеальной жизни.
— Неужели он хоть что-то готовит?
— О да, конечно. Ты же видела в эти праздники, как он любит, чтобы ему что-то поручали.
— Насколько я заметила, он только носил тарелки туда-сюда.
«У кастрюли, наверное, дырявое дно. Разве требуется столько времени, чтобы вскипятить воду?» — Хелен снова улыбнулась и завозилась с подносом.
— Вот как, подашь чай по-королевски, на подносе?! Раньше вполне достаточно было в руках отнести две кружки.
— У тебя здесь столько красивой посуды. Жалко, что эти вещи редко используются.
— Думаю, что он ждет не дождется, когда все это можно будет прибрать к рукам. Я обратила внимание, как он восхищался старинным бюро. Заявил, что это дорогая штука.
— Мне кажется, Ник просто хотел утешить тебя, мама, после того, как ты сказала, что у тебя нет никаких накоплений и вообще ничего ценного. Он просто указал тебе на то, что у тебя есть красивая старинная мебель.
— Не ему указывать мне на что-либо. В его положении, после того, что он совершил, не стоит вообще кому-либо возражать.
— Он говорил это, проявляя участие, мама. — Голос Хелен звенел холодком. Она была уже на грани. Раньше мать только ехидничала и намекала. А теперь перешла в открытое наступление.
— Нет, серьезно, Хелен. Это унизительно и для меня, и для тебя. И он еще нас жалеет! Не думай, что никто ни о чем не догадывается. Все всё знают. Я все время одна и принимаю все удары на себя, но мне как-то удается сохранить лицо.
— Я не считаю, что для меня или для тебя унизительно то, что Ника сократили. По всей стране закрываются компании и увольняют сотрудников. Ник меньше всех это заслужил, но я рада, что у него уже намечаются новые варианты. А еще, что у нас нет пятерых детей, как у некоторых из его коллег.
— И об этом тоже я хотела тебе сказать. Вы уже десять лет женаты, и у вас нет детей, только собака с нелепым именем Хичкок. Кто вообще так называет собаку?
