Бармен наполнил его стакан, и Баррет залпом выпил содержимое, а потом подвинул его бармену, чтобы тот снова его наполнил.
— Все не так плохо, — сказал Вонючка, улыбаясь.
— Ха! Эта сука заплатит мне за все мои страдания.
Баррет осушил и второй стакан. Это пиво было не таким хорошим, как то, которое производилось на его собственной пивоварне, однако после вынужденного воздержания можно было довольствоваться и таким напитком. Он внимательно осмотрел всех посетителей трактира. Здесь были грязные мексиканцы из Санта-Фе, длинноволосые охотники, промышлявшие в Скалистых горах, и переселенцы, которым не терпелось добраться до золотых приисков Калифорнии. Однако как же, черт возьми, приятно снова стать свободным человеком!
— Я так понимаю, что раз ты вытянул меня в эту грязную дыру на другом берегу Миссури, значит, она направилась на запад.
— Так и есть, — сказал Вонючка. Он обмакнул палец в маленькую лужицу (наливая очередной стакан, бармен пролил немного виски на стойку), а потом облизал его. — В Индепенденсе никто не слышал о женщине по фамилии Вайт, но в городском муниципалитете есть сведения о том, что в город приблизительно неделю назад приехала вдова по фамилии Виллард, приметы которой совпадают с приметами твоей жены. С ней был мужчина — наемный проводник или что-то вроде этого, который все время спал у двери ее номера. Они присоединились к одному из караванов.
— Виллард… эта фамилия мне не знакома. Куда она направилась — в Орегон или в Калифорнию?
— Я не смог это выяснить. Поедешь за ней?
Сжав кулаки, Баррет ударил ими по стойке, и бармен настороженно посмотрел на него. Баррет указал ему на свой пустой стакан.
— Клянусь, что я доберусь до нее! Похоже, она забыла о том, что принадлежит мне, но как только она попадется мне в руки, я ей об этом живо напомню.
— А как насчет того парня, который ее сопровождает? Служащий сказал, что он похож на охотника. Высоченный и сильный, как бульдог. Я бы с таким не стал связываться.
Вайт с такой злостью посмотрел на Вонючку, что у того улыбка моментально слетела с губ и неприятно заныло в животе. Когда же Вайт заговорил, его голос был убийственно спокойным.
— Не надо сравнивать себя со мной. А сейчас убирайся отсюда, иди купи для нас все, что необходимо взять в дорогу, — мулов, провизию и все такое. Мы должны как можно быстрее отправиться в путь. Куда бы она ни направилась, мы легко сможем ее догнать. Караван движется намного медленнее, чем двое мужчин верхом на мулах.
— Хорошо, Баррет. Я займусь этим, — сказал Вонючка, поставил на стойку свой стакан и хотел было направиться к двери.
Положив ему руку на плечо, Вайт остановил его.
— Не забудь купить лопату. Если она спуталась с мужчиной, то нам придется копать могилу. А может быть, даже и две.
Еще утром Най понял, что предстоящий день будет не из легких. Во всяком случае, хлопот у него будет немало.
— Эй, Кувер! Заставь своих золотоискателей шевелиться, черт тебя побери! Если они будут так медленно двигаться, то мы никогда не доедем ни до Орегона, ни до Калифорнии, — закричал Меградж.
У него был такой громкий голос, что его слышали даже те, кто ехал в последних фургонах, а между последними фургонами и головными было расстояние в две мили.
Они ждали пять дней, пока прекратятся дожди и подсохнут дороги. Потом еще пять дней они ловили сбежавших лошадей и с помощью волов вытаскивали увязшие в грязи фургоны. Каждый день они проезжали на несколько миль больше, чем изначально планировали, чтобы нагнать упущенное. Теперь они ехали по прерии — огромной, как небо. Ее поверхность напоминала стиральную доску. Женщины обычно пользовались такими досками, когда стирали белье в ручье в банный день. Наконец на небе показалось солнце. Постельное белье и одежда высохли, а по дороге уже можно было кое-как проехать. Най понял, что они уже достаточно далеко отъехали от границы Штатов, так что вряд ли в случае чего они повернули бы назад. Это значит, что сегодня был первый полноценный день путешествия.
Однако чувствовалось, что в караване что-то назревает.
— Разрази меня гром! Ты что, не можешь объехать эту грязь, идиот чертов? Разве у нас мало сломанных колес? — неистово орал Меградж. — Вуди, неужели ты еще не научился управлять своими волами? Позови Шотхилла, и он тебе покажет. Правда он сам может управлять только свиньями, но, по крайней мере, его волы не вырывались из упряжки. А ты, Бодвин, что делаешь? У нас ведь не праздничное пасхальное шествие. Может быть, ты сможешь лучше управлять своими экипажами, если сменишь нарядную одежду на что-нибудь более подходящее? Ну, я не знаю, например, на рабочую робу. Тебе известно, что это такое?
К тому времени, когда они сделали привал, чтобы пообедать, Най уже понял, что назревает бунт. Мужчины собрались по нескольку человек и что-то оживленно обсуждали, качая головами. Най, как всегда, сидел у фургона и вырезал из куска яблоневой древесины маленькую, высотой не больше пяти сантиметров, фигурку медведя-гризли. Однако он постоянно следил за своим «работодателем». Его до сих пор раздражало это слово.
Брианна же, как всегда, бродила где-то в стороне, не общалась с другими женщинами, которые собирались небольшими группками и беседовали между собой, обменивались сплетнями и кулинарными рецептами. Нет, Брианна не была слишком робкой. Ей просто не хватало уверенности в себе. В ее глазах светились тоска одинокого человека, так что у Ная сердце щемило оттого, что он не знал, как ей помочь.
Он увидел, что к нему идут Марк Бодвин и Том Кувер. Они держались неуверенно и старались не смотреть на него. Най понял, что им от него что-то нужно. Он передвинул самодельную зубочистку из одного утла рта в другой и продолжил свою работу. Он понял, что эти мужчины что-то задумали.
— Что ты обо всем этом думаешь, Кол? — спросил Марк, засунув руки в карманы своих шерстяных штанов.
— О чем? — язвительно усмехнувшись, спросил Най.
— Некоторые поговаривают о том, чтобы разделиться и сформировать новый караван. Они уже устали от этого несносного Меграджа.
Том Кувер наклонился и набрал целую горсть яблоневой стружки, валявшейся у ног Ная. Потом начал просеивать ее между пальцами, как фермеры просеивают землю.
— Женщины уже больше не могут терпеть его грубости. Они заявили, что если мы не поговорим с ним, то они просто не поедут дальше.
Най вполне мог поверить этому. Каждый раз, когда он употреблял какое-нибудь бранное слово или чертыхался — Брианна называла это богохульством, — она приходила в такую ярость, что напоминала ему ощетинившегося дикобраза. Другие женщины были не так хорошо воспитаны, как Брианна, но и они, несомненно, придерживались своих моральных устоев.
Из-под опущенных ресниц Най наблюдал за Кувером. Это был мужчина с красным, густо усеянным веснушками лицом и стройным гибким телом. Он был расторопным и сильным и никогда подолгу не сидел без дела, как будто опасался, что вся его сила и молодой задор быстро исчезнут, он станет старым, так и не успев сделать много полезного.
— Рано или поздно это должно было случиться. Люди хотят выбрать свой собственный путь, — сказал Най. — Женщины рано или поздно начинают требовать, чтобы при них употребляли как можно меньше бранных слов.
— Мы надеемся, что ты сможешь поговорить с Меграджем, — смущенно сказал Бодвин.
Най уже давно разгадал их намерения.
— Но почему я?
— В этом деле нужен деликатный подход. Тут требуется спокойствие и рассудительность, — сказал Бодвин. Кивнув в сторону мужчин, которые все еще стояли, ковыряя сапогами грязь и озабоченно поглядывая на Ная, он добавил: — Некоторые из них боятся Меграджа. Другие же опасаются, что могут, потеряв терпение, прикончить этого человека. Что до меня, то Меградж ясно дал мне понять, что он презирает таких, как я. Поэтому я не думаю, что он станет слушать меня.
«Так оно и есть, — подумал Най. — Люди хотят, чтобы все было так, как им нужно, однако чтобы за них все это сделал кто-нибудь другой». Что касается Марка, то члены его семьи были и одеты и экипированы лучше, чем большинство переселенцев. Его фургоны почти ничем не отличались от других фургонов. У них тоже были голубые каркасы и красные колеса. Однако на них не было кричащих надписей типа «Мы уже проехали Огайо и едем к тебе, Орегон!»
В одном из фургонов Бодвина было все необходимое для путешествия, в том числе палатка для самого Марка и его старшего сына, кровати для Лилит и Жана Луи. Здесь были даже специально сделанные, на заказ, складной столик и три походных стула (именно стулья со спинками, а не обыкновенные табуреты), а также железная кухонная плита, разборная духовка и противень. Второй фургон занимали разнообразная утварь и мебель. У Марка даже имелась небольшая клетка, в которой они держали кур. Находилась клетка под днищем одного из фургонов. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег, кур выпускали на траву попастись. И тут им приходилось защищаться от нападений Шекспира. Каждое утро сыновья Бодвина загоняли кур обратно в клетку.
