Прежде чем спрятать скрипку и присоединиться к танцующим, Бет сыграла еще несколько песен. Сейчас было еще веселее, чем в первую ночь на корабле.
Музыка звучала громче, Бет кружилась в неистовой польке и смеялась от радости. Сэм снова и снова проносился в танце мимо нее, каждый раз с другой девушкой, и его широкая одобрительная улыбка еще больше подняла его сестре настроение. Как Бет показалось, Сэм уже начал сомневаться, что она когда-нибудь перестанет быть ханжой, и, возможно, даже боялся, что она станет ему обузой.
Бет дала себе клятву доказать Сэму, что она не хуже любого мужчины умеет справляться с трудностями и с радостью встретит это большое приключение.
Через пару часов сигаретный дым, а также большое количество разгоряченных потных тел в закрытом пространстве, куда почти не проникал свежий воздух, заставили девушку выйти на палубу.
Поднимаясь по лестнице, Бет, к своему ужасу, поняла, что пьяна, потому что ее шатало. Она уже начала падать, когда почувствовала, как ее схватили за талию чьи-то руки.
Это был Джек.
— Осторожнее, девочка, — сказал он. — Если ты уверена, что хочешь на палубу, тогда я пойду с тобой.
Когда они наконец выбрались наверх, холодный свежий воздух показался Бет упоительным. Дождь закончился, небо прояснилось, на нем появились звезды, и море казалось усыпанным серебряными огоньками.
— Так-то лучше. — Она глубоко вздохнула. — Как красиво!
— Да, — согласился Джек. — Море похоже на черный шелк. А посмотри на луну!
В небе сиял молодой месяц. Он казался гораздо ярче и ближе, чем в Ливерпуле. Бет и Джек отыскали рундук, на который можно было присесть, и некоторое время молчали. В салоне первого класса играл оркестр. Теперь, когда корабль плыл по реке Гудзон, стало намного теплее и на палубу вышло еще несколько пар, но все они стояли поодаль.
— А ты темная лошадка, — улыбаясь, сказал Джек. — Ты никогда не говорила, что умеешь так играть. Когда я увидел твою скрипку, то подумал, что ты играешь только визгливые классические мелодии.
— Это ирландская скрипка, — с улыбкой ответила Бет. — Думаю, на ней не играли ничего, кроме жиг. Моя мама никогда ее не одобряла. Она говорила, что такая музыка подходит только для пивных.
— С такими способностями ты всегда сможешь найти работу, — заметил Джек. — А куда вы пойдете завтра? У вас уже есть планы?
— Думаю, они есть у Сэма, — ответила Бет. — А ты что будешь делать?
— Пойду к другу, — сказал Джек. — Это не бог весть что, вроде меблированных комнат, но сойдет на первое время, пока я не найду работу.
— И где ты хочешь работать?
— Где угодно, лишь бы там хорошо платили, — ответил Джек. — Жаль, что у меня нет такого таланта, как у тебя. Люди будут из кожи вон лезть, чтобы тебя нанять.
— Нанять меня?! — воскликнула Бет. — Чтобы я играла на скрипке?
— А разве ты не этим собиралась заниматься? — озадаченно спросил Джек.
— Я думала, что буду выполнять работу по дому или же служить в магазине, как в Англии, — ответила она.
Джек хмыкнул.
— Да ты с ума сошла, если собираешься это делать, когда у тебя в рукаве припрятан такой талант.
— Но разве они возьмут на работу девушку?
— Это привлечет их еще больше, — сказал Джек. — Особенно такая красавица, как ты.
— Спасибо тебе, Джек. — Девушка слегка покраснела.
— Я бы с радостью пришел тебя послушать, но думаю, ты и знать меня не захочешь после того, как начнешь вращаться в высшем обществе!
— Конечно же захочу! — возмутилась Бет.
— Не-а! — Он покачал головой. — Я слишком груб для такой, как ты. Твои друзья увидят мое лицо со шрамом и решат, что я какой-то бандит.
— А откуда он у тебя? — спросила она и, протянув руку, осторожно коснулась шрама.
— Его оставил мой папаша. Он бил маму, а я попробовал его остановить. А затем он схватил нож и порезал меня. Вот почему я уехал из Лондона. Не мог больше.
— Если ты защищал свою мать, то тебе нечего стыдиться, — сказала Бет и поцеловала шрам.
Неожиданно Джек обнял ее и поцеловал.
Бет испугалась, но ей не было противно. Губы Джека оказались мягкими и теплыми, ей понравилось, как он гладил ее лицо и как по спине побежали мурашки. Не осознавая, что делает, Бет обняла его.
Когда его язык проник между ее губ, она подумала, что он слишком много себе позволяет, но чувство было приятным и она не стала отстраняться. Джек дышал все чаще и с каждым разом все сильнее прижимал ее к себе, и только тогда Бет поняла, что должна его остановить.
— Нам пора возвращаться, — сказала она, отодвинувшись от него и поднявшись. — Завтра нужно рано вставать.
— Я не хочу тебя отпускать, — прошептал Джек. — Ты так прекрасна.
Бет улыбнулась и погладила его по щеке.
— Мне очень приятно, но мы с тобой увидимся завтра.
— Я все, что хочешь, для тебя сделаю, — сказал он, с силой сжимая ее плечи. — Все, что угодно!
Когда Бет спустилась на нижнюю палубу, вечеринка уже закончилась. Там еще оставалось несколько пьяных мужчин, но все женщины и дети ушли спать. В женской спальне Мария и Брайди ждали Бет. Кажется, кто-то сообщил им о том, что ее видели вместе с Джеком.
— Он твой возлюбленный? — прошептала Брайди. Ее веснушчатое лицо светилось любопытством.
— Нет, по крайней мере, я так не думаю, — сказала Бет, поспешно снимая платье и обувь и забираясь в свою постель. Она не знала, можно ли после нескольких поцелуев считать кого-то своим возлюбленным. Ей нравился Джек, но он был единственным парнем на корабле, которого она хорошо знала. И насколько ей было известно, она могла встретить кого-нибудь более подходящего на берегу.
— Он тебя целовал? — прошептала Мария.
— Да.
— И на что это похоже?
— Это приятно, — ответила Бет. — Но мне не с чем сравнивать, я никогда раньше не целовалась.
— Это был твой первый поцелуй? — недоверчиво спросила Брайди.
Тут к ним вошла мисс Джайлз, чтобы проверить, все ли в кроватях, и избавила Бет от необходимости отвечать.
Девушка притворилась спящей еще до того, как мисс Джайлз ушла, закрыв за собой дверь. Зажмурившись, Бет вспоминала поцелуи Джека, наслаждаясь охватившим ее приятным чувством.
— Что происходит? — спросила Бет у Сэма. Было десять часов утра. День выдался ясным и солнечным. Они проснулись на рассвете, разбуженные грохотом запущенных машин корабля, и кто-то закричал, что пора сходить на берег.
За считанные секунды палубу третьего класса охватил хаос. Все бросились упаковывать оставшиеся вещи. Даже крики команды о том, что пассажиры смогут покинуть корабль только через несколько часов, не остановили толпу.
Бет тоже поддалась всеобщему настроению и поспешила на палубу, чтобы увидеть все своими глазами.
Перед ней раскинулся Нью-Йорк, точно такой же, как на картинке в журнале. Она даже заметила шпиль церкви Троицы, на который, как ей было известно, ориентировались корабли, потому что это самое высокое здание в городе.
Бет была очарована. Возможно, церковь действительно была самым высоким зданием, но все остальные дома тоже оказались необыкновенно высокими. А еще ее поразило невероятное количество кораблей.
Бесчисленные пирсы уходили в пролив, который один из моряков назвал Ист-Ривером. Гудзон, по которому они плыли вчера вечером, оказался с другой стороны острова, и возле каждого из пирсов стояли на якорях корабли. Несмотря на ранний час, пристань была заполнена самыми разнообразными телегами, фургонами и экипажами, а тысячи людей разгружали и загружали их.
Когда корабль подплыл ближе, шум катившихся по булыжникам бочек, цокот конских копыт, скрип колес, грохот корабельных машин и крики людей стали оглушительными. Взглянув в сторону, противоположную пристани, Бет увидела в проливе тысячи самых разнообразных кораблей, от буксиров до старинных парусников. Посмотрев в ту сторону, откуда они приплыли, Бет заметила статую Свободы, которую так часто видела на картинках дома. Но девушка и предположить не могла, что возвышающаяся над проливом статуя окажется такой огромной или же что она всколыхнет в ней такие чувства.
Бет вспомнилось, как однажды их учительница прочитала им стихотворение. Девушка не помнила, было ли оно как-то связано с этой статуей или с Америкой, но та его часть, которая ей запомнилась, прекрасно подходила для них обоих: «Дайте мне ваше уставшее, ваше бедное простонародье, что желает дышать свободно, — отвергнутый мусор вашего перенаселенного края».
Бет не считала себя, Сэма или кого-нибудь еще на корабле «отвергнутым мусором», но подумала, что женщина, написавшая эти строки, видела, как тысячи людей из разных уголков Европы проходят иммиграционный контроль. С потертыми чемоданами, истощенными лицами и в убогой одежде они, возможно, действительно походили на мусор, хотя, по мнению Бет, поэтессе следовало бы употребить слово помягче.
