Эллин нахмурилась. Джинкс стало грустно, но она старалась не подавать вида. Эллин тяжело переживала за свою дочь. Она не переставала питать надежду, что когда-нибудь сможет платить за обучение Джинкс до тех пор, пока у той будет желание продолжать образование.
— Я не хочу идти работать, — вдруг заупрямилась Джинкс. — Я хочу выйти замуж. В школе мы всегда играем в пап и мам. Это совсем несложно. Нужно только целовать пап, хотя я не люблю этого. Миссис Питс знает об этом. Она предупредила Пола и Дэвида, чтобы они не лезли ко мне. Ах да, мама, ты представляешь, Эврил родила ребенка, и мы написали об этом в наших новостях. Девочку. Как жалко, ведь она хотела мальчика. Ты знаешь, она совсем не пищала! Но это продолжалось недолго, потом как закричит, так что мне пришлось ее кормить. Я сказала, что у меня есть братик, а миссис Питс почему-то удивилась. Я никогда не обманываю и сказала ей об этом, а она засмеялась и только пожала плечами.
— Ух, и какая же ты болтушка, — наконец высказалась тетя. — Скажи завтра учительнице, что у тебя нет никакого братика, ты меня слышишь?
Джинкс недовольно скривилась.
— Я очень хочу братика или сестренку! У нас в классе почти у всех есть, — чуть не плача, взмолилась Джинкс, глядя на мать. — Почему я не могу иметь кого-нибудь?
— Потому что, дорогая, у тебя нет папы. Видишь, у мамы нет мужа.
Джинкс задумалась.
— А разве ты не можешь найти его?
Эллин улыбнулась, погладила ее по голове и посмотрела на тетю.
— Хорошо! Я пойду на поиски мужа, но только если вы пойдете со мной.
— У Дэррил Сомс такой замечательный папа, — убрав с глаз волосы и выпачкав лицо, заявила Джинкс. — Его раньше не было, ее мама вышла замуж недавно. Однажды я была у них в гостях. Он громко смеялся и катал Дэррил на коленях. Я тоже хочу, чтобы мой папа держал меня на коленях.
— На коленях? — оторопела Эллин. — Да ты потом не слезешь с него всю свою жизнь.
Джинкс хихикнула.
— Нет, я буду послушной. Ты ведь хочешь, чтобы у меня был папа? — И она повернулась к тете, ища у нее поддержки. Тетушка недовольно посмотрела на выпачканный лоб и щеки и тяжело вздохнула. — Тетя, ты ведь хочешь? — снова спросила Джинкс без всякой боязни. — Только запомни, что с папами надо себя хорошо вести, потому что они мужчины. Когда мама велит Дэррил, прекратить баловаться, она не слушает ее, а когда говорит папа, она сразу подчиняется.
— Будь так любезна, пойди и умой лицо и руки, — перебила ее тетя Сью, — а то ты будешь болтать до конца света! Живо в ванну и дай отдохнуть своему языку!
Джинкс, резко изменившись в лице, схватилась за живот.
— Ой, как хочется кушать. Сегодня в школе на обед давали рис и каридж, но я совсем не хотела есть.
— Каридж? — засмеялась Эллин, погладив дочку по голове. — Может быть, кэрри? Удивительно, чему они учат детей в школе, — переглянувшись с тетей, добавила она.
— Миссис Грей так сказала, вернее, ее новая повариха. Она такая хорошенькая и вечно смеется. Я не рассказывала тебе о ее собаке, которая всюду бегала? Ее так и не убили…
— Нет, ты не рассказывала, да нам это и неинтересно! — Тетя Сью начинала сердиться всерьез, так что Эллин пришлось прервать Джинкс и подтолкнуть ее к двери.
— И все это было перемешано с желтым соусом. Так невкусно, просто гадость! А что, если нам выпить чайку?
— Есть яйца и гренки.
— Чудненько! Можно мне два яйца и кусочек гренки?
— Нет, — ответила Эллин, — одно яйцо и два кусочка гренки.
— Хорошо, — остановившись у двери, Джинкс подняла вверх палец, — и немножко джема на один кусочек.
— Ладно, — вздохнула тетя, но дверь уже захлопнулась. — Спасибо небесам за несколько минут передышки! — Через некоторое время тетушка успокоилась, хотя ей действительно было не до смеха. — Эллин, мы обязаны взять ее в руки, — с серьезным видом обратилась она к племяннице, — ты же видишь, она становится невыносимой. Ты только посмотри, что она говорит, а ведь ей нет еще пяти лет, что же будет в десять? — После недолгой паузы она добавила: — Иногда мне становится страшно, но я не могу ее тронуть пальцем, а слова, как ты видишь, на нее совсем не действуют.
— Может быть, Джинкс со временем перерастет? — сама сомневаясь в своих словах, сказала Эллин, бросив взгляд на тетю.
— Нет, Эллин, сомневаюсь, что она исправится. Тебе придется с ней изрядно повозиться. Где это видано, чтобы ребенок показывал язык взрослому. Ты только представь себе! Очень интересно, кто же это был?
— Похоже, что миссис Аркврайт. Можно вообразить, что она будет рассказывать о нашей девочке!
— Что мы будем делать? — спросила тетя, хотя по ее виду нельзя было сказать, что она в чем-то сомневается. — Прежде чем ругать ребенка, надо было все досконально выяснить. Если мальчишка действительно сорвал с ее головы ленточки и бросил их на землю, то Джинкс поступила правильно, схватив его в ответ за волосы.
— Ты не заметила новые ссадины на ее коленях? — Эллин, все еще держа пасхальную открытку, автоматически передала ее тете. — Она, должно быть, снова упала сегодня.
— Я уже стараюсь ничего не замечать, — нетерпеливо вздохнула тетя Сью, взглянув на открытку. — У нее около полудюжины постоянных ссадин в разных стадиях заживления. К тому же ее платье порвано, и я видела грязь на ее штанишках. Она снова скатывалась с той горы прямо в грязную канаву.
Тетя Сью вернула открытку племяннице, и та положила ее на буфет.
— Ну ладно, — вздохнула пожилая леди, взглянув на Эллин, — как кто-то когда-то сказал: если вы завели ребенка, он будет вашим утешением, когда вы состаритесь.
«Когда состаритесь», — Эллин уже чувствовала себя старой.
В ее памяти запечатлелись дни, когда от них с Эстеллой словно исходило сияние. Они с радостью воспринимали жизнь и все то забавное, что было в ней. Бывало, они подолгу смеялись, особенно над стараниями своих друзей, которые не могли отличить их друг от друга поодиночке, ибо они всегда одевались одинаково. Они были счастливы в те беззаботные дни, которые пролетели так быстро, и в последние годы Эллин, как никогда, осознала всю тяжесть ноши, которую она добровольно взвалила на себя. Часто ей хотелось знать, что несет будущее, но она представляла себя лишь старой девой, заканчивающей свои дни в одиночестве, как тетя Сью, слушающей радио, много читающей и передвигающейся уже лишь с помощью палки. Но даже когда она была в самом подавленном состоянии, Эллин никогда, ни секунды не жалела, что взяла Джинкс.
Но что-то нужно сделать, чтобы изменить ее манеры и речь. Эллин была полностью согласна в этом со своей тетей. Природная живость ребенка не должна быть подавлена, но ее следует каким-то образом направлять. Но как это лучше сделать? Как сказала сама Джинкс, дети больше прислушиваются к замечаниям своих отцов, нежели матерей. Слова мужчины достаточно для немедленного подчинения, в то время как слово женщины будто бы и не имеет никакого веса, тем более для такого энергичного ребенка, как Джинкс. Джинкс… Это имя удивительно подходило ей.
— Люблю я среды, — сказала Джинкс позднее, когда они все трое сели за стол. — Потому что мама дома, когда я прихожу из школы. Как бы я хотела, чтобы ты была дома каждый день!
Эллин улыбнулась, а тетя Сью поджала губы на подобный детский недостаток такта. В шестнадцать лет Эллин пришлось бросить школу и найти работу, ибо хотя тетя предложила ей дом, оно не могла содержать ее. Эллин устроилась на первую же подвернувшуюся работу и больше не меняла ее, будучи уже достаточно счастливой тем, что ее снова приняли на работу после ухода, когда Кит убедил ее взять Джинкс. Она работала в большом городском магазине — одном из тех мест, где нечего было и рассчитывать на повышение, поскольку люди, занимавшие более высокие должности, все были молодыми, когда Эллин пришла на работу, и с тех пор никто не ушел. Часто Эллин думала о том, чтобы попробовать найти что-нибудь получше, но городок был небольшим, и, следовательно, у нее не было никаких шансов. Она предпочла бы работать секретарем в Лондоне, но у нее не было денег на поездки, и она так и оставалась на этой бесперспективной службе, работая пять с половиной дней в неделю и имея не более пятнадцати дней отпуска в год.
Обычно она тратила их на работу по дому, который к этому времени оказывался запущенным, поскольку тетя почти ничего не могла делать. Иногда Эллин принималась оклеивать комнаты обоями или проводила время за швейной машинкой, залатывая изношенные простыни или покрывала. И все это время ее мысли неизменно возвращались к Эстелле и к той легкой жизни, которую она вела. Подруга, в чьей квартире она жила, познакомила Эстеллу с одним из своих друзей, который тут же устроил ее работать манекенщицей. Она за несколько часов получала столько, сколько Эллин зарабатывала за неделю. Теперь Эстелла имела собственную квартиру, обставленную, по мнению Эллин, чересчур расточительно и ярко. А когда у Эстеллы подходил отпуск, она всегда отправлялась в какое-нибудь экзотическое местечко, где со своим очередным любовником жила по три-четыре недели, а порой даже и дольше.
