Пол усмехнулся.
— Детский лепет первокурсников.
— Наоборот, — парировал нелепый в своем костюме Человека-Паука Роб, — философский диспут выпускников.
— Бристольского университета?.. Сам-то я кончал Кембридж — правда, давно.
— А теперь чем занимаешься?
— Пишу понемногу. А ты?
— Роб ведет исследования в области мотивов, — прочирикала Мэри и, когда Пол повернулся к ней, залилась счастливым смехом.
— Что именно пишешь? — открыл рот один американец. Мэриан вздрогнула: она уже решила, что эти ребята дали обет молчания.
— Художественную прозу, — ответил Пол и, заслышав в гостиной взрыв истерического хохота, вышел посмотреть, что там такое.
Мэриан взглянула на тощую фигурку Роба в паучьем облачении и проговорив: — Почему бы тебе не полазать по стенам? — последовала за Полом в гостиную.
В центре комнаты стояла Мадлен, упиваясь произведенным эффектом. Мэриан застыла в дверях и укоризненно покачала головой. Ну хоть что-то на себя нацепила!
— Я — Марлен Дитрих! — якобы с немецким акцентом промурлыкала Мадлен. Возвышаясь над всеми в черных туфлях на высоченной шпильке, она погладила свои затянутые в корсет талию и бедра. Потом запрокинула голову и задрала длинную стройную ногу на спинку дивана.
— Кто мне даст прикурить?
Зачиркали зажигалки. «Леди Эдна» оказался проворнее всех. Не успела Мадлен пустить ему в лицо кольцо дыма, как он уже запустил лапу под черную подвязку.
— Незабываемое зрелище!
Мэриан взглянула на Пола. Несмотря на язвительную реплику, он, как все, пожирал Мадлен глазами. Даже сама возмутительница спокойствия не могла оторваться от своего отражения в зеркале. Фигура Мадлен только в одном не дотягивала до классического образца, но этот «недостаток» одновременно был и величайшим достоинством. Окружность бюста у нее составляла тридцать восемь дюймов[2].
При каждом движении нежная плоть обольстительно колыхалась. У Мэриан, как обычно, возникло ощущение, будто она сливается с обоями. Что поделаешь? Она со своими длинными волосами мышиного цвета, маленькими глазками и узкими губами была настолько же некрасива, насколько Мадлен — прекрасна. К тому же Мэриан чувствовала себя в своей тарелке только с самыми близкими людьми (а их — раз, два и обчелся), тогда как Мадлен обладала великолепной, граничившей с апломбом уверенностью в себе. Но Мэриан не роптала. Ни за что на свете она не согласилась бы стать центром внимания. «Какое счастье, что у меня есть Мэдди, — привычно подумала она. — Без нее моя жизнь была бы пуста, как котомка нищего. Интересно, как бы Роб объяснил мою привязанность к Мадлен?..»
Пластинка кончилась. Мэриан вернулась в кухню.
Мадлен танцевала со своим боссом из агентства — запрокинув голову, раскинув руки и бесподобно виляя бедрами (сколько вечеров ушло на отработку этого движения!). Босс только что пообещал ей прибавку к жалованью, если она проведет с ним ночь; в знак благодарности она облизнулась «как Мэрилин Монро». И вдруг заметила Пола О’Коннелла — тот мирно беседовал возле елки с ее коллегой и соперницей Фелисити. У нее оборвалось сердце; босс был мгновенно забыт. Одним лишь взглядом Пол О’Коннелл вызвал в Мадлен такую бурю чувств, как ни один мужчина — в постели. Протискиваясь между дергающимися телами, она как струна звенела от предвкушения. А добравшись до места назначения, не моргнув глазом посоветовала Фелисити пойти посмотреть, что там у нее за алое пятно на штанишках Маленького Поросенка, — на что Фелисити возмущенно прошипела: «Я — Розовая Пантера!» — и пулей вылетела из комнаты.
В глазах Мадлен горела откровенная похоть.
— Я уж думала, ты не придешь. Плати штраф за то, что без костюма.
Пол понимающе улыбнулся. На них налетела какая-то пара, и Мадлен бросило на него. Естественно, она постаралась задержаться в таком положении как можно дольше.
— Скажи, какой штраф, и я скажу, смогу ли заплатить.
Она долго всматривалась в лицо Пола, словно пытаясь проникнуть в его мысли.
— До утра что-нибудь придумаю.
— Нисколько не сомневаюсь. А теперь извини: мне нужно кое с кем поздороваться.
После этого она не видела Пола до самой полуночи, когда, заглянув на кухню, обнаружила его в компании Мэриан и ее «яйцеголовых» друзей. Роб посасывал сигарету с марихуаной.
— Охота дурью маяться! — фыркнула Мадлен. — Пошли, Мэриан, уже почти двенадцать.
Одной рукой вцепившись в Пола, а другой — в Мэриан, она увлекла их в гостиную. Часы как раз начали бить полночь. Вся честная компания восторженным ревом приветствовала наступление Нового года. Мадлен обвила руками шею Пола и, впившись поцелуем ему в рот, активно заработала языком. Он не оттолкнул ее, но сам остался пассивным.
Потом Мадлен милостиво позволила ему чмокнуть Мэриан. Все взялись за руки и хором спели «Вальс свечей».
— Валяй, Джерри! — крикнула Мадлен, когда круг распался.
Джерри включил кассетник; Мэриан спрятала лицо в ладонях. Она знала эту мелодию…
Для Мадлен освободили место в центре комнаты. Все захлопали в ладоши в такт музыке, а она стала освобождаться от того немногого, что на ней было. Мэриан понадеялась, что кузина оставит хотя бы тонкую полоску, опоясывавшую бедра, но с последними аккордами Мадлен триумфально сорвала ее с себя; скинула даже туфли. И, картинно раскинув руки, позволила искупать себя в овации.
Вновь зазвучала плавная рождественская мелодия. Мадлен оглянулась, рассчитывая увидеть Пола с красным от возбуждения лицом, но вместо него наткнулась взглядом на Мэриан.
— Он ушел.
— Как ушел?
— Так. Попрощался и ушел.
— И ты его не удержала?
— Это каким же образом? Что я должна была сказать?
Почувствовав приближение грозы, Мэриан очень обрадовалась, завидев босса Мадлен — тот подкрался сзади и облапил девушку.
Вечеринка длилась до двух часов. Постепенно разочарование Мадлен и недовольство Мэриан передались гостям. В сущности, Мадлен была бы не прочь одеться, но ей хотелось позлить кузину, упустившую Пола.
Когда Мадлен продрала глаза, перевалило за полдень. Мэриан была в гостиной — изо всех сил терла винное пятно на обивке дивана. Мадлен плюхнулась в кресло.
— Зря стараешься. Красное вино не выводится. И чего ты вообще дергаешься — это же не наше!
Мэриан подбоченилась.
— Как ты могла лечь в постель с этим уродом?
— А, черт! Замнем для ясности.
— Нет, все-таки?
— А вот так! Не ты ли вечно скулишь: где взять деньги заплатить за то, за это? А мне стоило переспать с этим боровом — и пожалуйста, прибавка к жалованью! Ты довольна?
— Не смеши. Как можно быть довольной?
— Вот и я так думаю. Но мы говорили о деньгах.
— Ах, Мэдди, ты же знаешь, как мне больно, когда ты такая! Знаешь, что о тебе вчера сказали — я случайно подслушала? «Скажи, что у тебя есть знакомый фотограф, и она, как пещера Али-Бабы, тотчас раскроется!» Над тобой смеются!
— Ну и что? Я должна оглядываться на всяких придурков? Лучше посмотрись в зеркало. Это ты — посмешище! Двадцать два года — и все еще девственница! Так что кончай читать лекцию и вспомни, что не я одна живу за счет этих кредитных карточек. Кстати, они на твое имя, так что считай, тебе повезло, что я еще что-то делаю. А ты что сделала? Купила еще одну карточку футбольного тотализатора?
— Можешь издеваться, но я хотя бы не путаюсь с кем попало, как последняя шлюха.
— Ну да — просто все глубже увязаешь в долгах и ждешь, чтобы я тебя вытащила. Ну так вот. В один прекрасный день я смоюсь, и тогда посмотрим, куда ты денешься без «последней шлюхи». — Мадлен вскочила и метнулась в спальню.
Мэриан двинулась за ней.
— Прости, Мэдди. Я не имела права обзываться. Но…
— Никаких «но!» Убирайся! Меня тошнит от твоего харисейства!
На этот раз Мэриан не стала поправлять ошибку. Просто стояла и смотрела, как Мадлен распаляет себя.
— Ах, ах, ах, ты у нас образованная! Ну и что толку? Ничего! Хорошо, хоть научилась стучать на машинке, иначе вообще — пшик! Ты без меня — ничто! Связалась с какими-то импотентами!
— Роб предлагает мне участвовать в научной экспедиции в Тибет.
— Так поезжай! Пусть он тебя затрахает, мне плевать! Без тебя обойдусь! — Мадлен схватила расческу и принялась безжалостно драть волосы.
У Мэриан упало сердце.
— Знаю, что обойдешься. А я без тебя — нет.
Мадлен шлепнулась на табурет и залилась слезами.
— Прости. Я — стерва. Ты же не виновата, что он слинял! Почему, Мэриан? Чем я плоха? Почему меня никто не любит?
Мэриан обняла ее за плечи.
— Я люблю тебя, Мэдди. Это, конечно, не то же самое, но ты не должна думать, будто тебя никто не любит. Это неправда. Ты — интересная, яркая. Если кого-то и не любят, так меня, но я же не плачу. Пока ты со мной, мне ничего не страшно.
