«Так и сделаю, — решила Аннабель. — Нужно же хоть как-то вознаградить себя за четверть часа непыльной работы. Я это заслужила».
— Привет!.. — окликнул ее с переднего сиденья Чип, по обыкновению пристально изучая хозяйку в зеркальце заднего вида. — Как дела?
— Мне сейчас не до разговоров, Чип, так что помолчи, — осадила его Аннабель. Сын Джени ей никогда не нравился; в нем было что-то настораживающее, хотя что, она сказать не могла.
— Уж извините, мэм… — пробормотал Чип с насмешкой. — Простите, что я тут перед вами маячу…
Уже не в первый раз он дерзил ей, и Аннабель внезапно приняла решение. Что бы там ни вещал Фрэнки о крепости родственных уз, на этот раз она не уступит. Чипа необходимо уволить, и чем скорее — тем лучше.
Меня зовут Денвер Джонс. Мне только двадцать пять, но я уже считаюсь крутым адвокатом, которого всякие шишки частенько зовут на помощь, когда им случается попасть в беду из-за въевшейся в плоть и кровь привычки к вседозволенности. И надо сказать, что у них есть все основания чувствовать себя в безопасности, поскольку на выручку нашкодившей звезде обычно спешит целая бригада пронырливых и ушлых юристов, способных в два счета доказать суду присяжных, что черное — это белое. Или серо-буро-малиновое в крапинку. Или любого другого цвета. Главное — как следует заплатить, а в деньгах эти субчики (я имею в виду знаменитых певцов, известных киноартистов и прочих) недостатка не испытывают.
Вот и в этот раз меня включили в группу адвокатов защиты, которым предстояло спасти от заключения в тюрьму суперзнаменитого киноактера Ральфа Маэстро, если, разумеется, он будет арестован.
За что? Разве я не сказала?.. В данном случае речь шла не больше не меньше, как об убийстве. Прелестная жена Ральфа Джемма Саммер — так же, как он, звезда кино — мертва. Убита в собственной спальне выстрелом в лицо, уничтожившим ее легендарную, изысканную красоту.
На календаре давно декабрь, и хотя с небес по-прежнему сияет жаркое калифорнийское солнце, вдоль подъездной дорожки особняка четы Маэстро, по которой я иду, уложен искусственный снег. Меня это, впрочем, не удивляет, поскольку я когда-то уже бывала здесь. Тогда я была худой, голенастой двенадцатилетней девчонкой и изо всех сил пыталась подольститься к самой знаменитой школьной красавице Аннабель Маэстро.
— Искусственный снег?! Ты хочешь сказать, что твои родители заказывают искусственный снег и укладывают вдоль дорожки? — вырвалось у меня, когда я увидела аккуратные, словно сахарные, сугробы, ярко блестевшие под лучами солнца.
Двенадцатилетняя Аннабель с вызовом уставилась на меня.
— Ты что, Денвер Джонс, совсем тупая? — отчеканила она, презрительно морща веснушчатый нос и сверкая скобками на зубах. — Это же Беверли-Хиллз! Здесь не бывает настоящего снега.
— Не бывает? — промямлила я. Мои родители (отец — независимый юрист, мать — политическая активистка, а иногда и домашняя хозяйка) только недавно перебрались в Лос-Анджелес из Чикаго, где все было как положено: летом тепло и солнечно, зимой — снег и мороз.
— Вот именно! — сказала Аннабель таким тоном, словно я действительно была умственно отсталым ребенком, которому приходится по сто раз объяснять самые простые вещи.
— Ну, извини, — ответила я, хотя не совсем понимала, за что извиняюсь.
Аннабель подхватила с земли пригоршню искусственного снега и швырнула мне в лицо. На ощупь снег был теплым и напоминал сладкую вату, и я невольно вздрогнула: очевидно, подсознательно я все-таки ожидала, что снег все же будет холодным.
— Идем скорее! — добавила Аннабель и быстрее зашагала по засыпанной поддельным снегом дорожке. — Я просто умираю от голода!
И я послушно потащилась следом, стряхивая белые хлопья с одежды и волос.
Но это было давно. С тех пор многое изменилось, и я уже не та наивная двенадцатилетняя девчонка, однако я вряд ли смогу забыть Аннабель, ее смешные веснушки и то, как забавно она морщила свой нос. Думаю, впрочем, что с тех пор она сильно изменилась, ведь я не видела ее столько лет. После школы мы потеряли контакт друг с другом; я только слышала, что Аннабель уехала в Бостон, чтобы учиться в колледже, а потом перебралась в Нью-Йорк. Кажется, теперь она имела какое-то отношение к индустрии моды.
Интересно, подумала я, где сейчас Аннабель и увижусь ли я с ней когда-нибудь. Мне было бы интересно на нее взглянуть, хотя наша школьная дружба продлилась недолго — для Аннабель Маэстро я была недостаточно крутой. У нас были разные вкусы и привычки, к тому же учеба и карьера всегда интересовали меня больше, чем развлечения. И если Аннабель находила наивысшее удовольствие в том, чтобы шататься по Мелроуз-авеню или бульвару Робертсон, заходить в магазины и выискивать новую супермодную сумочку или джинсы последней модели, то меня это мало привлекало. Впрочем, даже если бы я и стремилась к чему-то подобному, стиль жизни юной Аннабель Маэстро был мне не по карману.
Одним словом, я даже испытала что-то вроде облегчения, когда Аннабель стала водить компанию с девочками, происходившими из таких же богатых, как у нее, семей. А потом, как я уже говорила, наши дорожки окончательно разошлись, и я об этом не жалела.
Ну, или почти не жалела.
Моих родителей наш разрыв только обрадовал. Моей маме Аннабель никогда не нравилась. Она с нескрываемым презрением относилась ко всему, что представляла собой юная «голливудская принцесса» и ей подобные. Слава, шальные деньги, секс, наркотики, вседозволенность. Мама вздохнула с облегчением, когда я подружилась с Кэролайн Гендерсон — на редкость умной девочкой, отец которой работал пластическим хирургом, а мать занималась торговлей недвижимостью. Сразу после колледжа Кэролайн получила место стажера в Вашингтоне. Сейчас она работает личным помощником сенатора Грегори Стоунмена. Несмотря на разделяющее нас расстояние, мы по-прежнему близкие подруги, что вовсе не удивительно при современных средствах связи. Иногда мы даже встречаемся, хотя это и нелегко, так как обычно мы выше головы заняты работой. Впрочем, в этом году Кэролайн, несмотря на загруженность, обещала приехать в Лос-Анджелес на Рождество. А ведь она действительно занята так, что по сравнению с ней я выгляжу долбаной бездельницей, хотя я вовсе не бездельница — уж можете мне поверить.
Честно говоря, я жду не дождусь, когда же Кэролайн наконец приедет. Нам найдется о чем поговорить, тем более что мы обе сравнительно недавно расстались со своими бойфрендами. Кэролайн, насколько я знаю из ее электронных писем, отправила своего Мэтта в отставку после того, как застукала его с другой женщиной, что, по большому счету, никого особенно не удивило. Мэтт был предприимчивым и многообещающим журналистом, работавшим в области политических новостей; со своей работой он, по-видимому, справлялся неплохо, однако у него имелся один характерный для мужчин недостаток. Про таких, как он, часто говорят — «ширинка не застегивается». Жаль, что Кэролайн об этом не подозревала и его измена стала для нее неприятным сюрпризом.
Моя история была иной. Мой бойфренд — популярный спортивный врач Джош — бросил меня. По его словам, ему надоело, что работа для меня важнее его бесценной персоны. Он так и заявил: мол, он устал быть вторым, и не пора ли нам расстаться? Не стану скрывать, услышать такое мне было неприятно, хотя в чем-то Джош был прав. Наверное, я все-таки не настолько его любила, если позволила работе занять в моей жизни главное место.
Мы с Джошем прожили вместе три года, поэтому разрыв был болезненным, хотя я и пыталась убедить себя, что так нам (и в первую очередь — мне) будет лучше. И я действительно почти не чувствовала себя брошенной, хотя в первое время мне очень недоставало наших совместных уик-эндов, когда мы, начитавшись воскресных газет, совершали длинные пешие прогулки вдоль каньона Малибу, а потом смотрели по телику «Антураж» или «Декстеров», с аппетитом уплетая мою любимую китайскую еду прямо из картонок.
Но со временем я привыкла.
По чему я не скучала, так это по сексу. Как часто бывает, в начале наших отношений близость была вожделенной и сладостной, однако спустя какие-нибудь полгода секс превратился в рутину, порой приятную, порой — откровенно скучную.
Словом, расставание с Джошем не стало для меня трагедией. Я не потеряла ничего такого, без чего современная работающая женщина не в состоянии обойтись. Единственное, что до сих пор не дает мне покоя, это вопрос, почему страсть остывает так быстро? Я, правда, не считаю себя специалистом в этом вопросе, однако в колледже у меня была пара-тройка бурных романов — в том числе с одним женатым преподавателем и с лучшим спортсменом курса. Во всех случаях секс был ошеломительным, так что я знаю, о чем говорю, но и закончились мои романы скорее, чем мне хотелось бы. Впрочем, в случае с профессором иначе и быть не могло: спать с женатым мужчиной не для меня — слишком много приходится лгать и изворачиваться, да и других сложностей тоже хватает.
