- Дюрок!
Заметно ошеломленные присутствующие расступились, пропуская гофмаршала.
- Сир?
- Арестуйте этого человека! Пусть его запрут! Это наемный шпион русских. Пусть его запрут и ждут моих распоряжений! Но он умрет прежде, чем я покину Кремль!
- Нет!
Испуганный возглас Марианны затерялся в шуме. И вот уже наряд солдат окружил кардинала, ему связали руки и повлекли прочь, тогда как он продолжал кричать:
- Ты на краю бездны. Наполеон Бонапарт! Беги, пока она не разверзлась у тебя под ногами и не поглотила тебя и всех твоих!
Страшно ругаясь. Наполеон вне себя бросился в свои апартаменты, сопровождаемый придворными, с возмущением обсуждавшими происшедшее. Марианна устремилась за императором и, догнав его, успела проскочить в комнату, прежде чем дверь захлопнулась.
- Сир! - воскликнула она. - Мне необходимо поговорить с вами...
Он резко обернулся, и под мрачным взглядом, которым он ее окинул, она не могла удержаться от дрожи.
- Мы уже много поговорили сегодня утром, сударыня! Слишком много! И, по-моему, я послал вас отдыхать. Идите и оставьте меня в покое.
Она согнула колени, словно собиралась упасть к его ногам, и молитвенно сложила руки.
- Сир! Умоляю вас.., заклинаю.., сделать то, что сказал этот аббат! Уезжайте!..
- Ну вот! Снова вы!.. Да могут ли наконец оставить меня в покое! Я хочу побыть один! Вы слышите?
Один!..
И, схватив первое попавшееся под руку, оказавшееся китайской вазой, он швырнул ее через комнату. К несчастью, Марианна именно в этот момент поднималась. Ваза угодила ей в висок, и молодая женщина со стоном рухнула на ковер...
Щекочущий запах соли и отчаянная головная боль были для Марианны первыми признаками возвращения сознания. К ним тут же добавился мягкий голос Констана:
- Ах, мы пришли в себя! Могу ли я осведомиться, как чувствует себя ее светлейшее сиятельство?
- Хуже некуда.., и особенно никакой ясности, дорогой Констан! Даже на самую малость. - Затем, внезапно вспомнив, что произошло, она продолжала:
- Император? Не могу представить себе, как он мог...
Неужели он хотел убить меня?
- Нет, конечно, госпожа княгиня! Но вы были очень неосторожны! Когда его величество доходит до определенной степени раздражения, к нему опасно приближаться, тем более возражать ему.., и, после недавней сцены...
- Я знаю, Констан, я знаю.., но все это так серьезно, так срочно! По-видимому, в безумных предложениях этого.., священника есть зерно истины! И вы знаете это так же хорошо, как и я.
- Служба при его величестве исключает всякое личное мнение, сударыня, полушутя-полусерьезно сказал Констан. - Я добавлю, однако, что, увидев госпожу княгиню упавшей к его ногам, император проявил некоторое беспокойство.., и сожаление. Он сейчас же позвал меня и приказал проявить максимум внимания к.., его жертве.
- Он наверняка не употребил это слово! Он должен был сказать: эта дура, эта мерзавка, эта нахалка или что-нибудь такое.
- "Эта несчастная сумасшедшая!" - да простит меня госпожа княгиня, признался слуга с тенью улыбки. - В некотором смысле эта грубость помогла императору. Его гнев немного утих.
- - Я в восторге от этого. Хоть на что-то я пригодилась. А.., тот человек.., шпион, вы знаете, что с ним?
- Гофмаршал как раз приходил с отчетом. За неимением лучшего он запер его в одной из башен ограды.
Она называется Тайницкая. Ее, кстати, видно из окон.
Несмотря на болезненные толчки в голове, увлекаемая непреодолимым побуждением Марианна покинула свое ложе, хотя Констан умолял ее полежать еще немного, и бросилась к окнам.
Отсюда были видны красные стены Кремля. Тайницкая башня, самая древняя, построенная в XV веке, находилась ближе других, угрожающая в своем нагромождении почерневших от времени кирпичей, придававших ей вид коренастого слуги палача, ставшего с протянутыми руками между дворцом и рекой, которую он загораживал. Но от башни взгляд Марианны пробежал к городу, и она испуганно вскрикнула. Пожар быстро распространялся.
За узкой лентой Москвы-реки будто неудержимым потоком разлилось море огня, захватывавшее все большее и большее пространство. На берегах реки выстроились бесконечные вереницы солдат, переносивших ведрами - смехотворное занятие - воду к огню. Они напоминали лилипутов, транспортировавших свои крошечные бочки, пытаясь утолить жажду гиганта Гулливера... Другие, стоя на крышах, еще не тронутых огнем, несмотря на шквальный ветер, старались с помощью метел и мокрых тряпок сбрасывать непрерывно падающие горящие обломки, в то время как гонимые ветром густые клубы черного дыма постепенно заволакивали весь пейзаж.
- Разумно ли, - пробормотала наконец Марианна бесцветным голосом, арестовать и запереть человека, когда жизнь всех нас висит на волоске? Сколько мы еще сможем сопротивляться стихии огня?
Констан пожал плечами.
- У этого негодяя не будет времени привыкнуть к тюрьме, - воскликнул он гневным тоном, таким необычным для всегда невозмутимого фламандца. - Приказ императора категоричен: сегодня будет созван военный трибунал под председательством герцога де Тревиза, губернатора Москвы. Он осудит его, и еще до ночи этот человек заплатит за свое невообразимое злодеяние...
- Невообразимое? Почему же?
- Но потому, что он француз и низкого сословия.
Эти бессмысленные оскорбления, брошенные им в лицо императору, были бы объяснимы в устах русского, поверженного врага или одного из тех непримиримых эмигрантов, для которых его величество представляется одновременно Кромвелем и Антихристом. Но простой сельский священник! Нет, эти оскорбления, эти проклятия в форме пророчества, накликивающие беду в такой драматический момент, нельзя простить. Впрочем, этот человек, возможно, даже не доживет до вечера.
Сердце Марианны на мгновение замерло.
- Почему? Ведь не в привычках императора казнить человека, даже виновного, без суда...
- Конечно, нет! Но события могут вынудить быстрей завершить это дело. Стены старой крепости толстые, и мы находимся на холме, но огненный круг опасно сужается. Сейчас его величество пойдет проверить наши средства защиты от огня и сделает для себя выводы о неминуемости гибели. Если нам придется покинуть дворец, судьба того человека будет, конечно, решена до нашего ухода. Вы же слышали императора: негодник умрет до того, как мы покинем этот дворец.
Марианна почувствовала, что ее охватывает смятение. Только что, когда Констан указал ей место заточения "аббата", она испытала некоторое облегчение, ибо боялась, что он мог быть убит сразу кем-нибудь из окружения Наполеона. Но это облегчение исчезло, так как все, казалось, пришло в движение с пугающей быстротой. Несколько часов! Только несколько часов или даже минут - кто может знать, - до вынесения приговора, безжалостного, как нож гильотины. И не будет больше Готье де Шазея.., больше никогда!.. Эта мысль раскаленным железом впивалась в тело Марианны. Она любила его. Он был ее крестный, почти отец, и обе их жизни тесно переплетались, связанные невидимыми узами взаимной нежности. Если одна из них угаснет, что-то умрет также и в другой.
Марианна никак не могла понять, что довело его, человека мудрого и осторожного, князя Церкви, облеченного невиданной властью, незримой, но равной короне, до выходки экзальтированного фанатика. Несмотря на ненависть, которую он питал к Наполеону, это было не похоже на него. Тайное оружие дипломатии гораздо больше подходило его темпераменту, чем выспренние восклицания.., тем более что они ни к чему не привели. Но как теперь избавить от смерти этого хорошего человека, который всегда оказывался в нужном месте, чтобы спасти ее от опасности или вывести из затруднительного положения?
Быстрые шаги, заставившие скрипеть половицы в соседнем салоне и оторвавшие Марианну от размышлений, возвестили о приходе Наполеона. Мгновение спустя он был здесь, приостановился на пороге, затем, заметив стоявшую у амбразуры окна молодую женщину, быстро подошел к ней. Даже не дав ей времени приготовиться к реверансу, он обнял ее за плечи и с неожиданной нежностью поцеловал.
- Прости меня, крошка Марианна! Я не хотел причинить тебе боль! Это не тебя желал я поразить, а.., не знаю даже, может быть, судьбу или человеческую глупость! Но тот жалкий безумец вывел меня из себя. Мне кажется, я мог бы задушить любого, кто подошел бы ко мне... Тебе уже не больно?
Она сделала знак, что нет, героически скрывая правду и даже пытаясь улыбнуться.
- Если эта ранка, - сказала она, касаясь ушибленного места, - хоть немного помогла разрядить нервное напряжение вашего величества, я бесконечно счастлива. Ведь я только.., его служанка!
- К чему такая официальность! Если ты хочешь сказать, что любишь меня, скажи это просто, без придворных выкрутасов! Ведь ты наверняка думаешь: какой грубиян! Мы же оба уже давно знаем это. Теперь скажи мне, что я могу сделать, чтобы ты простила меня полностью! Можешь просить все, что хочешь, даже разрешение.., снова творить свои безумства! Хочешь получить лошадей? Эскорт, чтобы сопровождать тебя в Петербург? Хочешь корабль? Ты можешь сейчас же отправиться в Данциг с приличной суммой в золоте и ждать там прибытия твоего пирата, который не может не заехать туда...
