По-своему Кеша был привязан к Дамбе — слишком много времени провёл с ним. Кеше нравилась в Дамбе сила характера: ежедневным многочасовым трудом Дамба мог достичь всего, чего хотел. Танк, а не человек. Нравилась Кеше его профессия — Дамба кончал геофак. Нравилась исполнительность: если что Дамба пообещает, сделает, чего бы ему это ни стоило. Втайне Кеше нравился даже его злобный фанатизм. Умный, острый Дамба верил в свою неповторимость и в своё великое предназначение.
Видимо, поэтому именно Дамбе Кеша решил передать главное дело своей жизни. Сына не предвидится, племянников ждать неизвестно сколько, чем Дамба — не ученик? В передышках между тренировками, когда они лежали на спалённой солнцем траве, Кеша рассказывал Дамбе о тайге, о травах, о болезнях, о чуде излечения, о тайне власти над жизнью и смертью. Дамба вежливо слушал, но в его узких чёрных глазах стояло, как вода, равнодушие.
Никогда никому Кеша не выдавал своих и дедовых тайн, а тут напористо и упрямо раскладывал перед Дамбой пасьянс из болезней и лекарств. На исходе третьего года, ранней весной, когда в жизнь полезла из сочной земли трава, Кеша предложил отправиться в тайгу. Обещал освободить от экзаменов, обещал деньги, обещал медвежатину и оленину. Дамба категорически, навсегда, отказался.
Отказ Дамбы Кеша воспринял как измену и постепенно стал к нему остывать. Зверюга есть зверюга, кроме личного успеха, ничего для Дамбы не существует. Значит, точка. Злопамятный Кеша решил поставить мальчишку на место. Тут и подвернулся Цырен.
Они были совсем разные. Дамба — плотный, весь из мышц, Цырен — узкий, гладкий, без рельефной мускулатуры.
Кто кого? Вот сейчас, в пустом зале, это и выяснится.
Ни Жора, ни Цырен с Дамбой не заметили Кешу. Жорка, упершись в колени и выставив крепкий зад, склонился к борющимся.
В самом деле происходило что-то нешуточное. Привыкший к победам, Дамба ничего не понимал. На его физиономии застыло недоумение: в каждой черте — на широких скулах, толстых губах, в щёлках глаз. Как же это так? Цырен Дамбе не даётся: легко уходит, освобождается от захватов… Один вид Цырена вяжет Дамбе руки.
Подвижная лукавая мордочка Цырена светится ясной улыбкой: а ну-ка возьми меня.
Цырен был много моложе, до недавних своих побед на ковре успеха не ведал и теперь ещё боролся не всерьёз, он играл, продолжая тренировки, не зная себя, не ощутив вкуса соревнований. Имя Дамбы он, конечно, слышал, но на ковре с ним не встречался — Жорка не допускал. И в сегодняшней встрече Дамба для него был одним из тех, с кем он просто тренируется.
Только теперь Кеша оценил, как хорошо всё подстроил Жорка. За час до общей тренировки вызвал одного и другого.
Дамба был выбит из равновесия. Он начинал злиться, и его злость разливалась по желтоватым белкам глаз, по двум морщинам, идущим от носа к уголкам растянувшихся в напряжении губ. Под видом подсечек он старался просто ударить Цырена побольнее, а Цырен, играя, увёртывался и не замечал озлобленности Дамбы.
Кеша так и потянулся к Дамбе: вот сейчас парень сорвётся. И в самом деле, Дамба, против всех законов и правил, вроде бы проводя переворот через себя с падением на спину, вместо того, чтобы подставить ногу, ударил ею Цырена в пах! Наверняка этого он и сам не хотел, но бессилие, которое он почувствовал впервые за пять лет, сокрушило его.
— Так не годится, — тягуче и радостно сказал Кеша. А Жорка уже оттаскивал Дамбу от скорчившегося Цырена, понимая, что Дамба — в исступлении, собой не владеет.
Дамба тяжело дышал, а Жорка рычал ему в потную физиономию:
— Ублюдок! Я тебе покажу! Это спорт, а не драка. Да я тебя вообще больше никогда не допущу до соревнований! — Откричавшись, обернулся к Кеше: — Ну как наш Цырен? Годится? Ты чего опаздываешь? Я же тебя вызвал на час раньше, хотел вместе начать концерт! — И снова стал сердито выговаривать Дамбе: — На каждую птицу есть силок. Не всё тебе праздновать. Ты бейся с сильным противником, ты вот его возьми, если ты чемпион! Но возьми по правилам, как положено. Ты правила соблюдай. А я тебе устрою хорошую жизнь. В первый и в последний раз прощаю.
— Виси на нём, сбивай дыхание, распрями его, а когда раскроется, сбивай в партер и работай ногами, — между тем озабоченно шептал Кеша в самое ухо Цырена. — Ковра не видишь сегодня, топчешься козлом в одном углу. Ты что же это, а? Кончились игры на лужайке.
Тут Кеша поймал злобный взгляд Дамбы исподлобья. Зверь, попавший в ловушку!
— На сегодня хватит, — властно сказал Жорка, — охладись, братва. Досталось обоим. — Он радостно потирал мохнатые руки. — Кто кого, а? — Зычно хохотнул и оборвал смех. — Ты понял, Цырен, кто перед тобой? Чемпион республики!
Взгляд Цырена упёрся в Дамбу и уполз вбок, мальчишка сразу сник. Обычно молчаливый, он пробормотал невнятно:
— Ну… дела… — Ничего больше не прибавив, отправился в раздевалку.
— Ты куда? — остановил его Жорка. — Сейчас только начнём тренироваться, придут ребята.
— Ну, — удивился Цырен, — зачем они теперь мне? Мне теперь они ни к чему, мне теперь только этого подавай. И точка.
Жорка потирал руки:
— Не-ет, сынок, сладкого тебе хватит, не то сразу сорвёшь жилу. Отдыхать тебе тоже рано. Ещё далеко до золотого кубка! Валяй, трудись пока, как все, тренировка есть тренировка. А этот зверь пусть остынет.
Зверь же с ненавистью смотрел на Кешу.
— Значит, продаёшь? — спросил. — Другого нашёл? Я-то, дурак, сперва не понял. Я — ненужный больше? На мне поставил крест? А если я выпотрошу твоего щенка, что ты тогда сделаешь со мной? Какой же тренер бросает своего ученика? Я ведь не позабуду тебе этого, учитель, припомню.
Кеша вдруг вспомнил о свадьбе.
Эта черта в нём с детства. Мальчонкой играет, а тут подъехала диковинная машина, так и об игре позабыл. По тайге, беспечный, благостный, безбоязненно бродит в поисках редкой травки, и вдруг — росомаха перед ним, и забыта травка. Как ребёнок забывает о старой игрушке, когда в свободную руку дают новую, так и Кеша: увидев долгожданную схватку, начисто позабыл о свадьбе.
И только теперь, когда всё было кончено, Кеша, ухватив Жорку за волосатую руку, потащил его из спортзала:
— Поговорим?
Жорка обернулся к Дамбе:
— Не тронь парня, а то тебе будет плохо.
Дамба равнодушно пошёл к раздевалке.
— Ну, каково?! — спросил Жорка взволнованно, едва они вышли из зала.
Жорка был полубурят, полугрузин — чрезвычайно редкое сочетание. Родился в Абхазии, прожил там до пятнадцати лет. Отец умер, и мать подалась к родителям: ухаживать за ними, уже совсем старенькими, Жорка хотел бы остаться жить в Абхазии, но не смог расстаться с матерью, которую нежно любил. В Бурятии поначалу всё было чуждо ему. Он привык к южной растительности, к долгому солнцу, и бесконечная зима сводила его с ума. От тяжёлой шубы становился сонным, неповоротливым, его дыханию не хватало влажного тепла Кавказа. Он стал болеть и болел до тех пор, пока не встретил Кешу. Кеша излечил его насморки, хрипы в груди, радикулит. Бурятию, с её людьми и суровым климатом, Жорка всё-таки полюбил, но тоска по Кавказу жила в нём неизбывно. Каждое лето она гнала его в Абхазию, к родственникам отца. Исчезал Жорка на два месяца: один ему полагался, второй всеми правдами и неправдами брал за свой счёт: Из Абхазии возвращался загорелый, с мешками орехов и мандаринов, полный радости. Мать тоже не смогла прижиться тут, скучала по длинному лету, по умершему мужу. Чтобы «довести Жору до ума», как она говорила, и помочь рано постаревшим родителям, ей пришлось на рассвете таскать почту, а потом целый день «барабанить» в типографии. Хватило её ненадолго: после смерти родителей она стала часто болеть, совсем высохла и скоро умерла. Жорка остался один. Только после смерти матери понял, что она просто-напросто надорвалась из-за него. Бурятия ему опостылела. Навсегда он улетел бы в свою Абхазию, если бы не пустил здесь глубокие корни. Кончив институт, создал со своими товарищами спортивное общество, ставшее вскоре лучшим в республике. А ещё у него родилась дочка. С женой он не жил, но дочку любил страстно, как его мать всю жизнь любила самого Жорку, и пользовался любой свободной минутой, чтобы побыть с ней. Дочка, как две капли воды, походила на его мать — кроткая. Он любил гулять с ней, крепко захватив крошечную ручонку. Ездил с ней на Байкал, в степь, ходил в театр, в кино, на стадион. Из Рыгземы он мечтал сделать спортсменку, но девчонка не любила спорта, она любила кошек, собак и птиц. Пришлось изучать породы и повадки зверушек, чтобы Рыгземе хотелось разговаривать с ним. Отовсюду, где бывал на соревнованиях, Жорка привозил то рыбок, то морских свинок, то черепах, а то книжки про животных. Он готов был исполнить любое желание дочери, только бы она сказала, что ей хочется, только бы ткнула пальчиком в ту вещь, которая нравится. Жил Жора один, в двухкомнатной кооперативной квартире, ждал, когда дочери исполнится шестнадцать. В тот же день он заберёт её к себе, и начнут они хозяйничать вдвоём. Согласится ли она, захочет ли оставить мать, Жора не думал. Рыгзему ждала отдельная комната с балконом, письменным столом, тахтой и детским манежем для её зверей. Был Жора всегда весел, готов к загулу, вспыльчив и отходчив. Беззаветно верил в Кешину колдовскую силу. За бутылкой прорывался тоской: «Что бы мне тебя встретить на год раньше? Мать бы мою спас, а?! Ведь спас бы?!» Кеша кивал, а Жора грустнел: «Эх, и мать у меня была! Ласковая. Всё тебе отдаст, ничего ей не нужно, только ты живи! Душа!» Грустнел, вливал в себя водку и переводил разговор на другое.
