Несмотря на такое убийственное предупреждение, через два дня «Гражданская и военная газета» от 13 апреля 1893 года в передовице сообщила о тайной свадьбе махараджи Патиалы с мисс Флорри Брайэн по сикхскому обряду. Там же говорилось, что это событие нельзя было откладывать, поскольку невеста уже на пятом месяце беременности. Знать Патиалы, вице-король и губернатор проигнорировали это событие. Принцы из Пенджаба тоже. Джагатджит Сингх был в Европе, но он, несомненно, присутствовал бы на свадьбе своего друга. В глубине души раджа восхищался им, потому что Раджендар осмелился сделать то, о чем он сам втайне мечтал: добиться женитьбы на европейке. Эти товарищи по кутежам, весьма опытные в искусстве любви, опустошившие все горы в поисках наложниц, относились к белой женщине как к самому дорогому трофею, возможно, потому что добыть ее было труднее всего.
Для принцев европейская женщина воплощала в себе все тайны, эмоции и удовольствия, предлагаемые Западом, новым миром, которым они каким-то образом хотели завладеть. Другим провоцирующим фактом, толкающим их на то, чтобы соблазнить белую женщину, было желание переиначить противоречивые отношения — смесь восхищения и неприятия, — поддерживаемые принцами с британскими властями. Это, скорее всего, шло от индийской традиции романтической любви, где влюбленные были способны преодолевать барьеры, возведенные кастами и религиями, для удовлетворения своей страсти. Великие истории любви, которые позже кинематограф перенес на экраны к всеобщему восхищению масс, изобилую! в индийской мифологии с самых давних времен.
Но и это не все! Дело в том, что белая женщина занимала свое место в Камасутре. Согласно этой библии секса, у самой лучшей любовницы должна быть очень светлая кожа и ее не следует искать в своей стране, там, где живут женщины на которых женятся, исходя из того, что их происхождение известно и подтверждается родственными связями. Любовница должна быть издалека, из другого королевства или как минимум из другого города. Особая концепция любви индусов отличала женщину-мать, на которой женятся, от женщины-любовницы, с которой проводят время и занимаются сексом. Дихотомия[25], корни которой уходят в древность полигамного общества, имела место и в Европе. Но в индийской мифологии плотские удовольствия возвышают женщину, в то время как рождение детей, которые, со своей стороны, чисты и священны, унижает ее, и она должна подвергаться постоянному очищению. Для создания новой жизни индийские женщины отдают при каждых родах частицу своего тела и своей души, и в результате им очень трудно, чтобы не сказать невозможно, вместе с удовольствием отдавать часть себя самой, дабы стать хорошей любовницей.
Поэтому не следует удивляться, что все индусы, с самой колыбели воспитанные на учениях Камасутры, мечтают о том, чтобы когда-нибудь вступить в связь с европейской женщиной. Обладать белой женщиной было высшим символом большой роскоши и экзотического великолепия.
Первый известный союз между индийским принцем и европейкой стал полным провалом. Флорри Брайэн, высокая, светловолосая, с голубыми глазами и даже немного нескладная — «женщина-кобыла», происходящая от «женщины-слона» по классификации Камасутры, — была счастливой только во время медового месяца. По своей наивности она полагала, что ей под силу изменить мужа, но постепенно стала убеждаться, что это невозможно. Жизнь Раджендара продолжала протекать между попойками, женщинами и спортом. Флорри начала все больше и больше чувствовать себя одинокой. Ее соотечественники создали вокруг нее вакуум, поскольку она была низкого происхождения и непонятного рода, а женщины махараджи объявили ей войну. Поэтому, когда из-за лихорадки умер ее новорожденный сын, Флорри решила, что его отравили. У англичанки не было доказательств, и она, знавшая Индию достаточно хорошо, понимала, что никогда и не будет.
Два года спустя Флорри лежала на смертном одре, будучи жертвой таинственного недуга. «Ее тело страдало от какой-то настоящей физической боли, — так было сказано в заключении одним английским офицером, подполковником Ирвином. — Но это было из-за страсти, которая мучила ее душу и стала главной причиной, сломавшей ее».
Тысяча белых голубок, которых Раджендар приказал принести в жертву в память о Флорри, были слабой компенсацией одиночества и отверженности, выпавших на долю несчастной женщины. Ее драгоценности оказались у раджи Долпура. Британским властям Раджендар сказал, что таково было желание Флорри, но расследование подтвердило, что он был должен очень много денег этому радже.
Пять лет спустя после смерти Флорри премьер-министр Патиалы объявил, что махараджа Раджендар Сингх упал с лошади и в результате полученных травм скончался. Что ж, славная смерть для того, кто так любил этих животных. Но официальное объявление было ложью. Вице-король лорд Керзон в письме к королю Эдварду VII объяснил, что у махараджи был приступ delirium tremens[26], вызванный алкоголизмом. Ему было двадцать семь лет.
Голод на европейских женщин, который испытывали принцы, привел к тому, что некоторые особы, не очень щепетильные в вопросах нравственности, взялись за ремесло брачного сводничества. Первыми «агентами» были голландцы Лиззи и Парк ван Тасселль, ключница и ее муж, который жил тем, что демонстрировал полеты на воздушном шаре. Им удалось выдать свою дочь Оливию за раджу из Джинда, получив от него пятьдесят тысяч рупий и обещание выплачивать пожизненно тысячу рупий в месяц. При такой успешной сделке чета голландцев решила поставлять новых европеек для других принцев.
Англичане были в замешательстве и ярости. Внезапная страсть к белым женщинам вела к нарушению общественного порядка. Союз между европейками и индийскими принцами подразумевал признание физического и духовного равенства, что ставило под сомнение расовую и классовую иерархию империи, которая в свою очередь была отражением индийской системы каст, где каждый знал свое место и не задавался по этому поводу никакими вопросами.
Проблема была в том, что власти не слишком хорошо знали, как реагировать на влюбленность принцев. Вице-король лорд Керзон пытался воспрепятствовать свадьбе раджи из Джинда, но тот дал ему понять, что это не его дело. Лорд Керзон, будучи человеком, не склонным терпеть возражения, ответил тем, что запретил Оливии носить титул махарани, а супружеской чете бывать в Симле. Кроме того, он перевел на другое место подполковника Ирвина за то, что тот не смог воспрепятствовать этому браку. Но это было примерно то же, что ставить ворота в поле. На самом деле колониальное правительство не знало, как противостоять этой армии маникюрш, танцовщиц, студенток и прочих европеек и американок сомнительного происхождения, которые бросились соблазнять принцев их империи.
Если Раджендар Сингх из Патиалы и достиг высокого уровня экстравагантности, то его сын Бхупиндар превзошел его с лихвой, став человеком-легендой. Со своими ста тридцатью килограммами веса, чувственными губами и надменным взглядом, Бхупиндар был известен чрезмерным аппетитом (он мог съесть трех цыплят в один присест) и похотью (гарем махараджи насчитывал триста пятьдесят жен и наложниц). Этот человек сгорал от животной страсти и отличался от своего отца еще большим сексуальным аппетитом. Он ни минуты не колебался, когда приказал совершить вооруженное вторжение в земли своего двоюродного брата, раджи Набхи, чтобы выкрасть молодую блондинку с голубыми глазами, которую заприметил во время охоты.
Бхупиндар и Джагатджит Сингх в конце концов стали очень известными в Европе. Они привлекали к себе внимание не только как сикхи, монархи двух государств в Пенджабе, но прежде всего как сильные личности. Пресса поговаривала, что они якобы соперничали между собой, но на самом деле этого не было. Несмотря на то что молодые люди имели много схожих черт, они все-таки были разными. Количество сожительниц у Джагатджита никогда не приближалось к количеству любовниц Бхупиндара. К тому же последний был гораздо богаче, больше любил роскошь и вел себя более воинственно. Бхупиндар фанатически увлекался поло, а Джагатджит — теннисом. Оба признавали британцев единственной властью, хотя оба и сопротивлялись ей; если бы молодые люди могли самопровозгласить себя королями, они бы это сделали, не задумываясь. Бхупиндар предпочитал стиль восточного правителя; Джагатджит мечтал походить на французских королей.
По-своему оба были хорошими отцами. Многочисленные дети Бхупиндара Сингха жили во дворце под названием «Лал Багх». За ними присматривали толпы английских нянек, и все отпрыски имели право на одинаковое образование и посещали лучшие колледжи. Один посетитель, который провел какое-то время в Патиале, насчитал перед Лал Багхом пятьдесят три детские коляски. То же самое можно было наблюдать в Капуртале, но в меньшем масштабе.
