Впрочем, ее и раньше так называли, хмуро улыбнулась она. Отогнав неприятную мысль, она снова подняла глаза на картину и почувствовала, как щемящая боль в сердце понемногу стихает.
Замкнутая — вот какой была незнакомка на картине. Сдержанная, даже немного нелюдимая. Может быть, именно поэтому Гретхен порой видела в ней себя. Бен часто посмеивался, что она, мол, как устрица — захлопнет створки, и слова из нее не вытянешь. Да это ей и до него многие говорила, дернула плечом Гретхен. Замкнутая, сдержанная, необщительная. Да, люди считали ее такой.
Но замкнутыми или сдержанными часто бывают именно одинокие люди, и Гретхен знала это не понаслышке. Она стала такой в восемь лет, когда ее собственный отец однажды ночью забрался к ней в постель, а мать не нашла ничего лучше, как обвинить ее в том, что она, мол, сама соблазнила его. Сдержанность и необщительность стали ее броней или, точнее, клеткой, которая помогала Гретхен сдерживать терзавший ее страх.
Но теперь все! Конец! К прошлому нет и не может быть возврата. И за это она была благодарна Бену. Бен дал ей свое имя. Позволил ей почувствовать сладостный вкус любви. Благодаря ему она стала независимой. Иногда ей нравилось тешить себя мыслью, что и ребенка, которого она носит под сердцем, тоже подарил ей Бен. И может быть, в каком-то смысле она была права.
* * *
Беседы с родителями оказались куда успешнее тех, что раньше утром состоялись у Аманды с подростками. Во время первой ей удалось убедить одну супружескую пару позволить ей побеседовать с их дочерью — девочка училась в начальных классах, и Аманде бросились в глаза явные признаки того, что та страдает от последствий стресса — возможно, причиной стал переход в новую школу. Следующая пара, чей брак только что распался, согласилась с ней, что их сын нуждается в психологической поддержке специалиста. Мальчик, также новичок, стал учиться гораздо хуже, видимо тяжело переживая развод родителей. В обоих этих случаях наблюдения за взаимоотношениями родителей позволили Аманде глубже проникнуть во внутренний мир подростков и разобраться в тех проблемах, которые их терзали.
В этот вечер, покидая школу, она чувствовала себя много лучше, чем накануне, — день явно прошел не зря, и на душе у нее воцарился покой. Но это чувство мгновенно испарилось, стоило ей только вернуться домой и обнаружить, что Грэхема еще нет. Впрочем, он оставил ей сообщение на автоответчике, но таким сухим, бесцветным тоном, что Аманде оставалось только гадать, о чем он думал в эту минуту.
— Привет, — услышала она. — Еду в Провиденс. Утром позвонил возможный клиент. Парню пришла в голову идея устроить нечто вроде аллеи внутри участка, вот он и предложил мне разработать соответствующий дизайн. Идея интересная, мне она пришлась по душе. Это займет час или два, и еще пару часов я потрачу на дорогу, так что к обеду меня не жди. Возможно, вернусь довольно поздно. Пока.
Аманда машинально проверила время, когда было оставлено сообщение — за полчаса до ее возвращения. Стало быть, Грэхем прав — он действительно вернется поздно.
На автоответчике было еще сообщение от Эмили — ответ на ее собственное, которое Аманда оставила ей нынче утром.
— Привет, Аманда. Получила твое сообщение. Конечно, ты сейчас расстроена, но ведь это еще не конец. Ты ведь не собираешься сдаваться, верно? Позвони мне завтра, и мы подумаем, что делать дальше.
Аманда стерла сообщение. Вот уж чего ей сейчас хотелось меньше всего, так это думать об Эмили с ее клиникой и о том, что та собирается ей предложить. А чего ей не хотелось совсем, так это снова пройти через весь этот ад, потому что теперь она прекрасно понимала, что ее ждет. Существовали, конечно, и другие варианты — усыновление, например. И для этого ей не понадобится ни Эмили, ни осточертевший ей «Кломид», ни вышколенный персонал клиники.
Чувствуя, что буквально валится с ног от усталости, Аманда вместо обеда ограничилась миской хлопьев, потом поднялась в кабинет, вытянулась во весь рост на диване, укуталась до подбородка в плед и включила телевизор. Следующие пару часов Аманда провела, рассеянно щелкая пультом и блуждая по бесчисленным каналам, пока наконец не попала на какую-то передачу, посвященную волкам и их детенышам. К тому времени, как она закончилась, в комнате было уже темно. Выключив телевизор, она свернулась калачиком и принялась ждать, когда Грэхем вернется домой.
Было уже около десяти, когда по гравию зашуршали колеса грузовичка и Аманда услышала, как он сворачивает к дому. Она лежала в темноте с открытыми глазами и молча ждала, по шороху шагов пытаясь догадаться, где сейчас Грэхем. Вот он прошел через кухню, решила она, миновал прихожую, должно быть, просматривает почту, которую она обычно оставляла там на галошнице. Аманда уныло вздохнула — муж даже не подумал крикнуть на весь дом: «Привет!» — как он всегда делал раньше.
Наконец скрипнули ступеньки лестницы, и Грэхем стал медленно подниматься наверх. Услышав его шаги в коридоре, Аманда невольно затаила дыхание. Через мгновение знакомый силуэт показался в проеме двери, и она подняла на мужа глаза. Сама она при этом оставалась в темноте. За его спиной был освещенный коридор, так что лица Грэхема она не видела.
Либо он тоже не заметил ее, либо просто не хотел разговаривать.
Резко развернувшись, Грэхем прошел в спальню, и секундой позже Аманда услышала, как хлопнула дверь ванной. Немного позже она услышала, как он прошел в туалет. Еще через какое-то время до нее донесся знакомый скрип, и она догадалась, что Грэхем забрался в постель. Щелкнул выключатель, и свет в спальне погас.
Она так и не шелохнулась.
* * *
— Элли! — уже стоя в дверях, крикнула Джорджия в сторону комнаты дочери. — По-моему, ты и вчера весь вечер провисела на телефоне.
Та что-то негромко буркнула в трубку — настолько тихо, что Джорджия не смогла разобрать ни слова. Потом повесила трубку и повернулась к матери:
— Это была Элисса.
— Что-то с Квинном? — догадалась Джорджия.
— Угу… — пробурчала девочка. Откинув назад голову, она прошлась по волосам растопыренными пальцами — в точности так же, как это делают все девочки ее возраста. — Это насчет дискотеки в колледже. Мам, она будет до самого утра. Можно мне пойти?
— На всю ночь до утра?! — Джорджия даже опешила немного. — Дискотека?! Что еще за дискотека?
— Совместная. Старшеклассники и мелочь из младших классов — все вместе. Ты же знаешь о ней. Я тебе говорила.
— Да, конечно. Но, насколько я помню, ты ведь не собиралась идти, — удивилась Джорджия.
— А теперь вот взяла и передумала. Мы все идем.
— С кем, если не секрет? Со своими мальчиками?
— Ну, большинство да, но не все. То есть… ну, в общем, ты понимаешь.
Честно говоря, Джорджия абсолютно ничего не понимала, но попробовала угадать:
— Ты хочешь сказать, что вы идете со знакомыми мальчиками, но… как бы это выразиться… не парочками?
Эллисон вспыхнула:
— Да. Точно. И мы собираемся у Мелиссы.
— Только девочки?
— Нет. Все.
— А мне казалось, Мелисса встречается с Квинном? — удивилась Джорджия.
— Они — да. А вот остальные… в общем, парочек среди них почти нет.
— И что же, родители Квинна после вчерашней истории решили отпустить его на дискотеку, которая продлится до утра?
— Ну, мам, кого волнует то, что случилось вчера? Всю эту кашу заварил тренер, вот пусть теперь сам и расхлебывает!
— А из-за чего, ты помнишь? Или ты уже успела забыть, что Квинн явился на тренировку пьяный?
— Не был он пьян! Просто выпил немного, вот и все. Что тут такого?
— Немного?! Да ведь ты же сама вчера сказала, что он был абсолютно пьяный! Ах, нет, прости, пожалуйста, — пьяный в стельку! Между прочим, твои собственные слова.
— Ну, значит, я ошиблась. Так мне можно пойти, а, мам?
— Нет.
Лицо у Эллисон вытянулось.
— Но почему — нет?! Все же остальные пойдут! Да ты хоть понимаешь, как это унизительно, когда всем разрешают пойти, а тебе — нет?
— Ты хочешь сказать, что мать Элиссы ее отпустила?
— Э-э… пока нет. Ну, так что? Все равно она разрешит, — фыркнула Элли.
— Угу… Кажется, начинаю понимать. Наверное, она пообещала отпустить Элиссу, если я соглашусь отпустить тебя, так? Ловко придумано! Но я тебя не отпущу, Элли. Видишь ли, тебе всего четырнадцать. Это маловато для того, чтобы пойти на дискотеку, да еще такую, которая продлится всю ночь, учитывая то, что случилось вчера.
— Но там вообще не будет спиртного!
— Но для чего оставаться там на всю ночь? Почему бы не вернуться домой… ну, скажем, к двенадцати? Я даже согласна на час ночи. Ну, как — идет? Кто-нибудь — или я, или папа — мог бы тебя привезти.
На лице Эллисон отразился неподдельный ужас.
— Мы договорились взять лимузин, мама! Никто из нас не приедет с родителями!
