— Послушай, Лиззи, я ненавижу все это дерьмо. — Он сидел, но чувствовалось, что внутри он ощущает дискомфорт, словно у него под кожей ползают муравьи. На сей раз дело было не в кокаине. Он поднялся и прошелся до переднего края стола. Потом прислонился к нему, остановившись в нескольких сантиметрах от меня. Сложил руки на груди и задумался. — Дэниел хочет тебя уволить. — Если бы он сейчас выбил из-под меня стул, это поразило бы меня куда меньше.
— Так, — сказала я. Он посмотрел на меня, я впилась зубами в губу, чтобы сдержать слезы и не разрыдаться. — Почему? — Не знаю, произнесла я слово вслух или нет. Наверное, все-таки вслух, и Скотт его услышал, потому что стал нервно поглаживать свои волосы.
— Ты облажалась, — сказал он. Знакомый лексикон. Как приятно…
— А именно? — Я так была уверена, что останусь здесь! А ведь еще неделю назад, смахивая пыль со своего резюме, я собиралась уйти отсюда. Из этой чертовой дыры. С работы, которую так внезапно полюбила.
Скотт хрустнул костяшками пальцев, и я вздрогнула.
— На прошлой неделе, когда мы наконец-то нашли Тони в Тусоне, ты должна была забронировать ему билет до Лос-Анджелеса, чтобы к понедельнику мы могли доставить его в Мексику на предварительные съемки.
— Я так и сделала. Курьер «Федэкс» привез ему билет. Это точно, он расписался в получении. Я проверяла. — Я никак не могла усвоить, что здесь не принято выслушивать объяснения, здесь принято принимать решения. Тебе остается только терпеть взбучку и извиняться. Но я была уверена, что именно это задание завалить я не могла. Я знала, что все сделала как надо.
— Подожди. — Я не поняла, что Скотт хотел этим сказать. И ощутила такой спазм, словно мои внутренности перемалывал блендер. — Он сел на самолет. Проблема не в этом. Проблема в том, что ты забронировала ему место в «скотском классе». Господи, Лиззи, этот парень ростом под два метра и не летал эконом-классом со времен своего первого контракта! Это указано в его чертовом контракте.
Я уронила голову на ладони и заскулила:
— О Боже, Скотт! Я и понятия не имела. Мне так жаль…
— Ну, детка, это еще даже не начало проблем. — Скотт закрыл глаза. — Куда направлялся этот рейс, Лиззи?
— Ну, в Лос-Анджелес. С пересадкой в Вегасе.
— Именно. Ты посадила его на самолет до Лас-Вегаса!
— Ты сказал, что я должна достать дешевые билеты, потому что его следующий фильм будет полным артхаусом и денег со сборов не хватит даже на пиццу из «Пицца-хат». Так я и заказала через «Экспедию».
— Элизабет, до тебя еще не дошло, что все, что я говорю, — это чушь собачья? Если ты не знала, надо было кого-нибудь спросить.
Я и хотела сказать, что спросить было не у кого. Три дня в неделю Лара занималась написанием своего великого труда, сам Скотт зависал в каких-то Диснейлендах, и большую часть времени я чувствовала себя как Стиви Уандер, который мчится по Пасифик-Коуст за рулем «феррари».
— Если проблема в перелете, то я напишу извинительное письмо. — Согласна, неприятная история, но и оскорблением, за которое можно в цемент и в реку, это тоже не назовешь. Полет состоялся, так? Тогда что за трагедия?
— С перелетом все нормально. Проблема в том, что Тони помешан на игре. В 2001-м он проиграл все до последнего цента. И уж ты поверь мне, я знаю, сам заключал его сделки. Мы здесь говорим о тридцати миллионах. Всем известно, что Тони пристрастился к игре в кости — это было на обложке «Тайм», «Ньюсуик» и «Энтертейнмент».
Я побелела как полотно.
— Где была твоя голова, Лиззи?
— Понятия не имею. — Наверное, она была занята настоящими проблемами, потому что в то время, как упомянутые издания смаковали упомянутое событие, я стажировалась в Белом доме. Там кипит настоящая жизнь, которая совсем не похожа на истории саморазрушения актеров-диктаторов, помешанных на игре и страдающих манией величия, любящих вставлять в рассказ о своей жизни трагическое «но ведь»…
— Понимаешь, Тони сейчас зарабатывает в три раза больше, чем в 2001-м. Он пропадал в Вегасе три дня. А я и в ус не дул, пока мне не позвонил его продюсер и не просверлил еще одну дырку в заднице.
— Я могу привезти его, Скотт. Обещаю. Я полечу в Лас-Вегас немедленно. Я куплю билет за свой счет. — В «Экспедии» они стоят всего семьдесят баксов. — Я найду его и доставлю в Мексику вовремя! Клянусь! — У меня начиналась истерика. Мой голос дрожал, слезы игнорировали мои попытки держать их подальше.
— Ладно, успокойся. Как на грех, я решил уладить дело по-тихому. Да только сестра Дэниела оказалась на конференции в «Белладжио», узнала Тони за столом и тут же позвонила братцу. Тот офонарел от счастья. Оно и понятно: ведь в 2001 году нам с ним приходилось расписываться за все промахи, которые Тони совершил за восемнадцать месяцев. Эта история вылилась в бессонные ночи для него и чуть не закончилась кокаиновым передозом для меня.
— Скотт, пожалуйста, не увольняй меня. Я люблю эту работу. Я люблю ее. — Я действительно полюбила ее. — Я что-нибудь придумаю.
— Не надо, Лиззи. Но мне это очень в тебе нравится. — Впервые за все утро он расслабился. Я представила себе, как это — никогда больше не увидеть Скотта. И хотя я раньше не думала, что буду грустить в такой день, эта мысль перевернула меня. Я не хочу проснуться и идти в какое-то другое место, кроме Агентства. Люблю садиться в свою «хонду». Я люблю слушать гул жизни Лос-Анджелеса, стоя в пробке и включив радио, чтобы не было скучно. Я люблю своих Хосе, которые мне как родные — со своей бездонной мудростью.
Раздался телефонный звонок, и обнадеживающий голос Лары по громкой связи не дал мне кануть в Лету вместе с фильмом «Голливудская карьера Элизабет Миллер: Ретроспектива».
— Звонит Большой Джек, — сказала она. — Говорит, что срочно.
— Соединяй. — Скотт тут же схватил трубку. — Так, что у тебя есть для меня, мужик?
Я отвернулась. Большой Джек — это, видимо, его дилер. Знает ли Лара его номер? Надо бы потом самой связаться с ним и устроить себе небольшой наркотический передоз. Когда я буду валяться на диване не у дел.
Интересно, что я почувствую, выйдя из ассистентской комнаты в последний раз? Если меня уволят, сомневаюсь, что у меня останется желание искать здесь другую работу. До сих пор я не понимала, что это за уникальное понятие, которое в Голливуде в ходу: «падение вверх». В принципе это означает, что если тебя уволят и у тебя хватит смелости, чтобы претендовать на место повыше, скорее всего тебя возьмут после первого же интервью. Каким-то чудесным образом зловоние неудачи исчезает в Голливуде так же быстро, как римский профиль. Людям здесь можно переосмыслять себя каждый день. Это город всепрощения, но тем не менее не самое подходящее место для того, чтобы заводить друзей или любимых.
Скотт положил трубку. На его лице не было никаких эмоций, но рука выдавала их — пальцы барабанили по столу.
— Сегодня твой счастливый день, Лиззи. Большой Джек нашел Тони и посадил его на самолет до Пуэрто-Валларта. — Скотт был похож на маленького мальчика, который только что поймал золотую рыбку.
— Кто такой этот Большой Джек? — спросила я, задаваясь вопросом, какую радость я должна испытывать — товарищескую (Агентство не в пролете, хоть меня и уволят) или эгоистическую (я соскочила с крючка).
— Частный детектив, которого моя жена использует, чтобы следить за мной. Лучший в своем деле. — Моя осведомленность, наверное, была написана у меня на лице, потому что его губы медленно расплылись в улыбке. — A-а, так ты, что ли, знала о нем?
— Миа упоминала его, когда брала меня с собой за покупками для дня рождения.
— Так, значит, это я тебя должен благодарить за то, что теперь не могу даже штаны себе купить в «Гэп»?
— Прости, — сказала я. Элтон Джон определенно ошибается. Мало того что «прости» произносить совсем не трудно, так это еще было мое слово для сегодня. Только пользы от него никакой.
— Ради Бога, Лиззи, кончай унижаться, — сказал он, внезапно просветлев и возвращаясь в свое кресло. Ну хотя бы кто-то может позволить себе улыбаться. Даже если этот кто-то и не может позволить себе штаны из «Гэп».
Скотт сидел за своим столом и никак не хотел оставить в покое мышь. Щелкал и щелкал по кнопке. Я догадалась, что это «щелк-щелк-щелк» — признак того, что в «Техасский холдэм» сдаются карты.
— Так… ну, мне собирать вещи или я должна еще две недели отработать? — спросила я.
— Разве я неясно выразился?
«Вообще-то нет, Скотт, неясно».
Он оторвался от экрана и посмотрел на меня с таким непониманием, с которым даже Понтий Пилат не смотрел на Иисуса. На мгновение он замешкался, бросил молниеносный взгляд на карты и взглянул мне в глаза.
— Понимаешь, ты нравишься Ларе, а она — самый необходимый элемент в моей жизни. Без нее я, можно сказать, не функционирую. А ведь ей чертовски трудно угодить. Она ненавидит всех моих вторых ассистентов, кроме тебя, так что, даже если Дэниел и хочет тебя уволить, ты моя ассистентка и последнее слово за мной.
