— Да, я еще не поблагодарила тебя за все.
— Поблагодарила.
Снова зазвонил колокол. Джулия встала, не глядя на Джоша.
— Извини. Мне казалось, что я воспринимаю подобные вещи легче. Тебе ведь именно этого хотелось бы?
— Джулия…
— Не надо, Джош, не надо. Я хочу прогуляться.
После того как она ушла, Джош остался сидеть, все так же сбрасывая со стола хлебные крошки. Ее слова, а возможно еще больше, ее уход, напомнили ему о прошлом. Вместо пансионата «Флора» Джош увидел свой дом, кухонный стол, за которым он сидит и пьет чай с вареньем. Грохот хлопнувшей двери на веранде — это мать ушла, оставив его и отца. Тишина. Зловещая тишина наступила после криков и ругани. Они часто ссорились, и вот результат — мать ушла. Отец опустился на стул и закрыл лицо руками. Это был последний раз, когда Джош видел свою мать.
«Интересно, почему я вспомнил ее здесь, сейчас, так далеко от дома?» — думал он. Он нахмурился. «В жизни, полностью посвященной веселью и развлечениям, нет места подобным воспоминаниям, они наводят тоску».
Но лицо Джулии, ее слезы не давали ему покоя, ему захотелось убраться отсюда подальше ради нее самой.
Он думал о школе, о времени, проведенном в университете Колорадо, в основном посвященном катанию на лыжах, о встрече с Гарри. Все это время его популярность следовала за ним как тень. Джош был достаточно проницательным, чтобы понять, почему мужчины и женщины тянулись к нему. Не всегда из добрых побуждений, но в любом случае приятнее было нравиться, чем наоборот. Он тоже любил некоторых из них, но осторожно и до тех пор, пока ему не начинало надоедать. Джош ненавидел сцены. Они приносили злость, гнев, отчаяние, поэтому он испытывал отвращение к ним. Возможно, именно поэтому он и отец жили вместе так долго, держась подальше от женщин.
Джулия была другой. Он взял ее с собой, потому что хотел ее сильнее обычного, но подобное случалось тысячи раз. У него было дурное предчувствие, но отступать было уже поздно. Сравнивая ее с Софией Блисс и другими в Венгене, он понял, какую опасность представляла для него Джулия, которая хотела все, в том числе и его. Она была неопытной, жаждущей и высокомерной, но самой сексуальной из тех, которых он встречал.
Джош вышел на улицу и пошел по дороге к обрыву, где они обычно сидели. Джулия должна сюда прийти, а он точно знает, что нужно делать.
Она задержалась на мгновение, засмотревшись на белое легкое, нависшее над горными вершинами облако.
Джулия не захотела больше смотреть на этот пейзаж. Она быстро поднялась по холму, оставляя за спиной старый замок. Тропинка была такой крутой, что девушка часто спотыкалась. Джулия устроилась на маленькой полянке. Ей стало противно от мысли о возвращении в Лондон. Внутри у нее все кипело, но она знала, что нельзя давать выход чувствам. Она снова вскочила и, удерживая равновесие, побежала вниз к воротам монастыря. Железные причудливые узоры ворот были покрыты ржавчиной. За розовыми стенами располагался сад с темными деревьями и цветущей живой изгородью. Монахини не обрабатывали его.
Пальцы Джулии вцепились в металлические прутья ограды. Она молча стояла, пытаясь перевести дыхание. Она постояла так некоторое время, глядя на неухоженный сад.
Когда она вернулась на поляну, то увидела старую женщину, которая привязывала свою козу. Женщина кивнула Джулии и, устроившись неподалеку, достала из потрепанной сумки спицы и нитки и начала вязать.
Джулия снова успокоилась, слезы больше не мучили ее. Ей предстояло вернуться в пансионат и выслушать все, что скажет Джош.
Она спустилась с холма. Джош сидел на камне и смотрел вдаль. Джулия подошла к нему и остановилась сзади. Некоторое время они молчали.
Наконец Джош сказал:
— Я не могу дать то, что ты хочешь. Я не буду врать. Не хочу, чтобы ты страдала, когда это случится.
— Я страдаю потому, что ты позволяешь быть с тобой. Я хочу тебя. Я люблю и нуждаюсь в тебе. Никто не сделает меня счастливой. Если тебя не будет рядом, жизнь потеряет для меня всякий смысл. Разве ты не понимаешь?
— Нет.
Джулия кивнула головой. Сказаны все слова.
— Что же дальше?
— Я отвезу тебя в Агрополи и посажу на поезд.
— Куда?
— В Лондон.
Лондон. Что ждет ее в Лондоне? Ничего. Джулия не плакала, ее глаза были сухими.
— А ты? Что будешь делать ты?
— Еще не знаю. Полечу в рейс.
— Я пойду упаковывать вещи.
Они повернулись друг к другу. Ее лицо оказалось возле его плеча. Он обнял ее и поцеловал.
— Мы еще встретимся?
— Надеюсь, — ответил Джош.
— Я тоже надеюсь. Надеюсь, «мой летчик».
Мэтти нервничала. Не глядя на Джулию, она открыла сумку из кожзаменителя и бросила туда атласную комбинацию, красный бюстгальтер и кружевные трусики. Джулия с отвращением посмотрела на трость — одну из деталей учительского костюма, в котором выступала Мэтти в стриптиз-клубе.
— Мисс Матильда, — презрительно сказала Джулия.
Мэтти застегнула сумку и наклонилась к зеркалу. Облизнув указательный палец, она пригладила брови и повернулась к подруге.
— Послушай, дорогая. Если бы они умоляли меня выступить в роли Офелии в театре «Олд Вик», то это было бы другое дело. На самом же деле за предложение сказать хотя бы две фразы в детском спектакле в Вигане я бы упала перед ними на колени. Но где они все со своими предложениями? На прослушивании толстые слюнтяи обычно говорят: «Спасибо, милочка, мы дадим вам знать». В таких случаях я бросаю их сценарии прямо им в лицо.
Джулия не ответила, а Мэтти горько вздохнула.
— Наиболее важный факт — это то, что «мисс Матильда» зарабатывает тридцать фунтов в неделю наличными, к тому же это не самая трудная работа, легче, чем продавать обувь или работать на Джона Дугласа с утра до вечера.
— Раздеваться перед множеством вонючих мужиков ты называешь работой?
Мэтти рассмеялась и села на кровать перед Джулией.
— Я артистка, не забывай. Я не просто снимаю с себя одежду. Я очень красиво танцую и при этом играю. Я становлюсь школьной учительницей с душой и сердцем куртизанки, попавшей в западню.
Теперь уже смеялась Джулия. Они сидели на кровати, обнимая друг друга.
Потом Мэтти встала.
— О черт. Давай выпьем, перед тем как я уйду.
Джулия вздохнула и взяла фужер, который дала Мэтти. Она осмотрела Спальню. Без Феликса девушки вернулись к прежнему образу жизни: все вещи были разбросаны где попало, в комнате царил полный беспорядок. Джулии стало противно.
— Эй, — окликнула ее Мэтти. — Чего ты переживаешь?
— Я переживаю за нас, Мэтти, за нас.
— Не волнуйся. Я отличная актриса, у меня есть все данные для большой сцены. Скоро наступит и моя очередь. Ты сама неплохо устроилась в дизайнерской фирме Джорджа Трессидера. У тебя есть шансы получить какой-нибудь контракт, например, манекенщицы.
— Ага, чтобы эти извращенцы фотографы снимали меня? Это и называют контрактом, разве ты не знаешь?
— Не будь циничной! Потом пойдут любовники, обожатели, друзья! Чего еще можно желать?
Джулия собралась ей ответить, открыла рот, но Мэтти нагнулась к ней и закрыла его рукой.
— Знаю, знаю. Пока он где-то летает, ты можешь позабавиться. Кстати, кто этот счастливчик?
— Фловер.
— Ну конечно, Фловер!
Мэтти ходила по комнате и собирала оставшиеся части своего костюма.
— Между прочим, по твоей милости и по милости Фловера я сейчас работаю на Монти. Кое-кто вздумал однажды оставить там чемоданы. Я была одна из первых, кого этот «домик» шокировал. Помнишь?
— Вот именно, шокировал, но только вначале. С того дня, как Фловер купил мне кофе и булочку в «Голубых небесах», а вечером мы встретились с Феликсом и Джесси, прошло больше трех лет.
— Ты чувствуешь себя старухой?
Им было двадцать и двадцать один.
— Очень, очень старой.
Они засмеялись, каждый по своей причине.
Мэтти закинула сумку на плечо и направилась к двери. Джулия наблюдала за ней, а когда та скрылась, крикнула:
— Ты упустила один момент, подруга. Мы есть друг у друга.
Мэтти вернулась. Ее пышные волосы были выкрашены в белый цвет.
— И так будет всегда. Послушай, я заканчиваю в двенадцать, в полночь. Встретимся в «Рокет».
Джулия слышала, как Мэтт спускалась по ступенькам. Фловер и клуб. «Шоубокс» и Монти. Суббота, воскресенье и снова понедельник, а это значит — фирма Трессидера, нудная работа, бумажки, документы, счета, телефонные звонки. Джулия сжала кулаки с такой силой, что ногти впились ей в руки. Как никогда прежде, ей трудно было контролировать себя, свои чувства. Чувство собственной бесполезности, бессмысленности существования не давало покоя Джулии. Она вскочила и подошла к окну. Мэтти переходила улицу, Джулия следила за ней, пока та не скрылась из вида. Был ноябрь, последние желтые листья падали с деревьев на мокрый тротуар. Вначале ей казалось, что Джош придет. Весной он отправил ее домой из Италии. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
