«Падла», — бессвязно подумалось ей.
— Как дела?
Саша свирепо завращала зрачками, немея от возмущения. Он еще спрашивает!
Габриэль отвел глаза и стал озираться, осторожно покручивая головой, словно ожидая увидеть за углом хулигана с битой.
— Чего крутишь? Не можешь вспомнить, как меня зовут? — зло произнесла Саша.
— Ну что происходит, Саша? — укоризненно произнес предполагаемый альфонс.
— Может, ты мне расскажешь, что происходит? — передразнила она.
— Я принес деньги, — неуверенно сказал он.
— От шлюх? — взвизгнула Саша и некрасиво открыла рот.
— Шлюх? — поразился он. — Каких шлюх?
— Ты, — Саша почти рыдала, обличительно потрясая бумажкой, — от твоих мерзких шлюх!
— О! — сказал Габриэль. — Ты нашла? А я думал, что потерял… — И придвинулся, сгоряча потеряв осторожность.
— Что? — В ноздрях заколотился огонь, Саша ощерилась и замахнулась с таким отчаянным видом, что до Габриэля наконец-то дошло.
— Ты что? Ты что? — затараторил он не хуже спятившей сороки. — Ты что? С ума сошла?
— У! — сказала Саша. — У-убью!
— О! — Габриэль опять вернулся к задумчивой манере диалога. — Раскольников! Преступление и наказание! О! Русские!
— А-ах ты! — задохнулась Саша.
И тут Габриэль заржал. Громко, по-лошадиному обнажая розовые десны. Заржал всем горлом, всем нутром, включая кишки.
— Го-го-го, и-ги-ги-ги!
Он смеялся так громко и заразительно, что Сашино тело стало колыхаться в такт раскатам этого чудовищного гогота.
— Что? Что? Ты… подумала? И-хи-хи-хи…
— А что, — рассвирепела вдруг Саша, — это не так?
— Ы-гы-гы!
— А? — Саша приложила к уху ладонь смущенной горсточкой. — Что ты говоришь? А? — Потом не выдержала, и сердито приказала: — Да перестань ты ржать-то! Скажи нормально!
Габриэль утер слезы, хихикнул еще раз, прыснул в кулак, волевым усилием зажав последний смешок:
— Извини! Это я виноват. Я должен был тебе рассказать… Но я хотел сделать тебе сюрприз-с-с-с, — снова засипел Габриэль.
— Какой сюрприз? — В Сашиных глазах заполыхали дальние боевые зарницы.
— Хороший, хороший сюрприз, — успокаивающе сказал Габриэль. — У меня появилась работа!
— Какая работа? Ты с ума меня сведешь! — Саша в нетерпении топнула ногой.
— Ах, мои сердитые ножки, — умиленно сказал он.
— Господи! — простонала она. — Не отвлекайся! А то я… я лопну!
— Лопнешь? — Габриэль округлил глаза и развел руки, обнимая что-то невидимое, но ужасно ценное.
— А! — Саша издала короткий возглас и… сдалась. — Габи! Миленький, — замурлыкала она нежнейшим тоном, — скажи мне про сюрприз? А? Ну пожалуйста…
— Моя детка, моя принцесса, иди к папочке. — Габриэль прикрыл глаза и выставил губы для поцелуя.
— Сюрпри-и-из, — ласкаясь, прошептала она.
Габриэль удовлетворенно кивнул и обнял Сашу.
Новость и в самом деле была потрясающая! Габриэль и его земляк Пьер будут выступать в клубе «Forever» с музыкальной программой! Вот когда пригодился огромный африканский барабан, доставшийся ребятам «по наследству». Из Руанды в Россию приезжала официальная делегация с сопутствующими причиндалами: национальными костюмами и этническими инструментами. Тащить обратно на родину огромный барабан никто не захотел, и предприимчивые чиновники «подарили», а вернее сказать, всучили его ничего не подозревающим студентам. Габриэль в красках рассказывал, как они перли, практически катили его в метро, ни один водитель не захотел связываться с транспортировкой гиганта. Как потом долго пристраивали по разным общежитиям, и как барабан, наконец, осел у него. Всем мытарствам героического пришельца отныне был положен конец. Администрация клуба настолько заинтересовалась необычными исполнителями, что выделила для транспортировки «рафик». И теперь они смогут давать концерты не только в этом, но и в «дружественных» клубах и на частных вечеринках!
— Конец проблемам! — Глаза Габриэля радостно блестели. — Мансур, он такой вежливый, респектабельный. Настоящий бизнесмен! Мы получили контракт, почти легальный. Я сказал, что у меня русская подруга и мне надо быть в России. Он все понял! Это фортуна!
У Саши появился дом! Настоящий, теплый дом. Настоящий, несмотря на то что это была все та же съемная квартира. Ведь дом — это не стены, пол или крыша. Саша не искала дом-крепость, дом-убежище или дом — полную чашу. Ореховая скорлупка, устланная фиалками и лепестком розы вместо одеяла, — вот настоящее пристанище нежной Дюймовочки. Это ничего, что вместо орехового ложа — скрипучий диван на трех ножках и двумя кирпичами вместо четвертой. Вместо фиалкового матраца — ивановские льняные простыни, предусмотрительно привезенные Сашей. Зато она научилась обходиться без одеяла, даже такого невесомого, как розовый лепесток. Теплые объятия, когда каждый кусочек тела лакомо обнесен другим телом, когда дыхание двоих сплетается во сне в единый поток, когда в тесно прижатых друг к другу головах проносятся одни и те же сны… Дом — жилище, согретое участием, любовью, а не очагом, разрозненным на батареи центрального отопления и неторопливую электрическую плиту. Дом — это пробуждение в темноте и отсутствие страха. Никто не прячется в темных углах, не шаркает злыми ногами по коридору, не перебирает в соседней комнате недобрые мысли. Дом — это место, где не грустно оставаться одному и весело быть вместе. И такой дом появился у Саши. Совсем ненадолго.
В октябре зарядили дожди. Мелкие, пакостные и безнадежные. Габриэль получил письмо от старшей сестры. Элизабет писала из Парижа, что функционеры из ООН, среди которых был и ее муж, оставили Руанду. В стране снова начались беспорядки. Кровавые и беспощадные.
— Ты знаешь, я — тутси.
Смешное слово вызвало в Сашиной памяти название старого американского фильма, в котором ее любимый актер Дастин Хоффман играл женщину. Фильм был смешной и очень нравился Саше.
— Что это значит?
— В Руанде две основные этнические группы: тутси и хуту. Хуту составляют процентов восемьдесят или даже девяносто. Когда пришли белые колонизаторы, то из двух племенных союзов они выбрали тутси. Ты же помнишь этот лозунг «Разделяй и властвуй»? Теперь у Руанды один король — тутси. Вся правительственная и военная верхушка тоже тутси. А сейчас большинство хочет демократии. Но у нас по-другому решают проблемы. Хуту стали вырезать тутси. И теперь в стране полный бардак. Правительство против народа.
Саша слушала Габриэля не очень внимательно. Далекие африканские события выглядели как сводка новостей по телевизору. Очередные этнические конфликты. Мало ли их происходит по всему миру?
— Я поеду на родину сразу, как родится ребенок.
— Что? Зачем?
— Там моя мама, сестры и братья. Я старший брат. Теперь, когда уехала Элизабет, я нужен им.
— Да, да. — Саша растерянно разглаживала рукой простыню. — Я понимаю. Наверное. Я понимаю… я хочу понять. Но… как же я? Мы? — Саша положила руку на живот. Внутри что-то булькнуло, и на поверхности живота матери отчетливо взбугрилась беспокойная острая младенческая деталь: пятка или, может, локоточек.
— Э! — Габриэль восторженно подпрыгнул на месте и осторожно прикоснулся к выпуклости. На лице будущего отца застыло благоговение. — Эй! — закричал он вдруг, прижав губы к Сашиному животу. — Кто там? Кто там ходит по маминому животу? Эй! Это ты?
Как будто в ответ, выпуклость переместилась по животу вверх и застыла всего в паре сантиметров от отцовского носа.
— Ага! — радостно пробасил тот и… легонько прикусил нахальный бугор.
— Ай, вы что — спятили? — возмущенно воскликнула Саша, потирая укушенное место.
Судя по всему, ребенок тоже был весьма недоволен, так как весь живот заходил ходуном, а затем Саша ощутила боль в желудке и неприятный привкус во рту. Врач говорила, что растянутая матка давит на все близлежащие органы, иногда причиняя настоящую боль.
— Извини, — Габриэль скорчил виноватую физиономию и принялся шутливо барабанить себя по груди кулаками, — виноват, виноват!
— Ладно тебе… Кинг-Конг, — иронично отозвалась Саша.
— Кинг-Конг? Большая черная обезьяна? Ты называешь меня обезьяной? — В его глазах рассыпались насмешливые искорки.
— М-м… — растерянно промычала она.
— Моя мама тоже считает, что любой мужчина сперва животное, а потом уже человек! — Габриэль задумчиво закатил глаза. — По-моему, это называется сексизм!
— Сам ты сексист, — вяло отреагировала Саша. — Вот уедешь, и некому будет меня… мучить… — В ее тихом голосе вдруг прорвались подступающие слезы.
Габриэль расстроенно поглядел на нее, сел рядом и крепко обнял:
— Я обещаю, как только устроюсь на работу, вышлю приглашение и билет. Приедете к папочке, и будем жить в Африке. Есть бананы и спасаться от мухи цеце.
