2. Мы пытаемся стать мудрыми, когда понимаем, что не родились со знанием того, как нужно жить, но что жизнь — искусство, которым нужно овладеть, как мы учимся кататься на велосипеде или играть на фортепиано. Но какой совет дает нам мудрость? Она велит нам стремиться к покою и внутреннему миру, к жизни, свободной от тревог, страха, преклонения перед идолами и вредных страстей. Мудрость учит нас, что не всегда нужно доверять первому порыву, что наши аппетиты уведут нас в сторону от правильного пути, если мы не будем привлекать рассудок, чтобы он отделил сиюминутное от того, что нам действительно необходимо. Она велит нам держать в узде наше воображение, иначе оно исказит реальность, превратит горы в кроличьи норы, а лягушек — в принцесс. Она велит нам держать под контролем наши страхи, разрешая бояться того, что может повредить нам, но запрещая тратить силы, шарахаясь от теней на стене. Она велит нам не бояться смерти, говоря, что есть лишь одна вещь, которой нужно бояться, — сам страх.
3. Но что мудрость говорит о любви? Является ли она чем-то таким, от чего следует полностью отказаться, как кофе и сигареты, или время от времени ее можно себе позволить, как стакан вина или плитку шоколада? Противостоит ли она всему, за что ратует мудрость? Теряют ли голову и мудрецы или же это свойственно лишь великовозрастным детям?
4. Если некоторые философы удостоили любовь своим одобрением, они, тем не менее, заботливо провели границы, разделяющие отдельные ее виды, как доктора, когда запрещают есть майонез, разрешают его в том случае, когда он изготовлен из продуктов с низким содержанием холестерина. Граница отделяет страстную любовь Ромео и Джульетты от созерцательного поклонения Благу у Сократа, они противопоставляют крайности Юного Вертера некровожадной братской любви, которую проповедовал Иисус.
5. Различия можно свести к категориям зрелой и незрелой любви. Предпочтительную почти со всех точек зрения философию зрелой любви отличает то, что она сознательно отдает себе отчет в хорошем и плохом в каждом человеке, в ней достаточно сдержанности, она противится идеализации, она свободна от ревности, мазохизма и одержимости, это своего рода дружба, не лишенная сексуального измерения, она приносит радость, мир и взаимность (и отсюда, наверное, понятно, почему большинство тех, кто познал желание, отказываются называть ее безболезненность словом любовь). С другой стороны, незрелая любовь (хотя здесь очень мало зависит от возраста) представляет собой повествование о беспорядочных переходах от идеализации к разочарованию, неустойчивое состояние качки, при котором чувства экстаза и блаженства соединены с ощущениями непреодолимой тошноты и утопания, когда сознание, что ответ наконец найден, приходит вместе с уверенностью, что еще никогда он не был так безнадежно потерян. Логическая кульминация незрелой (поскольку абсолютной) любви наступает в смерти, символической или реальной; кульминация зрелой любви приходит в браке и в попытке не допустить смерти от повседневной рутины (воскресные газеты, глажка брюк, приборы с пультами управления). Незрелая любовь не знает компромиссов, а если мы отвергаем компромисс, то оказываемся на пути к смерти. Для того, кто познал вершины незрелой страсти, обзавестись семьей представляется немыслимо высокой платой — он скорее спустит свою машину с обрыва.
6. Вдохновленный наивным здравым смыслом, к которому мы порой приходим при решении сложных проблем, я иногда готов был спросить (как будто ответ уже был готов заранее): «Почему мы просто не можем все любить друг друга?» Окруженный со всех сторон любовными переживаниями, жалобами матерей, отцов, братьев, сестер, друзей, героинь мыльных опер и парикмахеров, я бы предложил надеяться, что как раз потому, что каждый из нас причиняет другим и страдает сам от одной и той же боли, можно попытаться найти общий ответ, метафизическое решение мировых любовных проблем в таком же грандиозном масштабе, в каком коммунисты дают свой ответ на несправедливость международного капитализма.
7. В моем утопическом сне наяву я не был одинок, ко мне присоединилась группа людей — пусть они будут называться романтическими позитивистами, — которые верили, что, если потратить достаточно сил на обдумывание и лечение, любовь можно превратить в менее болезненное, действительно почти здоровое переживание. Этот произвольный набор психоаналитиков, проповедников, врачей и писателей, признавая, что с любовью сопряжено множество проблем, исходили из того, что настоящие проблемы должны иметь соответствующие им настоящие решения. Столкнувшись с невзгодами в большинстве эмоциональных жизней, романтические позитивисты попытались установить причины — проблемы с самоуважением, отцовский комплекс, материнский комплекс, комплекс комплексов — и предложить лекарства (лечение одиночеством, чтение «Града Божьего»[64], уход за садом, медитация). Гамлет мог бы избежать своей судьбы, обратись он за помощью к хорошему аналитику, последователю Юнга; Отелло мог дать выход своей агрессии на специальной лечебной подушке; Ромео мог бы найти себе более подходящую партию через бюро знакомств, Эдип смог бы поговорить о своих проблемах в консультации по вопросам семьи и брака.
8. В то время как искусство проявляло прямо-таки патологический интерес к проблемам, сопровождающим любовь, романтические позитивисты сосредоточили свой интерес на чисто практических шагах, которые следует предпринять для профилактики наиболее часто встречающихся случаев тоски и сердечной боли. Противопоставляя свой взгляд пессимистическим воззрениям основной части западной литературы о любви, романтические позитивисты смело возглавили другое, более просвещенное и уверенное в успехе направление в той сфере человеческого опыта, которую люди традиционно отдавали на откуп меланхолическому воображению вырождающихся художников и душевнобольных поэтов.
9. Вскоре после ухода Хлои в книжном магазинчике возле станции метро я наткнулся на классическое произведение романтико-позитивистской литературы, сочинение доктора Пегги Нирли под названием «Кровоточащее сердце»[65]. Хотя я очень торопился в офис, я все же купил эту книгу, привлеченный фразой на розовой обложке: «Всегда ли любовь означает страдание?». Кто была эта доктор Пегги Нирли, женщина, прямо заявлявшая, что нашла решение вечной загадки? Из того, что было написано на первой странице книги, я узнал, что она
«выпускница Института любви и человеческих взаимоотношений в Орегоне, сейчас проживает в районе Сан-Франциско, где занимается психоанализом, детской терапией и консультирует супружеские пары. Автор многочисленных работ по эмоциональной зависимости, а также фаллической конкуренции, коллективной психологии и агорафобии».
10. О чем же говорилось в «Кровоточащем сердце»? В книге содержался печальный, но познавательный рассказ о мужчинах и женщинах, вступивших в любовную связь с неподходящими партнерами, с людьми, которые или жестоко обращались с ними, или препятствовали их эмоциональной реализации, или начинали пить, или прибегали к насилию. Эти люди подсознательно установили связь между любовью и страданием и не могли расстаться с надеждой, что неподходящие люди, с которыми они себя связали, изменятся и будут любить их по-настоящему. Они обрекли свои жизни на неудачу, поскольку оказались во власти заблуждения, что им удастся изменить тех, кто по природе своей был неспособен удовлетворить их эмоциональные запросы. В третьей главе доктор Нирли выявила корни проблемы, которые заключаются в неправильном воспитании родителями, передавшими этим бедным романтикам извращенное представление об эмоциональной стороне жизни. Если им никогда не удавалось полюбить тех, кто был добр к ним, то это потому, что их первые привязанности научили их, что любовь должна быть жестокой и не знать взаимности. Но благодаря терапии и появившейся возможности переработать свое детство, они получили шанс понять глубинные причины своего мазохизма и узнать, что их желание изменить неподходящих партнеров — всего лишь пережиток детских фантазий, когда они мечтали превратить своих родителей в действительно любящих.
11. Может быть, потому, что я всего за несколько дней до того закончил читать великий роман Флобера, я вдруг поймал себя на том, что провожу странную параллель между положением тех, о ком писала доктор Нирли, и Эммой Бовари. Кто она была, Эмма Бовари? Молодая женщина, жившая во французской провинции, замужем за обожающим ее супругом, которого она ненавидела, потому что для нее любовь была неотделима от страдания. Как следствие она начала вступать в противозаконные связи с неподходящими мужчинами, трусами, которые жестоко обращались с ней и от которых трудно было ожидать, что они удовлетворят ее эмоциональные запросы. Эмма Бовари была больна, потому что все время не переставала надеяться, что эти мужчины изменятся и полюбят ее по-настоящему, а между тем было совершенно ясно, что и Родольф, и Леон рассматривали ее как не более чем занятное развлечение. К сожалению, у Эммы не было возможности пройти курс терапии и достичь нужного уровня самосознания, чтобы понять, где коренятся причины ее мазохистского поведения. Она забросила свою семью, растрачивала семейные средства и в конце концов убила себя мышьяком, осиротив маленького ребенка и обезумевшего от горя мужа.
