Дуня с Верой Ивановной улетели двадцать третьего декабря. Погода стояла чудесная, было тепло и сухо, даже не верится, что завтра сочельник. Я действительно одна встретила Рождество. Купила себе цветов и еловую ветку, зажгла свечку и подумала:
Рождество на Майорке - это уже само по себе чудо.
Сижу у огня и вспоминаю, вспоминаю... Я ведь хочу свою жизнь, свои впечатления и чувства передать в пьесе. И я права, что пишу комедию - на трагедию моя жизнь не тянет. Да что в ней было, кроме Глеба?
Ничего практически. Но я сама в этом виновата. Интересно, конечно, что он делает сейчас? С кем он?
Все еще с Яной или уже с какой-то другой? Да бог с ним, не хочу я об этом думать, лучше представлю себе его лицо, когда он увидит мой портрет. Сначала он удивится. Конечно, здорово удивится! Его дивные голубые глаза широко откроются от удивления, а потом сощурятся - ему в голову придет, что я нашла себе какого-то влиятельного покровителя, любовника, который решил сделать мне такой подарок. Он, конечно, немножко взревнует. А может быть, все не так? Может быть, он увидит меня и подумает: она такая красивая, а я этого не замечал уже очень давно... И поймет, что любит по-настоящему только меня. И что он сделает в таком случае? Кинется искать фотографа. И найдет, это не проблема. Но Тарас и сам не знает, где я. Я вдруг запаниковала. Может, я не права? Может, пусть бы Глеб меня нашел... Как было бы здорово, если бы он все-таки меня нашел...
И прилетел бы сюда, ко мне, вернее, за мной... Я закрыла глаза и отчетливо представила себе, как я возвращаюсь домой на роликах, а у калитки стоит мужчина, я сразу вижу, что это Глеб... Он в белом свитере, его светло-каштановые волосы треплет ветер, он видит меня и кричит: "Сашка! Ты на роликах! Я хочу бабу на роликах!"
Вдруг на колени ко мне вспрыгнул Фабио. И прервал сладкие грезы. Бедный кот, ему тоскливо. Никогда раньше он не удостаивал меня такой чести, а сейчас терся мордочкой о мое плечо и громко пел.
- Ах ты котяра бедненький, скучаешь?
Он, словно бы в ответ тихо произнес: мяу!
Рождественским утром я с каким-то сумасшедшим вдохновением села за машинку. Я теперь точно знала, какой фразой закончу пьесу, более того, как я ее назову! "Хочу бабу на роликах!" Допускаю, что это недостаточно изысканно, что многие критики, мои несостоявшиеся коллеги, презрительно сморщат носы, неважно. Я уверена, это название - то, что надо для комедии. На эту фразочку, как на булавку, можно нанизать многие эпизоды: нет, не на булавку, а на шампур! И шашлык получится отменный.
К вечеру тридцатого декабря я все закончила.
Меня распирала радость, которой мне совершенно не с кем было поделиться. Я отложила рукопись и решила дня три к ней не прикасаться. Пусть полежит, - может, потом мое детище покажется мне убогим, но все равно. Раз у меня нет детей, пусть будет хотя бы детище, а любить ведь можно и убогих, любовь - такая странная штука...
***
После сочельника я вспоминала Глеба уже без горечи, без злости, я как будто в душе с ним примирилась. Я понимала, что он не будет стоять в белом свитере у моей калитки, но боль отступила. И мне захотелось все это хорошо отпраздновать. Устрою себе настоящий новогодний пир.
Я отправилась за покупками, решив в Новый год побаловать не только себя, но и Фабио, который с сочельника проникся ко мне бурной нежностью. Он даже спит теперь в моей постели, что очень приятно и даже лестно. Я купила маленькую бутылку шампанского, креветок, дивной ветчины, пирожных, фруктов и еще каких-то салатов, чтобы завтра тоже не думать о еде. И решила по случаю хорошей погоды прокатиться на роликах, пока светит солнце. Море было фантастически красивое, с белыми барашками.
Накатавшись, я повернула обратно. И вдруг увидела, что на углу нашей улочки стоит мужчина. В белом свитере. Впрочем, издали я не могла рассмотреть, что на нем было - свитер или куртка, но явно что-то белое. Я чуть не свалилась. Неужто Глеб? Неужто моя глупая мечта сбылась до такой мелочи, как белый свитер? Я даже притормозила. Мне было жутко, а вдруг это вовсе не Глеб? Ну мало ли кто может стоять на углу. У меня все плыло перед глазами. Сердце колотилось как бешеное. Погоди, сказала я себе, не психуй. Когда это Глеб тридцать первого декабря утром был настолько свободен, чтобы махнуть на Майорку? Даже в самые плохие годы в этот день он всегда был занят. Какие-то концерты, встречи со зрителями, детские праздники. Да, но теперь-то он звезда и ему нет нужды участвовать в детских праздниках. Я прислонилась к парапету набережной. Значит, так, сказала я себе, сейчас ты возьмешь себя в руки. Если это Глеб, то надо быть очень спокойной и равнодушной, ни в коем случае не кидаться ему на шею. Я ведь не хочу вернуться к прежней жизни, не хочу опять стать просто женой - до первой встречной бабы. Допустим, от перца у него уже изжога, но на сладенькое может потянуть... Нет, не хочу. Эти мысли меня охладили. И я покатила домой. Мужчина по-прежнему стоял на углу. Он, видимо, меня не замечал, а вернее, просто вовсе не меня ждал. Так и оказалось. Мужчина был незнакомый, в белой ветровке поверх черного свитера. Ну и дура, сказала я себе. Размечталась. Мне вспомнилось, как по такому случаю выражается Уля: "Разбежалась, а нога в говне". Сейчас сниму ролики и сбегаю в автомат, позвоню Уле. Из дома я звонить не хочу, не хватало еще Эмме оплачивать мои разговоры. Но у Ули был включен автоответчик: "Привет! Я уехала. Оставьте свое сообщение после сигнала. С Новым годом!"
Жаль, мне хотелось услышать ее живой голос. Наверное, умотала за город, к своей подружке. Это хорошо, по крайней мере, не будет сидеть одна в праздник. Хотя что в этом плохого, особенно в Москве, можно включить телевизор и в сотый раз посмотреть "Карнавальную ночь", "Иронию судьбы" или "Чародеев"... Стоп, стоп, только не грустить, это уже столько раз было, а вот на роликах по набережной Майорки в Новый год - такое вряд ли еще будет. Хотя кто знает... Я совсем не хочу отсюда уезжать, мне безумно интересно увидеть здешнюю весну. Наверняка это великолепно.
Около одиннадцати я накрыла стол в гостиной у камина, поставила цветы, свечки. И подумала, что надо одеться понаряднее, глупо встречать Новый год в джинсах и свитере, даже одной. Я надела темно-синее платье, которое купила здесь же, еще в первые дни. Оно было, конечно, летнее, но довольно нарядное. Я подкрасила глаза. А я хорошо выгляжу, у меня здесь даже румянец появился, все-таки морской воздух, да и ролики - неплохой вид спорта. Уже хотелось есть, но я решила, что начну ужин ровно в полночь. А сумею ли я сама открыть шампанское? Раньше мне никогда не приходилось делать это. Я села в кресло, включила телевизор. Интересно, у них король произносит какую-нибудь речь перед Новым годом, как у нас президент? На часах было еще только одиннадцать. Фабио спал в соседнем кресле.
Когда-нибудь потом буду в Москве рассказывать, как встречала Новый год в Испании с рыжим красавцем Фабио. И совершенно не обязательно уточнять, что это кот. А потом мы с Фабио ляжем в постель. И, рассказывая об этом, я тоже не скажу, кто он такой, этот Фабио... Мне стало смешно. Побегав по программам, я нашла вечер балета. Вполне интернациональное зрелище. Танцевали седьмой вальс Шопена. Под него я задремала. И вдруг очнулась от громких звуков. Исполняли "Танец с саблями". У меня слегка защемило сердце. Внезапно Фабио поднял голову и прислушался. Почти сразу раздался резкий звонок в дверь. Я испугалась. Кто же может прийти в такой час? Хотя, кажется, в Европе в Новый год никто не сидит дома, все шляются по улицам. Но у меня здесь нет знакомых. Может, соседи? Звонок повторился. Я побежала к двери. В стеклянной прорези увидела мужчину. И еще больше испугалась.
- Кьен эс? - крикнула я.
- Саша, откройте, ради бога! Это Шалимов!
Так вот почему "Танец с саблями"! Я распахнула дверь. Передо мной стоял Алекс собственной персоной. И между прочим, под кожаной курткой на нем был белый свитер.
- Саша, Сашенька! Наконец-то я вас вижу!
- Как вы меня нашли?
- О, это целый детектив. Вы впустите меня? А то скоро Новый год... Не заставите же вы меня встречать его на улице.
- Да-да, конечно, заходите, только я не знаю.., я не понимаю...
- Вы мне не рады, Саша? Я мчался к вам через пол-Европы, а вы смотрите на меня, простите, как баран на новые ворота. Дайте хоть руку поцеловать.
Я смотрела на него в изумлении. В голове был полный кавардак. Неужели он и есть то вымечтанное новогоднее чудо? И чем больше я на него смотрела, тем больше в этом убеждалась.
- Как вы похорошели, Сашенька. Я вам не помешал? Вы кого-то ждете?
- Нет, я никого не жду и меньше всего ждала вас...
- Мне уйти?
- Боже сохрани! Просто все так неожиданно... Но я рада, я очень рада...
И вдруг во мне опять зазвучала мелодия, но на этот раз не "Половецкие пляски" и не "Танец с саблями", а одна из самых упоительных и романтических мелодий двадцатого века - вальс Хачатуряна к "Маскараду". Интересно, отчего это при Алексе во мне все время звучит музыка?
