Ей хотелось того же, но она не знала, как добраться до своего номера. Она и номера-то не помнила, а ключ отдала Марине.
С трудом принимая более или менее удобную позу на кровати датчанина, она проклинала себя за то, что не умеет себя контролировать. Прежде чем забыться судорожным обезвоженным сном, она успела подумать о приборе для испытания на беременность, который оставила в Лондоне. Случайно? Кто знает. Да и нужно ли об этом думать? Просто ей нужен Кен.
— Я обдумал это предложение, и оно мне не нравится.
Представляя свой предварительный отчет, Дэвид ожидал, что возникнут кое-какие сомнения, но надеялся, что его убедительное обаяние поможет сгладить углы. Проявить свой конфронтационный стиль Дэвиду мешала его неспособность согласиться с тем, что он попросту не нравится Джеффу Перриаму, управляющему «Перрико». Джефф еще несколько лет назад мог бы уволить Дэвида за его непринужденный подход к научным исследованиям. Но беда в том, что Дэвид одарен. Мыслил он нестандартно и часто решал проблемы, на которых буксовали долгосрочные проекты в других командах «Перрико».
Открытие оксиметабулина произошло лишь за несколько дней до того, как Джефф собрался вынести последнее предупреждение насчет небрежной работы в лаборатории и сомнительных расходов. Но оксиметабулин — дитя Дэвида. Это не обсуждается. И появились возможности вызвать небольшую панику на многомиллиардном фармацевтическом рынке. Поэтому они продолжили эксперименты с препаратом, стараясь привлечь к нему внимание СМИ.
Джефф внимательно следил за ходом эксперимента. Он знал, что все идет своим чередом, поскольку ни одно из строгих правил не было нарушено, и приготовился сидеть и ждать, пока Дэвид сделает свое дело. Но вот уже несколько месяцев циркулировали разные слухи. Во-первых, говорили о том, будто одна из участниц беременна. Он обсудил это с Дэвидом, который живо положил конец этим слухам. С тех пор Джефф взял за правило заглядывать в лабораторию без предупреждения. Иногда он присутствовал при взвешивании и интересовался последними показателями.
Потом разгромили квартиру Дэвида. В любое другое время, случись подобное с кем-то из сотрудников, он лишь сказал бы несколько сочувствующих слов и посмотрел, как у компании дела со страховкой. Но все, что происходило вокруг Дэвида, внушало ему подозрения. А сам Дэвид? Дерганый какой-то. И потом, с банком у него что-то не так. Да и зачем ему понадобилось взять сразу такую огромную сумму?
Джефф так и не узнал Дэвида ближе. Да ему этого и не хотелось. Но он видел, что тот быстро катится вниз. И куда лежит его путь? Это ему предстояло узнать, если он хочет защищать интересы «Перрико».
До сих пор ему не удавалось придраться к методологии Дэвида. Джефф тревожился насчет того, что снижение веса происходит как в группе женщин, получающих оксиметабулин, так и в группе с «пустышками» вместо препарата, но он принял объяснение Дэвида об уникальном психологическом поведении женщин, когда у них снижается вес. Дэвид убедил его, что после стабилизационного периода, вслед за прекращением приема препарата, окончательные данные будут скорректированы, и тогда станет четко видно, кто принимал лекарство, а кто — его заменитель.
Но теперь Дэвид предлагал полное изменение хода эксперимента. Что-то насчет непредвиденных побочных эффектов эмоционального, а не медикаментозного свойства, которые выявились у большинства женщин, снятых с программы.
Джефф пожал плечами.
— Вы знаете правила. Если у кого-либо из участниц обнаружились побочные эффекты, то нужно немедленно прекратить давать ей лекарство.
— Но в таком случае я не должен давать его никому! И это не настоящий побочный эффект. Будь он настоящий, он бы затронул тех, кто принимает лекарство. Нет, это психологическая реакция группы женщин, у которых отняли костыли. Это не вопрос физиологии, поэтому я не вижу ничего дурного в небольшом изменении протокола для подтверждения этого наблюдения.
Ему хотелось снова посадить всех женщин на таблетки и постепенно снизить дозировку в ответ на эту непредвиденную проблему.
— Дело в том, Дэвид, что тебе нужно было ее предвидеть.
Дэвид не мог скрыть своего возмущения.
— По-моему, это не совсем справедливо. Такой проблемы не было во всех других наших экспериментах с лекарствами. По сути, реакция на снятие с программы — одна из самых ярких характеристик, выявленных нами между группой принимавших «пустышки» и теми, кто принимал настоящий препарат. Эти женщины уверили меня, что норма их питания осталась стабильной и что у них здоровые эмоциональные взаимоотношения со своим весом. Откуда мне было знать, что в ходе эксперимента обнаружится эта зависимость и что они все ополчатся на меня?
Джефф видел, какую неприязнь Дэвид испытывает по отношению к своим подопытным кроликам, и прибавил еще один пункт к списку причин, не позволявших ему симпатизировать или доверять этому человеку.
— Эту идею предложили нам вы. Вы были убеждены, что группа ТФБП поможет нам разрешить все проблемы, связанные с испытанием этого препарата. Вы исследовали эту группу и дали нам слово, что у вас есть коллектив женщин с лишним весом, которые при этом питаются нормально. Вот и все, о чем мы просили.
— Все, о чем просили? — взорвался Дэвид. — Да вы себе представляете, о чем думают эти женщины? Представляете, как они едят? Да они же все ненормальные, все! Сидят у меня в кабинете и распевают лозунги ТФБП. «Рада быть толстой», «едим что хотим, когда хотим», «примирись со своей судьбой» и прочую чушь. И я верю им. Простите, что я не сделал из этого вывод, что имею дело с группой патологических лгуний. Потому что именно такими они и оказались!
Как только они почуяли возможность, что я могу превратить их в нормальных стройных женщин, они выбросили все свои принципы в окно и превратились в самодовольное стадо тинейджеров, рассуждающих, сколько калорий в кусочке огурца.
Это был наш лучший, наш единственный шанс найти женщин, которые не исказят цифры посредством изменения заданного поведения. Никто не мог бы предугадать, как они собираются реагировать, и поэтому я думаю, что прав, изменив протокол в угоду новым обстоятельствам.
Он откинулся назад, довольный тем, что столь впечатляющим образом изложил свои доводы. Джефф выглядел еще более обеспокоенным.
— Если то, что вы говорите, правда, значит, весь эксперимент — напрасно потраченное время, и все результаты должны быть аннулированы. Это означает, что в итоге мы получим кучу случайных цифр, отражающих прибавку веса или его снижение, которые никак не сможем приписать действию оксиметабулина. Если мы не можем категорически утверждать, что поведение участниц было неизменным в ходе эксперимента, то все выводы ничего не будут значить.
Дэвид не мог сдержать своего нетерпения.
— Да вы меня не слушали! Их поведение было неизменным! По отношению к процессу потребления пищи. Оно изменилось по отношению к их предполагаемому поведению.
— Теперь я ничего не понимаю.
— Да вы не волнуйтесь, Джефф. Когда станут известны окончательные результаты, все будет ясно. Я гарантирую, мы увидим, что только в группе с оксиметабулином будет зарегистрировано стабильное снижение веса после отказа от приема лекарства вслед за необходимостью поддержать приемлемый базовый вес.
Джефф смотрел на него с сомнением.
— Да как вы можете что-то гарантировать? Вы только что сказали, что все женщины ненормальные и питаются неправильно. Не понимаю, как вы можете быть уверены, что мы в состоянии завершить эксперимент со значимым результатом, который можем предложить для изучения фармацевтическим компаниям?
Вид у Дэвида был на редкость самоуверенный.
— Доверьтесь мне на этот раз, Джефф. Просто дайте мне возможность подержать девочек на таблетках еще пару недель, и все будет хорошо.
Джефф недолго размышлял над этими словами.
— Оставьте это мне. Я все обдумаю и поговорю с вами.
Дэвида это не обрадовало.
— Но мне бы хотелось знать лучше раньше, чем позже.
Джефф поднялся и раскрыл перед Дэвидом дверь.
— Я уже сказал, я с вами поговорю.
Дэвид нехотя вышел, будучи неуверен, убедил ли он босса. Он был всерьез встревожен. Все зависело от завершения эксперимента и выплаты премии. Ему удалось договориться о шестинедельной отсрочке со своими кредиторами (законными), пообещав погасить все задолженности после получения премии. Добиться их согласия ему удалось только одним способом — он разослал всем письмо (подделанное) от Джеффа Перриама, гарантирующее, что премия будет выплачена.
Его не слишком-то удручало то, что он подобным образом расширяет круг своих жульнических проделок. У него не было выбора. Его квартиру собирались перепродать, прислать судебного пристава, который должен был объявить его банкротом. Ему оставалось только одно — продолжать эксперимент, всеми силами продолжать. И тогда все будет так, как он и обещал. Так что в том, чтобы подделать письмо, не было ничего предосудительного. Нет, это импровизация, возникшая по причине крайней необходимости.
