Глаза Гленна горели, словно два солнца в далекой галактике, за градуированными линзами очков фирмы «Уорнетс».
— Я знаю, что ты — причина ее смерти. Теперь, если вы меня извините… — он быстро прошел мимо них, направляясь к своему «БМВ», вхолостую работавшему у обочины, который подогнал швейцар в красном пиджаке.
С тех пор Анна воздерживалась от самостоятельного расследования, оказавшегося не таким простым, как она думала, судя по книгам о Нэнси Дрю, которые Анна запоем читала в детстве. Она предоставила это частному сыщику, которого наняла Ронда.
Наконец нашелся отчет по результатам вскрытия, и пока Ронда изучала его, Анна маленькими глоточками попивала свой чай.
— Здесь есть одна вещь, которую я не понимаю, — через некоторое время сказала адвокат. — Результаты токсикологической экспертизы показывают, что уровень алкоголя в крови равен 0,135, что более чем в два раза превышает допустимый уровень. К тому же Моника принимала участие в хорошей драке. — Ронда вытащила пачку фотографий размером десять на двадцать пять сантиметров из плотного конверта, выбрала одну из них и вручила Анне. — Посмотри на синяки на ее руках. Они довольно большие.
Анна заставила себя посмотреть на фотографию, словно выполняла незначительную, но неприятную медицинскую процедуру. Несмотря на то что она уже несколько раз видела эти фото, ужас не проходил. На фотографии, которую ей дала Ронда, были видны лишь шея Моники, ее плечи и руки от плеча до локтя. Синяки выделялись, словно чернильные кляксы на бледно-голубой канцелярской бумаге. Крошки булочки, которую ела Анна, застряли у нее в горле, и она закашлялась, потянувшись за чаем.
— Прости. — Она вытерла слезы, навернувшиеся на глаза. — Возможно, это звучит странно, но я до сих пор не могу поверить в то, что она мертва. Каждый раз, когда звонит телефон, мне кажется, что это Моника.
— Это тяжело — потерять сестру. — По тону Ронды Анна поняла, что та испытала это на собственном опыте. Раньше Ронда не жалела свою подзащитную, не говорила ей слов утешения, и Анна была благодарна ей. Это суровое испытание научило ее тому, что сострадание не всегда приносит облегчение.
— Не могу сказать, что я по ней скучаю, — вот что самое ужасное. Очень часто мне хотелось просто свернуть ей шею. — Анна резко замолчала и содрогнулась, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что их никто не подслушивал.
— По-видимому, не одна ты испытывала такое желание. — Ронда мрачно улыбнулась.
Анна была рада, что они выбрали столик, стоящий в углу, а не возле окна. Было только начало двенадцатого, и лишь несколько человек, задержавшихся после завтрака, сидели в зале, а до ланча оставался еще час. Единственные, кто находился достаточно близко, чтобы услышать слова Анны, — это Том Кемп и Вивьен Хикс, но они были слишком заняты друг другом. Анна слышала, что они объявили о своей помолвке, и хотела поздравить их, но разговор обязательно перешел бы на ее затруднительное положение, а она не хотела портить настроение Тому и Вивьен.
— Это парадокс, — сказала Анна. — Люди ненавидели Монику, но в то же время хотели заслужить ее одобрение. — Анна вспомнила Ленни Дакворта — подрядчика, который выполнил кое-какую работу в «ЛореиЛинда» в прошлом году и подал в суд за недоплату. Недавно на улице он подошел к Анне и шокировал ее, залившись слезами. Оказалось, он чувствовал себя ужасно из-за того, что Моника умерла, поминая его недобрым словом.
— Слава, — насмешливо заметила Ронда, — это палка о двух концах.
— Это началось еще тогда, когда Моника была ребенком. — Анна вспомнила, как Моника умела очаровать учителей, чтобы те по-особому к ней относились. И Моника была единственным человеком, который мог обуздать их отца, когда тот уходил в очередной запой. Казалось, Моника всегда знала, что она особенная.
— Даже после смерти она находится в центре внимания.
— Где бы она ни была, я уверена, что сейчас она наслаждается каждой минутой происходящего. — Анна грустно улыбнулась.
На протяжении часа они внимательно изучали каждую деталь отчета. Ронда даже договорилась со свидетелем, бывшим судебно-медицинским экспертом округа, чтобы тот дал показания на предварительном слушании. Они уже заканчивали, когда сотовый Ронды вывел трель оцифрованной интерпретации увертюры из «Вильгельма Теля».
— Да? О, привет! — Ронда внимательно слушала, быстро записывая что-то на конверте. — Спасибо. — Она повесила трубку и сообщила Анне: — Только что пришли результаты по тем отпечаткам. Они оставлены мальчишечьими кроссовками «Найк» тридцать восьмого размера.
— Ребенок? — спросила Анна. — Наверное, он сделал это на спор. — Она почувствовала, как обмякло все ее тело. Она даже не осознавала, какие надежды возлагала на этого неизвестного.
Казалось, Ронда не слишком встревожилась.
— По крайней мере, это исключает одну теорию.
— Какую?
— Что это твои следы.
Анна изумленно посмотрела на нее.
— Зачем бы я стала рисковать свернуть себе шею, перелезая через стену, если могла войти через калитку?
— Чтобы это выглядело как вторжение.
Анна об этом не подумала.
К тому времени как они закончили, был почти полдень. Чай в керамическом заварочном чайнике давно остыл, и от булочек осталось лишь несколько крошек, разбросанных по столу. Со своего места Анна видела освещенную солнцем кухню, в которой суетилась Клэр, — измеряла, взвешивала, замешивала тесто и время от времени наклонялась, чтобы поставить или вытащить что-нибудь из духовки. Мэтт обедал за столиком; все, что могла видеть Анна, это его широкие плечи и заросший красновато-белокурый затылок.
Увидев Клэр и Мэтта вместе, Анна вспомнила о Марке и о том, как близки они стали за последние несколько недель. Он нашел пристанище у Лауры, когда репортеры выследили его возле дома и стали донимать просьбами прокомментировать их отношения. Вспомнив расплывчатое фото в последнем номере «Энкваера», на котором они торопливо садились в машину как пара беглецов, Анна внутренне содрогнулась. Сколько еще времени пройдет, прежде чем Марк устанет от всего этого и сдастся?
Зазвенел колокольчик на двери, и вбежали Финч с Энди. Заметив Анну, они сразу же направились к ее столику.
— Я так и думала, что это твоя машина стоит в первом ряду. — В черных глазах Финч застыла тревога — что-то случилось. — Мы не могли дождаться, когда сможем показать тебе это. — Она полезла в свою брезентовую сумку и достала оттуда чековую книжку. — Никогда не угадаешь, от кого это.
— Маргарет Мур? — пошутила Анна.
Финч закатила глаза, подумав, что эта скупая назойливая особа вряд ли пожертвует больше чем пять центов.
— Я намекну. Подумай о лотерейном билете.
Анна вспомнила, что мельком видела статью в «Кларионе», но тогда она была слишком поглощена своими мыслями, чтобы обратить на это особое внимание. Теперь содержание статьи всплыло в ее памяти.
— Клем Вули?
Финч глотала слова, стремясь побыстрее рассказать всю историю. Самый эксцентричный человек города и автор изданной им книги «Моя жизнь с Иисусом» купил пару лотерейных билетов — он все покупал в двойном экземпляре, начиная от сэндвичей и заканчивая билетами в кинотеатр, что бы ни показывали в «Парке Рио». Один из лотерейных билетов сделал его богаче на пять тысяч долларов.
— Клем заявил, что Иисус хотел бы, чтобы они принадлежали тебе.
— Не знаю, что и сказать. — Анна покачала головой, не в состоянии в это поверить и улыбаясь при мысли о том, что Иисус освобождает ее под залог при помощи выигрышного лотерейного билета — это придавало новое значение ее спасению.
— Подумать только, — послышался чей-то голос. — Старый простофиля не такой уж сумасшедший, как все думают!
Анна подняла глаза и увидела Мавис, вытирающую руки о фартук. Бабушка Энди держалась на почтительном расстоянии, но она так волновалась, что не могла устоять, чтобы не вмешаться в разговор.
— Бабушке об этом лучше знать, она давно ему нравится! — воскликнула Энди. Мавис ухмыльнулась и подбоченилась. Энди была маленького роста с кудрявыми черными волосами, а Мавис — высокая и угловатая, с волосами цвета ржавчины.
Мавис фыркнула.
— Не слушайте эти глупости! — Даже сейчас, будучи восьмидесятилетней вдовой, Мавис сохранила манеры кокетливой ирландки и, должно быть, в свое время вскружила не одну голову. Она наклонилась поближе и почти шепотом сообщила: — Хотя, правду сказать, он даже в молодости был не таким, как все…
— Может, Клем просто видит то, что остальным недоступно? — задумчиво проговорила Финч.
— Только не говори, что ты стала глубоко религиозным человеком, — поддразнила ее Мавис. — Лучше будь начеку, а то не успеешь глазом моргнуть, как отец Риардон будет лить воду на твою голову.
