Джулия опять улыбнулась. Она все еще была матерью, не только дочерью. Лили все еще была ее ребенком и уже — подругой.
— Мне тридцать восемь, а тебе почти семнадцать. Мы разъехались, потому, что нам обеим так хотелось, а теперь опять вместе. Мы здесь потому что любим друг друга, а не потому, что являемся принадлежностью друг друга. Я буду здесь всегда.
Лили кивнула.
— Я рада, что ты приняла такое решение.
— И я тоже, — сказала Джулия.
— Тогда чего мы ждем? — скомандовала Лили. — Едем, — она взглянула на письмо, — Эссекс, Форрестер-террас, 76.
Теперь уже Джулии хотелось повременить, несмотря на то, что они еще ближе подошли к цели. Ей хотелось дать себе какое-то время, но она боялась, что у нее не так-то его много. Она чувствовала себя виноватой в том, что не спешит обратно в свой монтебелльский парк, чтобы работать с Томазо, подготавливая все к летнему сезону. В Лондоне она уже не находила себе достойного применения и лишь выполняла кое-какую работу в квартире Феликса. Был конец пасхальных каникул, и Лили нужно было возвращаться обратно в Леди-Хилл, к школьным занятиям.
Прошли годы с тех пор, как Джулия поменяла свой образ жизни, отгородилась от всего расстоянием. Ее опять охватило беспокойство и желание убедиться, что в Монтебелле все в порядке.
Но кроме всего прочего Джулия находилась в Лондоне еще и ради Мэтти. Она знала, что должна сделать все возможное и оставаться до тех пор, пока ее подруга не будет больше в ней нуждаться.
Однако нелегко было догадаться, что нужно сейчас Мэтти. Она возвратилась в Коппинз и вежливо отклоняла все предложения навестить ее. Она настояла на том, чтобы миссис Гоппер продолжала присматривать за домом, и уверяла, что скоро вернется к своей работе. Спустя две недели после похорон Митча она согласилась принять участие в коммерческой телевизионной программе.
— Это что-то для рекламы дамских панталон, или деодоранта, или какой-нибудь подобной ерунды, — сказала она Джулии по телефону.
— А ты не знаешь, для какой именно?
— А разве это имеет какое-нибудь значение? — в голосе Мэтти прозвучала некоторая неуверенность. Она призналась, что плохо спит.
— Ты в порядке? — на всякий случай спросила Джулия. — Нельзя ли мне приехать и составить тебе компанию?
После короткой паузы Мэтти ответила:
— Нет, я не в порядке. Но я стараюсь справиться с этим самостоятельно. И пока мне лучше, когда я одна. Митч любил этот дом.
Джулия продолжала наседать на нее.
— Не запишешь ли ты мой номер телефона? Обещай, что позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время дня и ночи.
— Что? Ах да. — В голосе Мэтти была рассеянность, как будто она забыла, что еще не положила телефонную трубку, и успела уже погрузиться в сумрак Коппинза и свои воспоминания.
— Прошу тебя, Мэтти.
— О, Джулия, — прошептала Мэтти, — если бы только он не умер… Если бы все еще был здесь… В этом ты мне ничем не можешь помочь. Даже ты. Ведь не можешь же ты вернуть его мне?
Вот поэтому Джулия оставалась в великолепной квартире Феликса, а Лили составляла ей компанию. И вот однажды в полдень они отправились в Эссекс.
Сначала они обнаружили, что кое-что с тем же успехом могут сделать и не выходя из квартиры на Кенсингтон. Та сторона Форрестер-террас, по которой шли четные номера домов, пострадала от прямого попадания бомбы во время войны, и то, что от нее осталось, разровняли в послевоенные годы. В начале пятидесятых на этом месте построили дома муниципального совета, напротив тех домов, которые уцелели и шли под нечетными номерами. Муниципальные дома выделялись ярко покрашенными парадными дверями и растениями в кадках у ступенек крыльца. Эти дома были в основном заселены молодыми парами. Джулия не надеялась, что кто-нибудь из живущих там теперь мог помнить Маргарет и Дерека Реннишоу и их маленького сына.
— А что если она попала под бомбежку? — спросила Лили.
— Если она там и оказалась, она не погибла, — ответила Джулия. — Я почему-то в этом уверена.
Они прошли уже полторы мили по Патингтон-стрит до того места, где должен был находиться дом семейства Маргарет. «Мои дедушка и бабушка», — подумала Лили, но все ее мысли и устремления были сосредоточены только на Маргарет.
Оказалось, что Патингтон-стрит не коснулась война, но выглядела она менее процветающей, чем добрая половина Форрестер-террас. На одном ее конце находилось агентство новостей, а на другом — скучный бар с пустыми хрустящими пакетами, трепетавшими на ветру у входа над тротуаром. Одиннадцатый номер был четвертым по счету начиная от бара.
Джулия и Лили переглянулись, набрали побольше воздуха в легкие и зашагали по узенькой дорожке к дому. У входа не было колокольчика. На стук спустя некоторое время вышла восточного вида женщина в сари. Она держала на руках ребенка с блестящими карими глазенками. Она плохо говорила по-английски, но достаточно было нескольких слов, чтобы Джулии и Лили стало ясно, что нынешние жильцы одиннадцатого номера никогда не слышали о мистере и миссис Холл или Маргарет и Дереке Реннишоу.
— Давай попытаем счастья в следующем доме, — настаивала Лили.
Но там никого не было дома. В доме номер 13 дверь открыл ярко раскрашенный оболтус. У него была татуировка в виде свастики на предплечьях, а на шее — собачий ошейник, утыканный железными кнопками. Он не обратил никакого внимания на Джулию, но Лили окинул весьма одобрительным взглядом.
— Теперь на этой улице живут только проклятые пакистанцы, — сообщил он ей. — А вы от социального совета или откуда?
— Просто ищем друзей, — поспешно ответила Лили, и они ретировались.
— Если что, — раздалось вслед, — ты, крошка, можешь вернуться сюда в любое время. И, увидишь, ты не будешь разочарована.
Джулия и Лили были так огорчены неудачей, что не могли даже смотреть друг на друга. Они завернули за угол бара и неожиданно увидели еще одну аналогичную улицу с номерами. Джулия удивилась, неужели здесь всегда было так отвратительно, а если так, то почему она раньше никогда этого не замечала.
— Что дальше? — спросила Лили.
— Не знаю, — грустно ответила она. — Не знаю даже, куда отсюда идти. Здесь может оказаться тысяча людей по фамилии Холл. Но Реннишоу ведь необычная фамилия, верно?
— Нет ли где-нибудь чего-то вроде списка тех, кто живет в этом районе?
Джулия резко подняла голову.
— Ну конечно! Список избирателей. Мне бы следовало раньше подумать об этом. — Они направились в Таун Холл и попросили показать им копию такого списка. И тут же нашли нужную фамилию.
В списке было три Реннишоу, и третья была Маргарет.
Маргарет Энн была жива и все еще жила здесь! Теперь, когда поиски подошли к концу, Джулия поняла, как мизерны были их шансы и какой огромной удачей оказалось то, что след, на который они напали, так быстро привел к цели. Она мгновенно почувствовала, что силы покинули ее, ноги у нее подкосились, и она неожиданно опустилась на скамейку в людном коридоре. Некоторые из сновавших взад-вперед людей с любопытством посмотрели на нее.
Лили пританцовывала от радости и победного чувства.
— Мы можем пойти и прямо сейчас увидеть ее.
— Нельзя, Лили. Подумай, каким это может быть для нее ударом.
— Ладно, тогда давай посмотрим, какой у нее номер телефона, и позвоним.
Лили увидела ряд телефонных будок в фойе Таун Холла и побежала туда. Возвратясь через минуту, она протянула Джулии конверт с номером. Джулия смотрела на номер и думала: «Через минуту я могу поговорить с ней». Но она сложила конверт пополам и положила его вместе с письмом Маргарет и ее настоящим адресом. У Лили удивленно вытянулось лицо.
— Мне нужно подготовиться. И попытаться подготовить ее… — Джулия не могла называть ее ни Маргарет, ни матерью. По правде говоря, она надеялась только на то, чтобы просто найти ее. Уже другие страхи стали одолевать ее.
Лили кивнула, стараясь скрыть свое разочарование.
— Все в порядке, мама. Я тебя понимаю.
— Я возьму тебя с собой повидать ее… как только смогу, — пообещала Джулия, сознавая, что это всего лишь увертка. Она чувствовала свою вину перед великодушием Лили, но ей хотелось сделать этот последний шаг без свидетелей. Она хотела встретиться с Маргарет с глазу на глаз, по крайней мере в первый раз. Джулию одолевало нетерпение. Она решила подождать и все обдумать, а потом, может быть, написать письмо. Но уже через два дня она опять поехала в Эссекс. Она одолжила у Феликса автомобиль, надеясь спрятаться в машине, чтобы не торчать на улице у всех на виду. Когда она свернула на Динбэнк, ей пришло в голову, что совершенно новая белая «альфа» может скорее привлечь к себе внимание, чем явиться маскировкой.
Улица была длинной и прямой. Двойной ряд муниципальных домов выглядел просто и опрятно. В окнах некоторых из них виднелись нейлоновые занавески, белые или ярко-розовые, но большинство было без занавесок и с порядочным слоем грязи на стеклах. Кое-где возле домов стояли автомобили, припаркованные наполовину на тротуарах, но такой машины, как у Феликса, конечно же, не было и в помине. Палисадники перед домами вклинивались в дорогу и были отгорожены друг от друга проволочной изгородью, за которой кое-где виднелись кусты роз и лужайки с зеленой травкой, но в большинстве случаев эти участки земли поросли сорняками.
