Но каким же подлецом оказался Фрэнсис Ливайсон! Даже тех немногих встреч м-ра Карлайла и Барбары, свидетельницей которых оказалась леди Изабель, было вполне достаточно, чтобы пробудить ее ревность и гнев и нарушить душевное равновесие; Фрэнсис Ливайсон, будьте уверены, позаботился о том, чтобы ей стало известно о тех встречах, которые она не видела. Ему доставляло удовольствие — он мог признаться в этом самому себе — следить за действиями м-ра Карлайла и Барбары. Через поля вела тропинка с живой изгородью, и, когда ничего не подозревавший м-р Карлайл шел на работу (он ехал верхом разве что в одном случае из пятидесяти, утверждая, что ходьба на работу и обратно позволяет ему сохранять здоровье), капитан Ливайсон, как змея, крался за изгородью, наблюдая за всеми действиями м-ра Карлайла, за его встречами с Барбарой, если таковые происходили; он видел, как м-р Карлайл иногда сворачивал в рощу. Возможно, он даже видел, как Барбара выбегала из дома, чтобы встретиться с ним. Обо всем этом, в значительно приукрашенном изложении, узнавала леди Изабель; вполне естественно, что ею овладела лихорадочная ревность. Вряд ли есть необходимость объяснять, что Барбара ничего не подозревала о чувствах леди Изабель: ей и в голову не приходило, что та может ревновать к ней. Если бы кто-нибудь рассказал ей об этом, она бы рассмеялась ему в лицо. Счастливая жена м-ра Карлайла, с ее завидным положением любимой супруги — и вдруг ревнует к ней, к женщине, которую он никогда не одарил ни восхищенным взглядом, ни единым словом любви! Да уж: Барбару было бы нелегко в этом убедить.
Насколько же эти домыслы не соответствовали действительности! Эти встречи м-ра Карлайла и Барбары, отнюдь не наполненные нежностями и словами любви, скорее причиняли ей боль, поскольку сама тема их разговоров была мучительна для нее. Барбара вовсе не наводила удовольствия в этих встречах: наоборот, она страдала, и, если бы не жизненная важность этих разговоров для судьбы Ричарда, вообще попыталась бы не встречаться с ним. Бедная Барбара, несмотря на то, что не сумела совладать со своими чувствами несколько лет назад, все-таки думала и чувствовала, как настоящая леди, и ей приходилось преодолевать собственную гордость, заставляя себя тайком встречаться с Арчибальдом Карлайлом. Но Барбара, в своей любви к брату, подавляла всякие мысли о собственном благе и упрямо шла вперед ради Ричарда.
Однажды утром м-р Карлайл сидел в своем личном кабинете в конторе, когда вошел м-р Дилл.
— Некий джентльмен желает видеть Вас, мистер Арчибальд.
— Вы же знаете, Дилл, что в данный момент я слишком занят, чтобы принимать кого-нибудь.
— Именно это я и сказал ему, сэр, а он заявил, что подождет. Это капитан Торн, который гостит у Джона Герберта.
Глаза м-ра Карлайла встретились с глазами почтенного джентльмена, и на их лицах появилось какое-то особое выражение. М-р Карлайл посмотрел на бумаги, которые изучал, как бы пытаясь поточнее рассчитать свое время. Затем он снова поднял глаза на своего клерка и сказал:
— Хорошо, Дилл, я приму его. Просите.
Дело оказалось довольно простым. У капитана Фредерика Торна были некоторые неприятности «с векселем», которые, увы, иногда случаются и с прочими доблестными капитанами; он пришел за советом к м-ру Карлайлу.
М-р Карлайл не знал, как ему поступить. Этот капитан Торн был приятным, обаятельным человеком, который еще более выигрывал при близком знакомстве; человеком, которому м-р Карлайл с удовольствием бы помог, чисто по-дружески и даже отбросив, профессиональный интерес, выпутаться из неприятностей. Однако, если он был, как они подозревали, тем самым негодяем, который совершил это преступление, м-р Карлайл приказал бы пошире распахнуть дверь своей конторы, чтобы тот поскорее покинул ее.
— Вы не можете посоветовать, что мне следует предпринять? — спросил тот, почувствовав нерешительность м-ра Карлайла.
— Я, разумеется, мог бы дать Вам совет, но — Вы должны извинить меня за прямоту, капитан Торн — я предпочитаю знать, кто является моим клиентом, прежде чем взяться за его дело, или вообще принять его в качестве клиента.
— Я в состоянии заплатить Вам, — ответил капитан Торн. — У меня нет проблем с наличностью; вот только этот вексель…
М-р Карлайл сначала раздраженно прикусил губу, а потом рассмеялся.
— Вы сделали вполне логичный вывод из того, что я сказал Вам, — заметил он, — но, уверяю, я думал вовсе не о Вашем кошельке. Мой отец взял за правило никогда не вести дела незнакомых людей: если он не был уверен в порядочности человека и правоте его дела, он не брался за него; я также руководствуюсь теми же принципами. Благодаря им, мы добились такого положения и состояния дел, которого редко удается достичь поверенным. И сейчас, называя Вас незнакомцем, я отнюдь не выражаю тем самым сомнение в Вашей порядочности, а лишь придерживаюсь своей повседневной практики.
— У моей семьи обширные связи, — капитан Торн попробовал подойти к делу иначе.
— Простите меня: семья здесь ни при чем. Если даже бедный батрак, если нищий из работного дома придет ко мне за советом, я с удовольствием дам его, при условии, что это честный человек, совесть которого чиста. Повторяю еще раз: Вы не должны обижаться на мои слова, ибо я не пытаюсь бросить тень на Вас; я лишь говорю, что плохо знаю Вас и свойства Вашей натуры.
«Странные речи из уст юриста, к которому пришел потенциальный клиент», — именно так подумал капитан Торн, можете не сомневаться. Однако, м-р Карлайл говорил столь вежливым тоном, вел себя столь любезно, одним словом, истинно по-джентльменски, что обидеться на него было просто невозможно.
— Ну как же мне убедить Вас в том, что я порядочный человек? Я служу своему Отечеству с шестнадцати лет, и ни один из офицеров нашего полка не имел причин жаловаться на то, что я — плохой товарищ. Для большинства людей мое положение офицера и джентльмена само по себе могло бы служить достаточной гарантией. Справьтесь обо мне у Джона Герберта. Вы же дружны с семейством Гербертов, а ведь они не отказали мне в крове.
— Действительно, — ответил м-р Карлайл, чувствуя, что не может более возражать, и ясно понимая, что все люди считаются невиновными, пока не доказано обратное.
— Во всяком случае, я проконсультирую Вас относительно того, что нужно предпринять в данный момент, — добавил он, — хотя, если это дело будет продолжаться, я не могу поручиться, что буду вести его, поскольку в данный момент я очень занят.
Капитан Торн изложил суть своей проблемы, и м-р Карлайл порекомендовал ему, что предпринять в данной ситуации.
— Вы, случаем, не приезжали в Вест-Линн лет десять назад? — внезапно спросил он, когда их разговор подходил к концу. — Однажды, будучи в моем доме, Вы отрицали это, но я по некоторым замечаниям, вырвавшимся у Вас, пришел к заключению, что Вы бывали здесь.
— Да, я приезжал сюда, — ответил капитан Торн доверительным тоном. — Я могу Вам в этом признаться конфиденциально, однако мне не хотелось бы, чтобы это стало широко известно. Я жил тогда не в самом Вест-Линне, а неподалеку от него. Дело в том, что, когда я был еще беспечным юнцом, я останавливался в нескольких милях отсюда и попал в одну переделку, связанную с… одним словом, это была любовная интрижка. Я тогда повел себя не лучшим образом, и теперь не хотел бы, чтобы в графстве распространилось известие о моем приезде.
При этих словах сердце м-ра Карлайла учащенно забилось, ибо он сразу вспомнил о Ричарде Хэйре. Признание в «любовной интрижке», казалось, подтверждало его подозрения.
— Да уж, — многозначительно сказал он. — Девушку звали Эфи Хэллиджон.
— Эфи… как Вы сказали? — повторил капитан Торн, широко раскрыв глаза и не сводя их с м-ра Карлайла.
— Эфи Хэллиджон.
Капитан Торн все так же смотрел на м-ра Карлайла, причем разговор этот, казалось, забавлял его.
— Вы ошибаетесь, — заметил он. — Эфи Хэллиджон? Никогда раньше не слышал этого имени.
— Вы разве ничего не слышали об ужасной трагедии, разыгравшейся в этих местах примерно в то же время, — тихо и выразительно ответил м-р Карлайл. — Отец Эфи Хэллиджон…
— Одну минутку! — торопливо перебил Торн. — Это же неправда, что я никогда не слышал этого имени. Эфи Хэллиджон? Это же та девушка, о которой мне рассказывал Том Герберт: она — что же с ней случилось? — исчезла, а отец ее был убит.
— Убит в своем собственном коттедже, чуть ли не на глазах у Эфи; убит… убит…
М-р Карлайл спохватился; он говорил более эмоционально, чем обычно.
— Хэллиджон много лет честно проработал у моего отца, — уже более спокойно закончил он.
— А преступление совершил молодой Хэйр, сын судьи Хэйра и брат этой милой девушки, Барбары. Теперь, когда Вы заговорили об этом, я припоминаю, что мне рассказывали. В мой первый вечер у Гербертов я видел там судью Хэйра и его коллег, которые дымили двенадцатью трубками одновременно; в тот вечер я также встретился с мисс Барбарой у ворот Вашего парка, и Том рассказал мне об убийстве. Ужасное несчастье для Хэйров. Полагаю, именно по этой причине молодая дама все еще не замужем: с ее состоянием и наружностью ей давно бы уже пора сменить фамилию.
