Неужели Хари порвал с ней? Кони заметила, как она нервно вцепилась в нож и вилку, хотя еды на столе не было.
— Все эти годы ты не зря теряла время, он, наверное, женится на тебе, — сказала Кони.
— Я не подхожу для семейной жизни.
— Но он практически жил с тобой. — Кони надеялась, что эта тактика сработает. Сказать ей, что Сиобан была главной в жизни Хари.
— Конечно, дома он не получал любви, он должен был уходить куда-то, — сказала Сиобан.
Сейчас она пила кьянти из стакана Кони.
Кони взглядом и движением руки дала знак официанту, чтобы принесли еще вина и стакан. Что-то подсказало ему, что не нужно задерживаться возле их столика, и, поставив бутылку и стакан, он ушел.
— Я долгое время любила его.
— Хорошо же ты любила, вытряхнув из него все и отправив в тюрьму.
— К этому времени вся моя любовь уже прошла.
— А я всегда любила, — с горечью сказала Сиобан.
— Я знаю. И за что же тебе ненавидеть меня, я же не ненавидела тебя.
— О, правда?
— Нет, я знала, что ты нужна ему, и до сих пор, думаю, нужна.
— Нет, больше нет. Когда он выйдет, то уедет в Англию. И в этом виновата ты. Из-за тебя он не имеет возможности жить у себя на родине. — У Сиобан был несчастный вид.
— Вероятно, ты поедешь с ним.
— Нет. — И снова в ее глазах появилось сумасшествие.
Очень важно было для Кони сейчас поступить правильно.
— Я ревновала его к тебе. Ты дала ему в жизни все: любовь, понимание, незаменимую поддержку в работе. Он проводил с тобой большую часть времени, ради бога, почему я не должна была ревновать? Но поверь, я никогда не испытывала ненависти к тебе.
— Я так понимаю, ты считала, что пусть он будет со мной, чем у него будет много женщин, так?
Кони знала, что должна быть очень осторожной. Она смотрела на потерянное лицо Сиобан, которая всегда любила Хари Кейна и любит до сих пор. Неужели возможно, что она не знала о его связи с девушкой из авиакомпании, с владелицей маленького отеля в Гальвее, с женой одного из инвесторов? Она всматривалась в лицо Сиобан и понимала, что та верила, что она была единственной женщиной в жизни Хари Кейна.
Кони проговорила задумчиво:
— Я думаю, это правда. Мне легче было думать… и хотя мне это не нравилось… все же к мысли, что он с тобой, я привыкла. Как я и говорила, он в самом начале должен был жениться на тебе.
Сиобан слушала внимательно, потом сверкнула глазами, прищурилась и заговорила:
— И когда ты поняла, что я слежу за тобой здесь и написала это письмо, почему ты не испугалась?
Кони все еще была напугана.
— Я полагаю, ты все-таки понимаешь, что только тебя он любил. К тому же я обо всем позаботилась, и тебя бы забрали, если бы ты причинила мне вред.
— Что ты сделала?
— Я написала своему поверенному, приложив копию твоего письма, что в случае моей внезапной смерти в Риме или где-либо в другом месте, у меня есть все причины подозревать тебя.
Сиобан кивнула почти восхищенно. Но, несмотря на невозмутимый вид, у Кони до сих пор были ватные ноги, и она мечтала только об одном: поскорее укрыться в отеле.
— Я ничего тебе не сделаю, — сказала Сиобан тихим голосом.
— Ну, наверняка тебе будет обидно войти в одну дверь тюрьмы в то время, как Хари выйдет на свободу через другую, — сказала Кони совершенно спокойно.
— Как у тебя получается быть такой хладнокровной? — спросила Сиобан.
— Годы и годы одиночества, — ответила Кони. Она вытерла неожиданно появившуюся от жалости к самой себе слезу, встала и направилась к официанту, чтобы оплатить счет.
— Grazié, tante grazié, Signora, — сказал он.
Она прошла мимо Сиобан, кинув на нее быстрый взгляд, но не сказала «до свидания».
В баре, где Бэрри и Фиона искали друзей, с которыми он познакомился на Кубке мира, было очень шумно.
— Вот в этом углу мы сидели, — сказал Бэрри.
Огромные толпы народа собрались около гигантского телевизора. В этом матче все были против «Ювентуса». Не важно, кто играл, «Ювентус» был врагом. Началась игра, и Бэрри невозможно было оторвать от экрана. Фионе тоже было интересно.
— Ты любишь футбол? — спросил у нее какой-то мужчина, и Бэрри сразу же обнял ее за плечо.
— Она немного понимает, но я был здесь, именно в этом баре, когда Ирландия играла за Кубок мира.
— Ирландия! — воскликнул мужчина, и они стали обсуждать игру, называть какие-то фамилии, так что Фиона уже не улавливала смысл. У нее разболелась голова.
— Бэрри, если ты любишь меня, то позволь мне уйти в отель. Я знаю дорогу, здесь надо идти все время прямо, а потом повернуть налево.
— Я даже не знаю.
— Ну, пожалуйста, что здесь такого.
— Бэрри, Бэрри, — позвали его друзья.
— Будь аккуратнее, — сказал он.
— Я оставлю ключ в двери, — сказала она и послала ему воздушный поцелуй.
Здесь было так же безопасно, как на улице своего района в Дублине. Счастливая Фиона подходила к отелю, радуясь, что Бэрри встретил своих друзей. Похоже, все они оказались там случайно, сначала даже никто не помнил имен друг друга. Но, наверное, это нормальный способ общения мужчин. Фиона подняла голову и посмотрела на окно, на котором стояли ящики с геранями. Здесь цветы казались более яркими, чем дома. Конечно, это из-за климата. Когда все время светит солнце, это совсем другая жизнь.
Проходя мимо бара, она увидела мистера Дьюна, сидевшего в одиночестве. Перед ним на столе стоял стакан с пивом. Его лицо было грустным, а взгляд отрешенным. Повинуясь неожиданному импульсу, Фиона резко открыла дверь и вошла.
— Мистер Дьюн… Мы оба предоставлены самим себе.
— Фиона! — казалось, он вышел из оцепенения. — А где Бартоломео?
— Со своими футбольными друзьями. А у меня разболелась голова, и я решила вернуться.
— О, так он встретился с ними, как здорово! — мистер Дьюн улыбнулся доброй улыбкой.
— Да, он так рад. А у вас как настроение?
— О, все отлично. — Но его голос звучал совсем невесело.
— Вы не должны здесь сидеть один, а где Синьора?
— Она встретилась с какими-то друзьями с Сицилии, оттуда, где она жила, понимаешь. — В его голосе чувствовалась печаль и горечь.
— О, это хорошо.
— Для нее хорошо, она проводит вечер с ними.
— Но это только один вечер, мистер Дьюн.
— Да, только один. — Он выглядел таким расстроенным, как двенадцатилетний школьник.
Фиона посмотрела на него с интересом. Она так много знала. Например, ей было все известно о его жене, которая крутила роман с отцом Бэрри. Сейчас между ними все кончено, но, очевидно, он до сих пор получает от миссис Нел письма с требованием объяснений и телефонные звонки. А ведь это Фиона способствовала их разрыву. Она знала от Граньи и Бриджит, что мистер Дьюн несчастлив в семейной жизни и что он даже обустроил для себя маленькую комнату в итальянском стиле и почти не выходил оттуда. Она знала, так же как и все здесь, что он любил Синьору. Фиона вспомнила, что сейчас в Ирландии развод был возможен.
Внутренний голос Фионы говорил ей, что не нужно вмешиваться, но голос новой, уверенной в себе женщины диктовал другое. Она сделала глубокий вдох.
— Синьора как-то говорила мне, что вы сделали явью ее мечту. Она сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя такой нужной, пока вы не дали ей эту работу.
Мистер Дьюн ответил не сразу:
— Так было до того, как она не встретила этих сицилийцев.
— Она сегодня снова мне это повторила за ленчем.
— Сегодня? — Он был как ребенок.
— Мистер Дьюн, могу я поговорить с вами откровенно?
— Конечно, Фиона.
— И вы никому никогда не расскажете о нашем разговоре, особенно Гранье и Бриджит?
— Уверяю тебя.
Фиона почувствовала слабость.
— Возможно, мне нужно выпить, — сказала она.
— Кофе, воды?
— Я думаю, бренди.
— Раз так, то я тоже закажу себе бренди, — сказал Эйдан и обратился к официанту.
— Мистер Дьюн, вы знаете, что миссис Дьюн нет с вами.
— Я заметил.
— Ну, она неправильно себя ведет. Понимаете, у нее дружеские отношения, даже больше, чем просто дружеские, с отцом Бэрри. И мама Бэрри… ей от этого очень, очень плохо. Она пыталась покончить жизнь самоубийством.
— Что? — Эйдан Дьюн был абсолютно шокирован.
— Но сейчас между ними все кончено. Разрыв произошел на вечеринке в Маунтинвью. Если вы помните, она буквально сбежала. И сейчас мама Бэрри чувствует себя намного лучше.
— Фиона, все это не может быть правдой.
— Я серьезно, мистер Дьюн, но вы поклялись никому не рассказывать.
— Это полная чушь, Фиона!
— Нет, это чистая правда. Вы можете спросить свою жену, когда вернетесь домой. Она единственная, кто сможет обо всем рассказать. А может быть, лучше не затевать этот разговор. Бэрри ничего не знает, Гранья и Бриджит ничего не подозревают, зачем всех расстраивать. — Она посмотрела так уверенно через свои огромные очки, в которых отражались огни бара, что Эйдан полностью поверил ей.
