- Мальчишки всегда выражали свое сожаление, однако вновь уезжали и вновь принимались за свое. Я видел, как матушка плакала, когда их отдавали на воспитание, и я поклялся, что сам я ни за что не заставлю ее так плакать. Боже, как же я их ненавидел!
Сора почувствовала, как мускулы на груди Николаса вздулись, словно он сейчас взорвется от ярости, и робко поинтересовалась:
- А они вас били?
- О нет. Они просто с таким презрением относились ко мне, что меня всего наизнанку выворачивало.
Николас рассмеялся неприятным рычащим смехом.
- Бить меня? Нет, они пытались сделать из меня мужчину. Пытались заставить меня получать удовольствие от возможности разбить себе башку. Отец, бывало, повторял, что не понимает, как это он умудрился произвести на свет такого подлого трусишку.
Конь рванулся вперед от натянувшейся в руках Николаса узды.
- Он отправил меня на воспитание к лорду Питеру, потому что тот был самым лучшим рыцарем во всей Англии.
Николас сделал глубокий выдох, освободив свою грудь, и понизил голос, передразнивая своего отца:
- Лорд Питер выпестовал величайшего воина всего христианского мира.
Вернувшееся к Соре прежнее душевное состояние заставило ее возразить:
- Не может быть, чтобы лорд Питер и Уильям жестоко обходились с вами!
- Ну, разумеется, нет. Я стал рыцарем лишь потому, что лорд Питер беспрестанно нянчился со мною. Я почти и не замечал его брезгливости ко мне. А вот Уильяму н хватало ума скрывать свое отношение.
Сора ничего на это не сказала; она поняла, что это правда. Николас впал в молчаливые размышления, однако вскоре они поднялись на холм, прыснули лучи солнД' и Сора сообразила, что они выбрались на дорогу. И конь, и Николас оживились, и рука его вновь стала блуждать по животу Соры. Отчаянно пытаясь отвлечь чем-нибудь его внимание, Сора спросила:
- А куда мы едем?
- В Крэнский замок. Это моя самая надежная крепость. Она расположена на высоких белых скалах над морем. Большой зал продувают ветра с океана, однако верхние покои лучше, чем в Берке.
Николас прижался своей щетиной к щеке Соры в притворном восхищении:
- Я выбрал его специально для вас.
Всегда рассуждая трезво, Сора вывернулась от Николаса и проницательно уточнила:
- А еще из-за того, что он хорошо укреплен?
Николас рассмеялся тем самым низким смехом с придыханием, который преследовал Сору в Берке и от которого она и сейчас покрылась гусиной кожей.
- Это одна из причин, по которой я вас и полюбил. Вы так рассудительны.
Когда он опрокинул ее наземь в лесу, уперся коленями в ее спину, а запястья скрутил за спиной, то он говорил таким же скрипящим голосом с ледяной решимостью:
- Я бы мог взять вас прямо теперь,- сказал он тогда,- но сначала я научу вас любить меня.
От пронзившего Сору при этом воспоминания страха ей захотелось сжать колени, сидя на лошади, однако она боялась пошевельнуться и привлечь внимание Николаса к своей открытой позе. Вместо того она вступила с ним в спор:
- Это же глупо. Не можете вы полюбить слепую женщину. Вы могли бы полюбить мои земли, а вот меня - никогда.
- Ваши земли, и правда, привлекательны, однако тут вы ошибаетесь. Я действительно люблю вас. Сперва я лишь жаждал владеть вами, также как и всей прочей собственностью Уильяма. Однако по мере того, как я следил за вашими отношениями с Уильямом, в сердце моем расцвело страстное желание стать объектом вашей любовной привязанности. Когда я увидел, как Уильям очарован вами, то алчность моя обратилась в любовь.
- Вы хотите сказать, что любите меня потому, что я нужна Уильяму?
- Нет,- внес уточнение Николас.- Я люблю вас по тому, что вас любит Уильям. Уильям предан вам, Уильям живет ради вас.
- Нет, на самом деле он меня не любит.
При воспоминании о той сдержанной вежливости, с которой распростился с ней перед отъездом Уильям, у Соры на глазах неожиданно навернулись слез отчаяния.
- О, он вас любит. Я вижу все признаки этого чувства,- поющими интонациями сплетника сообщил Николас.- Уильям любил и свою предыдущую жену, однако мне кажется, что вас он любит больше.
- Что вы имеете в виду?
Сора напряглась; она понимала, что ей не следует поддерживать этот разговор, однако ей было не под силу сдержаться и не выслушать размышления Николаса о том, что представляет собою ее Уильям.
- При Анне он был доволен, умиротворен, счастлив. С вами он не удовлетворен, он постоянно без ума от вас Он счастлив, когда счастливы вы, он вечно ищет способы доставить вам радость. Он хочет убивать мужчин, которые смотрят на вас. Он с таким вожделением смотрит на вас во время еды, будто вы какое-то блюдо, приготовленное специально для него.
Всем сердцем желая поверить словам Николаса, но боясь этого, Сора неуверенно засмеялась:
- О, бросьте вы, Николас.
Николас многозначительно и зловеще добавил:
- Он придет за вами. Кровь застыла в ее жилах.
- Его нет в Берке. Он представления не имеет, что меня нет дома.
- Я знаю. Я видел, как он понесся осаждать замок Чарльза. Я следил за ним с прошлого полнолуния.
С прошлого полнолуния.
Сора констатировала этот факт безо всякого удивления.
- После свадьбы мне пришлось отправиться в Крэн, чтобы подготовить его к вашему приезду и отдать распоряжения. После этого я вернулся и жил в лесу, однако вы никак не выходили туда. Я ждал только вас,- решительно пояснил Николас.
- Неужели моя особа столь важна?
- Прекрасная леди, вы являетесь средоточием всего моего плана! Захватив вас, я получил возможность иметь полное представление о том, как станете поступать вы и как станет поступать Уильям.
Сора сплела руки на талии.
- Говорю же вам, что его нет. Он не узнает, где я.
- Узнает. Узнает скоро, если не знает уже. Я позаботился об этом.
***
Чувствуя себя полнейшим дураком, Уильям стоял под стенами замка Чарльза и ревел:
- Ты не смеешь сдаваться, чума на тебя! Я осадил твой замок!
Чарльз выглянул из амбразуры зубчатой стены и прокричал в ответ:
- Ты победишь, так какая же тебе разница, черт побери? Я даже не знаю, по какому поводу ты осаждаешь меня!
- Ты шутишь!
- Шучу!? Я стою тут до неприличия раздетый и продрогший на холодном ветру, в моей постели лежит так и не получившая удовлетворения прекрасная дева, а ты утверждаешь, что я шутки шучу? Да ты спятил,- заявил Чарльз с твердой убежденностью.
- Я-то не сумасшедший,- возразил Уильям.
- Сумасшедший, раз торчишь там в то время, как подъемный мост открыт, а в моем очаге пылает огонь. Однако поступай как знаешь.
Чарльз повернулся и прокричал через плечо:
- Я слишком замерз, чтобы с тобой спорить.
Уильям помялся, переступив с ноги на ногу. Войско Уильяма с самого раннего утра, стоя на первом в этом году морозе, дожидалось солнца и сигнала к атаке. Сейчас его тяжеловооруженные воины скрючились, сидя на корточках, или, облокотившись на стволы деревьев, смотрели, как выдыхаемый ими воздух на морозе превращается в пар. Стоя в замешательстве и во гневе, они не смотрели ни на Уильяма, ни на замок, где с волшебной неторопливостью опустился подъемный мост.
Уильям взглянул на манящие ворота, затем на своих воинов. Ловушка?
- Черт побери,- пробормотал он.
Подтянув пояс, он обнажил меч и широкими шагами справился по мосту во двор замка.
Приученные угадывать ход мысли своего господина, воины разделились на две группы, и половина их отправилась за ним по пятам, а вторая половина осталась снаружи в боеготовности. Группка людей во с Уильямом, вышедшая на открытое пространство внутри крепостных стен, осмотрелась. Полуодетые солдаты, стоявшие в замке, в ответ с отвращением взирали на них, зевая и дрожа от холода. Они были настолько не готовы к бою, что Уильяма охватил ужас.
- Черт побери,- тихонько обратился он к Ченнингу.- Неужто мой отец так плохо готовил Чарльза? Осада означала бы его полную гибель.
- Вероятно, он считает, что ему не за что особенно биться,- предположил тяжеловооруженный воин.
Уильям резко развернулся и вспыхнул, а Ченнинг пожал плечами. Вновь отвернувшись от него, Уильям подошел к дверям центральной башни и заглянул вовнутрь. Ничего. Ни спрятавшихся солдат, ни кипящей смолы, предназначенной для выливания на головы осаждающих. Уильям вытащил меч и взобрался по лестнице в большой зал. Ничего. Только суетящиеся там и сям слуги, расстилающие скатерти на столе, да запах свежеиспеченного хлеба, исходящий из корзин на комодах вдоль стен. Уильям медленно прокрался в зал, прижимаясь к стене спиной и ощущая абсурдность ситуации, а его солдаты последовали за ним, повторяя его перемещения. По гримасам, которые искажали их лица, Уильям заподозрил, что абсурдность происходящего они ощущают даже еще острее, поэтому он выпрямился и снова произнес:
- Черт побери.
На сей раз он произнес эти слова громко, и Чарльз отозвался, отодвинув в сторону ширму, которая загораживала его кровать:
