Вечером стало труднее. Она было решила пойти в бассейн, но вспомнила о своей шее, так что пришлось остаться дома и заняться хозяйством.
— Знаешь, меня каждый раз, когда звонил телефон, бросало в дрожь.
— А Роберт звонил?
— Нет. Но я все время боялась, что он позвонит. Или придет, не дай Бог…
В конце концов она выключила телефон и стала смотреть ужастик по телевизору. В постель она отправилась поздно, сожалея, что засиделась и насмотрелась всякой чертовщины.
В воскресенье было еще хуже. Обычный звонок домой отнял у нее остатки сил. Потом она опять выключила телефон, проверила дверные замки и принялась готовиться к занятиям.
Промучившись часа полтора, она сдалась, не в силах придумать ничего путного. Тогда она решила заполнить пустые бланки фамилиями своих учеников, но и это у нее не получилось.
— Я испортила все бланки. У тебя есть чистые?
— Есть немного. — Кейт поглядела на часы. — Извини. Что же он все-таки сделал?
— Сейчас скажу. Я еще никогда так не радовалась понедельнику… правда-правда. Мне хотелось только одного — поскорее оказаться в школе и забыть обо всем. Но тут пришел почтальон…
— Эми, у нас почти нет времени.
— Извини. — Она вздохнула. — Ты ведь поняла, что, когда я убежала от Роберта, на мне ничего не было?
Кейт нахмурилась.
— Радуйся, что ты жива.
— Я не все забрала, а надела только пальто.
Воспоминания вновь завладели ею. Эми почти чувствовала прикосновение пальто к голой спине, ледяной асфальт под ногами. Она стиснула пальцы, словно вновь держала в них ключ. Слава Богу, все обошлось.
— Что принес почтальон?
— Чулок.
— Роберт вернул его?
— Даже упаковал в рождественский пакет.
— Не слишком ли много страданий из-за одного чулка?
— В маленькой коробочке, — продолжала Эми, — совсем маленькой… — Она проглотила комок в горле. — Адрес был напечатан. Наверное, я бы в любом случае открыла коробочку. Я ведь ее приняла у почтальона и расписалась в получении.
Эми взяла себя в руки и рассказала остальное. Как пошла в свою чистую кухню за ножницами, как постояла около раковины, глядя в сад, как разрезала бумаги и увидела…
— Не чулок? Еще что-то, отчего ты сама не своя? Правильно?
Эми кивнула, открыла сумку, достала коробку и положила ее на стол. Сверху на приклеенной к коробке белой бумажке был нарисован глаз с черным зрачком и коричневой с желтым радужкой.
Кейт подалась вперед.
— Неприятная штука.
— Наверное, он хотел изобразить себя.
— Он что-нибудь написал? — спросила Кейт.
— Зачем? И так все понятно.
— И там был чулок?
Эми кивнула.
— Скрученный в виде гнездышка…
— Гнездышка?
Эми открыла коробку и положила на стол каштан.
— Ну и что? — не поняла Кейт.
— Смотри лучше. Он весь побит сверху донизу.
— Понятно.
— Ему пришлось потрудиться, — сказала Эми. — Присмотрись, и сама все поймешь. Если к тому же учесть, что он сравнивал мои волосы с каштаном…
Кейт потеряла дар речи.
— Но он же не мальчишка. — Она взялась за чулок. — Смотри, весь изрезан. Я согласна, все это отвратительно. — Она покачала головой. — Ты сохранила бумагу?
— Да. Хотя не вижу в этом смысла. Ты, наверное, подумала о полиции? Ну и что я им скажу?
— Скажешь, что получила это по почте.
— Каштан? Чулок? Изображение глаза?
Кейт помолчала немного.
— Думаю, на этом все закончится.
— Если закончится.
— Не нужно, дорогая. Он показал свой характер, вот и все.
— А вдруг он еще захочет его показать? Что, если он… если он будет меня преследовать?
— Перестань. В конце концов, он амбициозен, много работает, и у него просто не будет времени на тебя.
— Ты права, — немного успокоилась Эми. — В воскресенье он приглашен к младшему Дрю.
— Да? — Кейт обдумала эту информацию. — Поэтому он сделал тебе предложение?
Эми кивнула.
— Наверное, они предложили ему приехать с девушкой, вот он решил, что я как раз подойду.
— Жаль, что ты не приняла его предложения.
Эми уставилась на нее.
— Приглашения?
— И то, и другое. Может быть, свозив тебя на ланч, он бы сам раздумал жениться на тебе.
— Не понимаю. — Однако, несмотря на свое отчаяние, она видела, что Кейт поддразнивает ее. — Ты же знаешь, что я не ем рыбу ножом.
— Увы, ты не из тех женщин, которые со всем соглашаются. В самом деле, — продолжала она, будто бы обдумывая новые подробности, — ты очень любишь учить.
— Ну нет! Не больше, чем все учителя! — мгновенно взвилась Эми.
— Посмотрел бы он на тебя в обычной жизни, а не только в постели, — стояла на своем Кейт, — он бы уже давно с тобой расстался.
— Просто я умею заставить мальчиков вести себя хорошо, когда они теряют чувство меры…
Эми улыбнулась, чувствуя, как расслабляются мускулы у нее на лице. Выпад Кейт показался ей забавным.
— Я ведь и его заставила, правда? По крайней мере, если не заставила, то…
— Заставила, заставила… — Кейт посмотрела на часы. — Нам пора.
Эми убрала каштан в коробку и посмотрела на нарисованный глаз.
— А ведь он не умеет рисовать.
— Он многого не умеет.
— Да, — согласилась Эми и вслед за Кейт поднялась со стула.
Она чувствовала себя значительно спокойнее и увереннее, чем час назад. Она поглядела в окно на уходящие вдаль холмы. Где-то там стоит мерзкий дом, и в этом мерзком доме мерзкий человек строит планы, как запутать ее. Ему это отчасти удалось; наверное, еще лучше удалось бы, если бы ее подруга не вселила в нее уверенность в собственных силах.
Она представила себе молоток, падающий на несчастный каштан, но это видение тут же растаяло в бледно-голубом зимнем воздухе.
— Знаешь, ему не нравилось, как я готовлю, — заметила она. — Слишком просто на его вкус.
Кейт улыбнулась.
— Я как раз хотела об этом сказать.
— Ты собиралась составить список причин, которые должны были отвратить его от женитьбы на мне?
— Я бы составила, если бы понадобилось. Тебе лучше? Правда?
— Намного лучше. — Эми повесила сумку на плечо. — И… Кейт… — Она чуть-чуть помолчала. — Спасибо.
— Мисс, моя сестра ходит на курсы машинописи, — объявила синеглазая Трейси Норрис. — И каждый новый параграф они начинают… — она сделала долгую драматическую паузу, — с красной строки.
Эми постаралась скрыть раздражение от того, что девочка поймала ее на ошибке. На драматических уроках ничего подобного не случается. Там она в своей тарелке, а уроки английского ведет, чтобы заполнить пробелы в расписании.
На драматических уроках, думала Эми, дети увлечены, и у них нет времени ни на что другое.
— Не полдюйма, как вы говорите, — стояла на своем Трейси.
— Но так в книжках, — растерялась Эми со своей вечной готовностью признать свое незнание. — Я посмотрю.
Она сказала себе, что надо будет спросить у Кейт, а пока прошла по классу, приблизилась к парте Трейси и открыла книгу, которая лежала перед ней.
— Пока я не выяснила, пиши, как тут.
Трейси внимательно читала страницу, не желая сдаваться.
— Первый параграф начинается с красной строки.
— И это все. Смотри дальше. Ну же, Трейси, работай, а то мы никогда не закончим… Тим!
— Я, мисс. — Розовощекий Тим Хорнер обернулся с первой парты, изображая совершенную невинность. — Я только…
— Только тратишь время впустую. Как всегда.
Класс ждал, зная, что будет дальше. Эми возвратилась к своему столу, на сей раз громко стуча каблуками, чтобы усилить напряжение.
— Ты пробездельничал еще семь минут. Всего двадцать три.
— Да, мисс. Прошу прощения, мисс.
Тим наклонился над тетрадью. У него был самый высокий показатель бессмысленно потраченного времени, что неминуемо должно было привести к сокращению большой перемены, и эта угроза заставила его наконец приняться за дело. Остальные, позлорадствовав, вновь взялись за упражнение.
— Как пишется «седло», мисс? — спросила Дженни.
Это означало, что она покончила с упражнениями и берется за изложение. Эми вздохнула при мысли, что пора читать дальше о лошади, и написала «седло» на доске. Когда она оглянулась, все сидели, уткнувшись в свои тетради, и Эми подумала, что, пока они заняты, не стоит отвлекать их внимание. С другой стороны, в любую минуту им могла потребоваться ее помощь, так что она все равно своими делами не займется.
Половина четвертого, отметила про себя Эми, и подавила зевок. Чего-чего, а зевать на драматических уроках ее никогда не тянуло. Здесь же сиди и смотри. Еще пятнадцать минут, и звонок. Сегодня она ляжет рано и будет спать, спать. Слава Богу, у нее есть Кейт. После их разговора у Эми стало гораздо легче на душе…
— Что, Мартин? — спросила она заглянувшего в дверь ученика.
