— Прекрати, Брэм.
Она заговорила быстро, стараясь смягчить свой голос — из дипломатических соображений.
— Я не видела тебя несколько лет. Если ты хотел быть моим мужем все это время, то почему ты не попытался встретиться со мной?
— Я был на войне, ты забыла? Я не мог вернуться тогда, когда мне этого хотелось. Я не мог приехать к тебе и вернуть тебя. Однако если бы ты жила здесь, в Америке, я мог бы обговорить с тобой наши дела, и мы бы не расстались.
— Я и раньше говорила тебе, что не хочу принимать участия в твоей войне. Я не желала оставаться здесь и подвергать себя такой опасности.
— Опасности! Ты никогда не была в реальной опасности. Как моя жена, ты могла бы жить в Солитьюде под охраной. Ты была бы в целости и сохранности, пока я бы не вернулся к тебе.
Он встал и направился к ней, заставив Маргариту снова откинуться назад.
— Но ты не слушала, когда я говорил тебе об этом. Ты без умолку болтала о своем идиотском французском гражданстве. Но что ты никак не могла принять во внимание, так это то, что ты вышла замуж за меня. Этот факт мог бы заставить тебя хотя бы относиться с уважением к тому, что волновало меня.
— Мне было только шестнадцать. Я была молода, очень импульсивна и эгоцентрична.
— Да, но ты была достаточно взрослой, чтобы нести ответственность за свои действия. Твой отец должен был бы обратить на этот факт внимание и смириться с этим. — Он подходил все ближе и ближе, тесня ее. — Ты вела себя бесстыдно, Маргарет. Ты очаровала меня. Ты завладела моим сердцем и заставила меня плясать вокруг тебя. И я был рад. Я женился на тебе. Затем, спустя несколько часов, ты предала свою любовь и уехала. И теперь ты заплатишь за это.
Маргарита пыталась выскользнуть из-под него, но его руки держали ее крепко. Прижатая к спинке кровати, она была абсолютно беспомощна.
— Мне было шестнадцать, — повторила она, слабея. — Я лишь потом осознала, как я была глупа, когда сбежала от тебя.
— Ты могла вернуться ко мне. Ты могла написать.
— Мне сказали, что ты погиб! — ее голос сорвался.
— Но ведь это не так.
Брэм схватил ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
— Я выжил. Больше половины моих товарищей погибло за то время, пока я был на войне, но я выстоял. Знаешь ли ты, что заставило меня остаться в живых? — Она не могла ни говорить, ни думать. Он был слишком тяжел и слишком страшен во гневе. — Ты, — прошептал он, но слово это не было похоже на комплимент. — В день, когда ты бросила меня, я поклялся, что снова найду тебя. И как только закончится война, ты опять будешь моей женой.
Его губы были придвинуты почти вплотную к ее лицу, и это заставило Маргариту задрожать.
— Я поклялся, что совершу обряд первой брачной ночи, и каждая следующая ночь с этих пор вселяла в меня надежду.
— Раздевайся, Маргарет.
Его жена дрожала. Брэм мог разглядеть, как ее дыхание мелкими толчками заставляло трепетать ткань ее платья. Настолько тугого, что грудь выглядела небольшой. Лишь шнуровка на лифе не позволяла полам платья распахнуться.
Она была так красива!
Брэм забыл — нет, не забыл, он просто не принимал во внимание тот факт, что, словно шедевр искусства, она с годами становилась только прекрасней, ее краски — ярче, волосы темнее — глаза — еще более манящими.
— Давай, Маргарет. Неужели мое общество тебе настолько неприятно? — Его палец дотронулся до ее груди, скользнув по нежным веснушкам на открытом участке тела. Брэм с восторгом смотрел, как ее голую шею и лицо заливает розовый румянец.
— Я не смущаю тебя? — спросил он сухо.
— Ты смущаешь сам себя, — попыталась сыронизировать она.
— Думаю, что мое поведение легко объясняется обстоятельствами, о которых мы оба знаем.
— Ты прервал мою свадьбу!
— Я был вынужден это сделать. Представь себе, в каком я был шоке, когда узнал, что моя жена собирается выйти замуж во второй раз!
— Ты мог встретиться и поговорить со мной лично.
— Я хотел огласки.
— Огласки?
— Я хотел, чтобы все в Балтиморе знали, что ты моя. И теперь у тебя нет возможности вернуться к этому человеку, Маргарет.
— Я хочу развода, — сказала она упрямо.
— Я его не дам тебе.
— Ты сможешь жить с женщиной, которая ненавидит тебя?
Палец у нее на груди настойчиво отогнул край ее декольте и стал проникать глубже.
— Ты не ненавидишь меня, Маргарет.
— Как ты можешь так ошибаться?
Его рот растянулся в усмешке. Она почувствовала себя слабой женщиной, в разорванном платье, запертой в ужасном гостиничном номере, ссорящейся со своим давно потерянным мужем.
— Ты не ненавидишь меня, Маргарет. Ты даже слишком далека от этого. Я вижу, что глубоко в твоих глазах теплится искорка былой страсти. Возможно, в этом мы схожи с тобой.
— Ты можешь разглядеть там лишь ненависть.
— Удовольствие.
— Нет!
— Неужели? Тогда почему ты так странно тяжело дышишь? — Он положил ладонь на ее левую грудь. — Почему твое сердце так сильно бьется?
— Ты мне противен.
— М-м. Возможно, но совсем чуть-чуть. Под маской гнева ты скрываешь бурю другого сорта. Поцелуй меня, моя девочка.
Это была фраза, которой Брэм приглашал ее к любовной игре. Много лет назад. Он знал, что она помнит даже такие мелкие, интимные детали их отношений. Он снова схватил ее за подбородок.
— Поцелуй меня.
— Нет.
Это был очень слабый отказ, он воспользовался этим и наклонил голову, с каждой секундой сокращая расстояние между их губами.
— Нет.
Брэм улыбнулся. Маргарита сама не знала, что говорит. Он видел, что она инстинктивно тянется к нему, а не отталкивает его. Ее губы были раскрыты, глаза стали темней и влекли его своим таинственным блеском. Он так часто раньше видел ее такой, но тогда она была совсем еще девочкой, а не зрелой женщиной.
Ему с трудом удалось заставить себя отпустить ее.
— Ты права. Я не должен целовать тебя. Не сейчас. Мы не станем этого делать, пока снова не узнаем друг друга.
Выражение ее лица комично сочетало в себе недоверие и разочарование.
— Может быть, позже. После ужина.
— Ужина?
— Ты, наверное, голодна?
— Если бы не ты, я бы сейчас пировала у Ротшильда.
Брэм остановился.
— Если хочешь, мы можем поехать туда.
— Нет.
Он быстро оделся и стал застегивать рубашку, но она взяла его руку.
— Я не могу вернуться туда.
— Почему?
— Будет скандал, — ответила Маргарита, поджав губы.
Он подошел вплотную к ней.
— Тебя никогда не волновали скандалы. Ты, наоборот, любила быть в центре внимания.
— Если это приносило какие-то хорошие результаты. Но я не хочу говорить…
— Ты не хочешь, чтобы на тебя смотрели с жалостью, а не с завистью.
Она собралась было ответить ему, но не нашлась.
— Ты не очень-то изменилась с тех пор. Ты немного жестока, но все так же привлекательна.
— Я совсем не это имела в виду.
Он пожал плечами.
— Жаль, что ничем уже нельзя помочь.
— Помочь?
Брэм не слушал ее.
— Я распоряжусь насчет еды. И еще, Маргарет, — добавил он, зная, что стоит ему уйти, как его жена попытается сбежать. — Чтобы быть уверенным, что ты никуда не денешься… — С сумасшедшей быстротой он вытащил откуда-то наручники и, прежде чем она успела опомниться, защелкнул одно кольцо на ее запястье, а другое — на ножке кровати. — Это подарок. От моего брата Мики.
— О! — ее вопль отчаяния был слышен, вероятно, во всем коридоре.
— Я знаю, что это не очень вежливо, но ты видишь: я не доверяю тебе.
Прежде чем уйти, он страстно поцеловал ее и добавил:
— Ты все так же хороша на вкус, Маргарет. Пожалуй, даже лучше, чем когда-либо.
Дверь под напором чуть было не слетела с петель, когда, изрыгая проклятия, в комнате появился проворный джентльмен.
Услышав шум, Маргарита приготовилась к следующему этапу борьбы, но это был не Брэм. Вместо него перед ней возникла фигура Франсуа Жоли.
— Франсуа!
— Mon Dieu![1] Я почти час дожидался, когда этот людоед уберется отсюда, — проворчал он, снимая пиджак и поправляя цепочку от часов. — Человек в моем возрасте не должен скрываться и красться в тени, как обыкновенный вор. — Он поучительно поднял вверх палец. — Я прятался в ужасно грязной отвратительной нише с пугающей статуей этого… в общем, черт его знает, кто это был… слишком долго.
Маргарита вскочила с кровати, чтобы радостно обнять его, но тут же упала обратно, так как ее не пускали наручники.
Глаза Жоли негодующе вспыхнули.
— Sacre bleu![2] В какие игры играет этот человек?
Она почувствовала, как ее затопляет волна жара, и поспешила объяснить:
— Он пытается таким образом удержать меня здесь.
