От боли в сдавленном до синяков плече, от унизительности своего положения Сора продолжала настаивать:
- Так что же она сказала, когда вы убили его?
- Она не хотела, чтобы я покидал ее, но меня заставили пойти на это.
Сора ухватилась за подсказку.
- А она плакала, когда вы покидали ее?
Николас не обратил внимание на этот вопрос.
- Отец оторвал остальных мальчиков от нее рано, но она держала меня при себе до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. Она говорила мне, что никогда не отпустит меня, и я поклялся остаться с ней навечно.
- Она плакала, когда вы покидали ее?
- Наследство досталось мне слишком поздно, и она уже не видела этого. Она умерла.
- Так, значит, плакала? Она плакала, потому что вы предали ее так же, как и все остальные.
- Я не предавал ее.
Николас произнес это сквозь стиснутые зубы, и от давленной горечи в его голосе Сора вздрогнула, а затем выпрямилась.
- Бедная ваша матушка. Сидела здесь одна-одинешенька со своими воспоминаниями, ждала, когда вернется ее сыночек. Ждала, ждала, пока вы овладевали рыцарским искусством, дурачились с другими парнями и задирали бабам юбки на голову.
- Я не развлекался. Это была работа, работа беспрестанная. Я постигал мастерство рыцаря и приучал Артура следовать за мной, как собака. И я не задирал юбки женщинам, кроме тех случаев, когда...
- Когда - что?
- Когда они лезли драться со мной, а это была работа.
- Вы не хотели предаваться радостям, пока ваша мать страдала в одиночестве.
- Совершенно верно.
В его голосе Сора угадала улыбку.
- Вы понимаете меня. Я был уверен, что поймете. Сора обдала его своим презрением:
- Я знаю, что вы лжете мне. Я знаю, что вам доставляло удовольствие вышколить Артура следовать за вами с бездумной преданностью. Я знаю, что вам доставляло удовольствие следить за тем, как он разрушает себя своими дурацкими планами в отношении Уильяма. Я знаю, что вам доставляло удовольствие драться с женщинами, бить их и вынуждать делать то, что вам хочется.
- Откуда вы можете это знать?
- Потому что так вы поступаете и со мной. Вам доставляет удовольствие издеваться над беззащитным человеком. Вы хватаете меня, наблюдаете за тем, как я бьюсь, словно мотылек, пойманный безмозглым мальчишкой. Как, по-вашему, что бы подумала на этот счет ваша матушка? О том, какое удовольствие вы получаете от манипулирования людьми? Тому ли она вас учила?
- Моя мать была святой!
- Нет, не была. Неудивительно, что отец ваш избавил ее от заботы воспитывать вас. Это была капризная, вероломная женщина, которой была невыносима мысль отпустить своих сыновей.
Словно змея, бросающаяся в атаку Николас вцепился ей в горло. Сора в панике ухватилась руками за его запястья, однако сухожилия на руках разъяренного Николаса окаменели. Она отбивалась ногою, однако у Николаса руки оказались слишком длинными, чтоб можно было дотянуться до него. Большими пальцами Николас сдавил ей дыхательное горло, и тотчас агрессивность Соры пошла на убыль. Грудь ее распирал воздух, который был не в состоянии вырваться наружу, и она бешено царапала Николаса ногтями. Отшвырнув Сору как тряпичную куклу, Николас резко перевернул ее, склонился над ней, и тут в уголке сознания ее вспыхнули слова Уильяма: "Делай то, чего от тебя не ожидают".
Колени ее подогнулись, и она рухнула всем своим телом наземь. Вес ее сместился, и пальцы Николаса соскользнули с горла. Она успела сделать выдох, прежде чем он вновь поймал ее и вцепился ей в горло с вполне очевидным намерением, как человек, готовый выполнить свою обязанность, и с удовольствием.
Он ничего не говорил, она говорить не могла. Она поняла, что умирает, потому что услышала, как воздух наполнил тонкий вой. Неужели хлопанье ангельских крыльев напоминает писк комара?
Николас отпустил ее, и она, задыхаясь, рухнула на пол. По мере того, как пульсация крови в голове замедлялась, на ум ей стали приходить мысли о том, что он, вероятно, играет с ней, поджидая, когда она пошевелится, чтобы убить ее. Однако вой становился все громче и превращался в слова.
- Нельзя, милорд. Она же благородная дама. Нельзя убивать даму.
- Болван.
Николас произнес, словно это было какое-то откровение:
- Я могу делать все, что ни пожелаю.
- За ней приедут лорд Уильям. Они захотят повидать ее.
Слова Бронни звучали вымученно и неуверенно, поскольку он возражал тому, кто стоял выше его по положению, и в то же время боялся замолчать.
- Уильям приедет один. Я дам ему посмотреть на труп, а затем...
- Ах, нет,- громко воскликнул пораженный Бронни.- Никто не удержит лорда Уильяма, если он увидит ее труп. И пытаться бесполезно.
Он посомневался и добавил:
- И даже если вам удастся убить его, то мне не хлтелось бы, чтобы эти два привидения поселились в моем замке. Тяжело дыша, Николас метался взад и вперед, взад и перед, двигаясь мелкими, быстрыми шажками. Подойдя затем к Соре и остановившись подле нее, он ногой повернул ее на спину. Она распростерлась на спине, лишь наполовину преувеличивая свои муки и страх.
- Подыми ее, - приказал Николас. - Посмотрим, поумнеет ли она, когда замерзнет и проголодается, а сырость темницы проникнет в ее кости.
- Нельзя ее бросать в эту дыру, - завозражал Бренди- Она же леди.
- Она - мегера, и заслужила свое. Подыми ее!
Ярость Николаса обрела холодность и четкость.
- Или это сделаю я.
Сора подняла руку в мольбе к Бронни, и тот прошаркал к ней.
- Мне жаль, миледи, мне очень жаль, но я к вам не прикасался.
Своими большими руками он схватил ее за плечи и заставил вскрикнуть от боли.
- Прошу прощения, миледи, - снова пробормотал он, и она знаком попросила его помочь.
Осторожными движениями он постепенно ослаблял свои объятия, пока Николас не рявкнул:
- Унеси ее сейчас же!
Бронни одним стремительным движением оторвал Сору от земли.
- Простите, - пробормотал он, неся Сору на руках вслед за Николасом.
Они спустились по потайной лесенке в подземелье, и Бронни вновь попросил прощения:
- Я бы ни за что не посмел прикоснуться к вам, миледи.
Соре все было безразлично. Стремясь сохранить силы для своей последней схватки с Николасом, она была рада теплу и поддержке со стороны Бронни. Она надеялась, что голос не подведет ее - не должен подвести. Голос оставался ее единственным оружием в этой неравной борьбе. Голос и ее голова; а голова, кажется, работала медленно, в ней наступило помутнение от боли и шока.
Вино, пропитавшее дерево, травы, мясо, напоминают о себе слишком долго; запахи кладовой окружили ее. Здесь можно было бы найти люк, который встраивался в пол в любом замке. Люк, который ведет к мучениям и смерти.
Теперь ей надо было заговорить, ей необходимо заговорить с ним. Она прохрипела, бросив пробный шар.
- Николас.
Бронни замедлил шаг, но Николас не ответил. Возможно, он не расслышал; а, возможно, пренебрег ею.
- Николас,- сделала она еще одну попытку, и голос ее прозвучал громко. Тем не менее он еще резал слух хрипел от боли.
- Я хочу, чтобы вы мне дали одно обещание.
Они остановились, все трое, и она услышала скрежет металлической ручки и скрип несмазанных петель. Затем дверь с грохотом рухнула на пол, и пахнуло прокисшим воздухом. Это было смрадное дуновение сырости и ужаса, плесени и страданий.
Сора отшатнулась. Довольный ее реакцией, Николас произнес:
- Могу обещать похоронить вас заживо.
- А там темно?
Слова ее были окрашены сарказмом, и Николас послал ей проклятие. Не устрашась этого, Сора настаивала:
- Я хочу, чтобы вы обещали мне, что не подсадите ко мне Уильяма.
Горло саднило, и Сора поднесла к нему руку, чтобы легче было говорить. Ей необходимо было сохранить голос для последней своей уловки.
- Я ненавижу его. Я убью его, если вы посадите его ко мне.
- Это что еще за фокусы? - скептически поинтересовался Николас.
- Никакие это не фокусы. Мы поссорились. Поссорились перед его отъездом. Неужели вы не помните, как я плакала в лесу?
- В лесу, где я вас поймал? Да, вы плакали.
- Я плакала, пока все глаза не выплакала.
В его интонациях проскользнуло презрение:
- Он вас обожает.
- Уильям требует от меня большего, чем я способна ему дать. Он требует от меня обязательств полностью отдаться ему. Ему нужны и моя душа, и мой разум. Он хочет, чтобы я зависела от него во всем, в то время к ему от меня ничего не нужно. Вы-то знаете Уильяма. В известно, что он ожидает.
Горечь в словах Соры озадачила Николаса.
- Да.
Внимательно смотря на Сору, Николас медленно прошелся по комнате еще раз, туда и обратно.
- Прошу вас, не сажайте его со мною. Я не могу выносить его требований, а он поклялся...
- Заставить вас уступить?
Николас издал злобный смешок, и Сора услышала, как он потирает руки о кожаные панталоны для верховой езды, которые были на нем.
- Очень хорошо. Очень, очень хорошо. Подавай веревку, Бронни, и спускай ее.
