Интуиция подсказывала ей, что такие дети, как Эли, инстинктивно чувствуют, когда ими пренебрегают, и это вызывает у них активный протест. Тут можно было ожидать серьезной проблемы: детский протест может облечься в опосредованные формы. Ей не придет письмо от адвоката ее семилетнего сына: «Мой клиент выражает неудовольствие тем, что вы неподобающим образом исполняете свой родительский долг, и оставляет за собой право подать иск на невосполнимый ущерб, который может последовать в результате вашей неосмотрительности».
Насколько это было бы проще! В действительности же следовало готовиться к тому, что недовольство Эли выразится в самых разнообразных и разрушительных моделях поведения. А к тому времени, как она поймет, какова подоплека подобного поведения, будет уже слишком поздно.
Снежная буря, разыгравшаяся в Новой Англии, была под стать той, что терзала душу Тимоти.
Он был рад, что у него оказалось мало работы. Составление учебных планов, инспекционные поездки в школы, подготовка к лекциям. Он не рассчитывал, что физическая нагрузка принесет ему подлинное моральное облегчение. Но молился хотя бы о победе над бессонницей. И порой Господь действительно ниспосылал ему тяжкий сон без сновидений.
Тим честно рассказал кардиналу Малрони все, что ему стало известно о своем незаконном происхождении, и изъявил готовность оставить и пост, и сан.
Его Преосвященство был тронут его искренностью и заверил Тима, что, хотя формально рождение вне брака и делает получение духовного сана невозможным, в Каноническом праве содержится немало прецедентов, позволяющих считать его статус духовного лица вполне легитимным.
— Это классический случай ecclesia supplet, — напомнил он. — Иными словами, за тобой стоит сама Церковь. А кроме того, — добавил он с не свойственной для лица такого ранга прямотой, — мы не можем себе позволить лишиться человека твоей квалификации. Чтобы удержать стену от падения, нам требуется еще с десяток таких же верных слуг божьих.
И Тим с головой ушел в новую работу.
Хотя все искренне оплакивали уход Мэтта Риджуэя, очень скоро его достижения померкли перед успехами его харизматического преемника. Отец Тимоти Хоган, казалось, был рожден зажигать пламя в молодых сердцах. Слушатели ловили каждое его слово, а те, кто не понимал его страстных латинских аллюзий, воспринимали это как стимул к изучению языка, хотя бы только для того, чтобы иметь возможность оценить красноречие своего педагога.
Начальство не замедлило отметить его успехи. Уже в начале второго учебного семестра кардинал Малрони призвал его к себе.
— Боюсь, сейчас я примусь сбивать тебя с пути праведного, — строгим голосом объявил Его Преосвященство.
— Не понимаю… — Тим был несколько озадачен.
— Ага, вот я и нашел твое слабое место! — Кардинал улыбнулся. — Ты сам не знаешь себе цену. В любом случае, своими многочисленными талантами ты заслужил сомнительную честь стать моим личным советником.
— Прошу прощения?
— Ты молод и умен. Мне нужна твоя помощь, хотя бы для того, чтобы в полной мере оправдать доверие ко мне Рима. Так что я решил назначить тебя на такое место, чтобы ты всегда был под рукой. У тебя будет собственный секретарь. Ну, что скажешь, Тим? Не возражаешь?
— Конечно, нет, Ваше Преосвященство, — ответил тот и с тоской добавил: — Если честно, мне будет не хватать этих долгих поездок из одной школы в другую. Пейзаж Новой Англии успокаивает истерзанную душу.
— Об этом не беспокойся. — Кардинал опять улыбнулся. — В моей канцелярии у персонала слишком много работы, чтобы позволять себе душевные терзания.
Он от души рассмеялся собственной шутке.
Вскоре Малрони начал привлекать Тима к различным мероприятиям, имеющим целью сбор средств. Сперва — на неофициальной основе. Поначалу Тим был не в восторге от таких поручений, поскольку прекрасно представлял себе, что толпа, ожидающая увидеть человека в красной шапке[76], с неудовольствием встретит его приветствие: «Его Преосвященство сожалеет…» Однако, к его изумлению, жалоб не было, а с течением времени на подобные мероприятия все чаще стали приглашать именно его самого.
Кроме того, ему было теперь в чем исповедаться, ведь он открыл в себе тщеславие — он определенно ощущал удовольствие, оказываясь в центре внимания.
Однажды весной, за чашкой чая, кардинал как бы между прочим спросил:
— Тим, ты что-нибудь знаешь о балансовых отчетах? Дебет, кредит и все такое прочее…
— Боюсь, ничегошеньки, — признался Тим.
— Отлично. Я знал, что мы с тобой родственные души. Я всю неделю молился, чтобы Господь вразумил меня, и теперь у меня сильное ощущение, что для поправления дел нам требуется невинная душа. Так сказать, агнец среди быков.
— Не понял аллегории, Ваше Преосвященство. Это что-то из Эзопа?
Малрони расхохотался так, что крест у него на груди заплясал.
— Мальчик мой, не жди от меня эрудиции! Это очередная из моих дурацких смешанных метафор. «Быки», как я понимаю, означают хорошие новости с финансовых рынков, а агнцев в данном случае двое — мы с тобой.
После чего он уже безо всяких околичностей поведал Тиму о затруднительном положении Бостонской епархии, что было типично для всех епархий в стране: паства неумолимо сокращается, а пожертвования падают.
— У нас, разумеется, есть солидный фонд, — объяснил кардинал, — но он восходит еще ко временам расцвета клана Кеннеди. К сожалению, за прошедшие годы наши банкиры не сумели заработать для нас достаточно денег, чтобы, по меньшей мере, компенсировать инфляцию. Завтра мы с ними обедаем. Надо навести там шороху, а не то у нас школьники зимой замерзнут из-за нехватки дров.
— Мне кажется, я за всю жизнь ни разу не задумывался о деньгах, — сказал Тим. «Разве что когда разбил окно в чужом доме», — добавил он про себя.
— Отлично. — Кардинал был доволен. — Значит, будешь свободен от стереотипов.
В мире частного банковского капитала, возглавляемом протестантским истеблишментом, бостонская фирма «Макинтайр энд Аллейн» была заметным исключением. На самом деле их репутация — да и сами активы — поднялись как раз благодаря тому, что для денег католической церкви понадобились управляющие-католики. В кризисе 1929 года их клиенты выжили именно в силу того, что контора знала лишь один способ ведения бизнеса — консервативный. Теперь, в семидесятые, это достоинство обернулось вопиющим недостатком. И многие клиенты, подчас даже в третьем поколении, отказались от стратегии каменного века и сделали выбор в пользу чего-то более рискованного — наподобие авантюристов типа Майкла Милкена из компании «Дрексел».
К концу семидесятых «Макинтайр энд Аллейн» закрыли филиалы в Филадельфии и Балтиморе, сохранив свой нью-йоркский офис на прежнем месте, главным образом, чтобы не менять фирменных бланков. Отделение фирмы в Бостоне оставило за собой элегантное, отделанное красным деревом помещение в старинном здании в центре города.
Выйдя из лифта, кардинал и его личный помощник увидели рабочего, который менял табличку «Макинтайр энд Аллейн» на новую, где фигурировала третья фамилия — «Лури».
— У вас какие-то изменения? — полюбопытствовал кардинал, когда они с Тимоти оказались в зале заседаний. Их собеседниками были оба старших партнера.
— Свежая кровь, — сказал Макинтайр-старший. — Хотя, строго говоря… — Он помялся, но все же закончил: — Не столько Лури к нам присоединяется, сколько мы к нему. Он купил контрольный пакет.
Кардинал Бостонский заволновался. Тим высказал беспокойство своего шефа вслух:
— Как вы могли это сделать, не посоветовавшись с Его Преосвященством?
— При всем моем почтении, — важно изрек мистер Аллейн, — деятельность мистера Лури не имеет никакого отношения к портфелю архиепископства. Он придерживается исключительно агрессивного метода, тогда как у нас есть четкие указания от вашей канцелярии воздерживаться от любых рискованных сделок.
— Прошу прощения, мистер Аллейн, — перебил Тим. — Мне кажется, называя свою стратегию «консервативной», вы вряд ли делаете себе комплимент. Насколько я понимаю, вы так привыкли, что мы довольствуемся годичными выплатами и процентами, что никогда всерьез не занимались нашим капиталом. И теперь, когда сократились и капитал, и проценты с него, мы оказались перед ужасной перспективой вынужденного закрытия школ.
Кардинал нагнулся к Тиму и шепнул:
— Молодец, мой мальчик! Не против дальше сам с ними разбираться?
— Я?! — ахнул Тим.
— Если хочешь, оставлю тебе свою шапку, — пошутил Малрони, после чего повернулся к банкирам. — Джентльмены, отныне наши финансовые дела будет курировать отец Хоган. Можете считать, что наши с ним мнения полностью совпадают. Надеюсь, Господь ниспошлет вам вдохновение, и вы сумеете вытащить нас из этой ямы.
