Каждая возможная проблема этого брака промелькнула в ее сознании как предупредительный сигнал, яростно мигающий в темноте. Его дети будут изо всех сил противиться этому браку, устрашающая миссис Баннермэн (она уже догадывалась, что может быть только одна миссис Баннермэн, и это будет не она) возненавидит ее с первого взгляда, она будет задавлена обязанностями, с которыми даже не желает иметь дело и к которым совсем не готова: огромное состояние, дома, слуги, семейные проблемы… А как насчет ее прошлого? Что бы Артур сейчас ни утверждал, он вовсе не обрадуется, если все откроется — не говоря уж о том, что скажут его родные.
— Проклятье, Алекса. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты обязана ответить мне. Да или нет?
Она слышала его голос сквозь глухой туман своих многочисленных страхов, слышала и знала, что пути к отступлению отрезаны. Если она откажет, он, возможно, простит ее, но их связь никогда не будет прежней. С одной стороны она была в ярости, за то что он без предупреждения изменил их отношения, но с другой понимала, что он предлагает ей одним шагом достичь богатства, безопасности, положения в обществе, возможности делать, что только пожелает — все это он протягивает ей на серебряной тарелочке. И кроме того, она его любит, напомнила она себе. Это главное, нет, единственное, что, в конечном счете, имеет значение.
Она и раньше шла на риск, но никогда — на такой. Были сотни, возможно, тысячи причин, чтобы сказать: «нет». Вместо этого она услышала свой слабый, тихий голос, произносящий:
— Да.
Когда Артур Баннермэн хотел чего-то достичь, он достигал этого быстро.
Во вторник, на другой день после того, как он сделал ей предложение, утро он провел в кабинете Гарвард-Клуба, перекусил наскоро вместе с Бакстером Троубриджем, которого отыскал, естественно, в баре, нанес личный визит управляющему отделения Рокфеллеровского центра в «Морган Гаранти», сделал из офиса этого джентльмена несколько телефонных звонков и заехал домой, чтобы переодеться перед встречей с Алексой на квартире в Фонде. Все это он рассказал ей, когда они обедали в «Лютеции», сидя за угловым столом, заботливо укрытым от зала ширмой.
— Бакстер был пьян? — спросила Алекса. Она сама была немного пьяна — Артур настоял на бутылке шампанского.
— Бакстер никогда не бывает пьян в обычном смысле этого слова. Его система заключается в том, чтобы постоянно поддерживать в организме определенный уровень алкоголя как масло в моторе автомобиля. Если ему верить, он точно знает, каков этот уровень. Я давно его не видел, и успел забыть, насколько он скучен. Однако он передает тебе наилучшие пожелания. Он обнаружил несколько ветвей рода Уолден за пределами штата Нью-Йорк. Я не набрался храбрости сказать, что они здесь ни при чем. А жаль: ты бы получила на свое генеалогическое древо двух епископов от Епископальной Церкви, мэра Рочестера и помощника морского министра.
— Я могу обойтись и без них.
— Я тоже так считаю. Став миссис Баннермэн, ты приобретешь гораздо более пышное генеалогическое древо и больше родственников, чем может пожелать разумный человек — и епископов, и прочих… Никогда не мог понять, почему французам обязательно нужно испортить прекрасный бифштекс каким-нибудь проклятым соусом. — Он увидел Андре Сольтнера, шеф-повара, взиравшего на него от дверей, и ответил широкой улыбкой: — Tres, tres bien[33]! — воскликнул он, выражая свое удовлетворение, и, как только Сольтнер повернулся спиной, принялся соскребать соус с мяса. — Ты не можешь завтра освободиться во время ленча? — спросил он. — На час или два?
— Конечно. А что?
— Я разговаривал с губернатором. Он — отличный парень, для демократа. Мы поженимся завтра, в час, у судьи Розенгартена. Сначала, с утра Джек отвезет тебя на анализ крови — там уже все устроено. Не будет ни шумихи, ни прессы. Мы подъедем к зданию суда на Фоли-сквер, припаркуемся на служебной стоянке, и воспользуемся служебным же лифтом… Должен заметить, у тебя не очень-то счастливый вид.
— Я не ожидала, что это случится так скоро. Я даже не знаю, что надеть.
— Дорогая, это гражданская церемония. Не думаю, что из-за этого стоит беспокоиться.
— Девушка должна быть нарядной на собственной свадьбе.
— Да, конечно, — ответил он, излишне отрывисто, отметила она, для человека, получившего то, чего он хотел, как будто он многое оставил недосказанным. Он отодвинул тарелку. — На другой день после свадьбы, — продолжал он, — нам нужно подписать кое-какие бумаги. Я собираюсь обратиться к молодому юристу — по очевидным причинам, Кортланд де Витт вне обсуждения. Тем временем я хочу тебе кое-что передать. — Он вынул из кармана два конверта. Открыл один и достал маленький ключик. — «Морган Гаранти», офис Рокфеллеровского центра. Спрашивай Джеральда Саммерса, управляющего.
— Зачем, Артур? Для чего?
— Если со мной что-то случится, отдашь этот ключ Саммерсу. Он проводит тебя в хранилище, где есть депозитный сейф на твое имя. Сделаешь это без промедления. Поняла?
— Да, но зачем? С тобой ничего не случится.
— Надеюсь, что нет. Уверен, что нет. У меня нет причин в этом сомневаться. Но это предосторожность. В конце концов, никто не покупает страховой полис, потому что собирается умереть на следующей неделе…
— А что в сейфе, Артур?
— Документы. Инструкции. Существует лишь один шанс из миллиона, что тебе придется его открыть, так что не беспокойся. Однако не потеряй этот ключ. Он — то удостоверение личности, которое тебе нужно. — Он положил ключ обратно в конверт, запечатал его и протянул ей. — Чтобы ты несколько приободрилась, — сказал он, открывая следующий конверт, — вот это — для тебя. Свадебный подарок.
Он достал из конверта великолепное бриллиантовое кольцо. Оно не отличалось изысканной оправой — только узкий золотой кружок, увенчанный огромным бриллиантом.
Баннермэн надел ей кольцо на палец с деликатностью ювелира и кивнул.
— Кажется, подходит, — удовлетворенно сказал он.
— Это как хрустальный башмачок? Если бы не подошло, значит, я бы оказалась не той, кого ты искал?
Он рассмеялся.
— Нет-нет. Оно очень давно принадлежит семье, однако, насколько мне известно, никакой особой маши в себе не заключает. Камень — подарок Киру от Сесила Родса, после того как он вложил часть капитала в открытие южно-африканских золотых шахт. Кир велел изготовить из него кольцо для бабушки, но она его никогда не носила. Подарила его моей матери, а та — Присцилле. Оно, конечно, не имеет такой родословной как драгоценности Британской короны, но ты — четвертая миссис Баннермэн, которая будет им владеть.
Она взглянула на бриллиант, пытаясь представить, сколько оно может стоить. Возможно, больше, чем ее отец заработал за целую жизнь, полную тяжелого труда. Впервые мысль о том, что она может действительно вскоре стать «миссис Баннермэн», показалась ей реальной.
Довольно странно, но бриллиант вовсе ее не обрадовал. Кольцо словно принадлежало иному миру, не имеющему с ней ничего общего. Она сомневалась, что когда-нибудь почувствует его своим.
— У тебя такой вид, будто ты готова заплакать, — сказал он.
— Не готова. И не заплачу. Но не думаю, что привыкну носить это кольцо.
Он улыбнулся.
— Привыкнешь, вот увидишь. — Поднял бокал с шампанским. — За долгий и счастливый брак.
Она чокнулась с ним и выпила. Посмотрела на кольцо и задумалась, какова будет ее жизнь в браке. В ближайшем будущем, понимала она, мало что изменится. Но когда Артур столкнется со своей семьей, привезет ее в Кайаву, открыто представит ее всему свету как свою жену, тогда что? Она вглядывалась в бриллиант, словно стремясь разглядеть в нем свое будущее, но он лишь сверкал холодным, ярким, и удивительно зловещим светом.
День прошел как в тумане. На заре Джек отвез ее на анализ крови. Джек, казалось, относился к браку — ибо он, разумеется, был посвящен в тайну как к некому развлечению. Он всегда оказывал ей уважение, но сейчас в его отношении просвечивало изменение — слабое, очень слабое, но заметное возрастание почтения. Александра Уолден, подружка или любовница Артура Баннермэна — это одно дело, а новая миссис Баннермэн — совсем другое. За рулем он сидел прямо, и взамен своей обычной спокойной неторопливой повадки, поспешно выскочил из машины, чтоб открыть перед ней дверь.
Утром она чувствовала, что относится к работе с определенным пренебрежением, и ее порадовало, что Саймон, как часто бывало в это время, еще не потрудился прийти. Она надела — удачно, с ее точки зрения, — бледно-кремовую юбку и жакет, сшитые по модели Шанель, которые, казалось, превосходно подходили к случаю. Кольцо она положила в сумочку — не могла заставить себя надеть его. Что, если его украдут? Или она его потеряет, Господи помилуй? Каждые полчаса она заглядывала в сумочку, дабы убедиться, что кольцо на месте. Нужно ли наложить макияж, гадала она, нервничая все больше и больше.
