СЛУЖАНКА: Ну и шуточки! Что значит акулу?
ЛЮСЬЕН: Луизон, у тебя уже были кавалеры?
СЛУЖАНКА: Да вы на меня только посмотрите!
ЛЮСЬЕН: Смотрю… Черт возьми! Грудь у тебя знатная!
Он щупает.
СЛУЖАНКА: Ваша жена с вами не соскучится… Хороши у вас манеры! Так все-таки, акула это что?
ЛЮСЬЕН (подталкивая ее в прихожую): Это, так сказать, большая рыба, которую можно увидеть перед ее дверью… еще в гостиной. Понимаешь? Которая так и хочет меня проглотить и лязгает тройным рядом клыков! Если убрать ее грозные челюсти, возможно, в этом была бы хоть какая-то чувственность… но, нет! Она меня караулит, грозно двигая плавниками; она собирается на меня наброситься… И вот я втыкаю… втыкаю… гарпуню… я тащу тварь, но с каждым ударом замечаю, что это самая заурядная сардина. Да, простая сардина в масле, нежная и в общем-то безобидная… И что… войти в ее дверь… в эту дверь, это не море выпить… да и заглатывать меня моя невеста совсем не собирается… Понимаешь?
СЛУЖАНКА: М-да! Мсье тот еще фрукт! Если мсье желает знать мое мнение… я думаю, что мсье чокнутый!
ЛЮСЬЕН: Спасибо.
СЛУЖАНКА: А мое скромное вознаграждение… за то, что я вас предупредила, что она одна?
ЛЮСЬЕН (вытаскивая серебряную монету): Вот, держи. Ну-с? И действительно: вот и она, и она — одна!
Он входит.
Невеста сидит в допотопном розовом козырьке ампир, который удерживает вычурную челку, завитую парикмахером еще утром. Невеста похожа на официантку из эльзасской пивной: мягкотелая, светловолосая, пустоглазая, низколобая; у нее толстые бесполые губы, полные руки, ноги как у обезьяны и ноющий скрипичный голос, от которого завоет любая кошка.
НЕВЕСТА: Люсьен, я вас уже не ждала! А мне так много нужно вам рассказать. Мой дорогой Люсьенчик!
Она протягивает ему руку, затем ее кокетливо одергивает и кладет на клавиши пианино. Люсьен следит за ее рукой с нарастающим ужасом. Он боится, что не сумеет себя заставить ее поцеловать.
Мама вышла! И кому же так повезло? Моему Люсь… моему дорогому Люсьенчику! Я даже приготовила ему сюрприз: он сможет поцеловать меня… сюда… в лобик… но только, если пообещает не смять прическу…
Она поднимает пальчик.
ЛЮСЬЕН (в сторону): Вот она, акула! Тварь!
Он целует ее в лоб и морщится от сильного запаха крема.
НЕВЕСТА: Ну, что? Не можете придти в себя?
ЛЮСЬЕН (категорично): Нет, не могу.
НЕВЕСТА: Мы сейчас сядем на канапе и посмотрим красивые модели, которые мама отобрала для свадебного платья. Я бы предпочла «берту»: выглядит прилично, серьезно и прекрасно сидит. Вот, посмотрите, видите эту манишку с тремя параллельными атласными басончиками… и таким же украшением на платье? А к верху юбки эти басончики сходятся буквой V. Это очень красивый и к тому же самый модный фасон! Ну, а вам-то нравится? Скажите же что-нибудь!
ЛЮСЬЕН: Я скажу вот что: до чего же все это похабно!
НЕВЕСТА: Похабно?! Что это значит?
ЛЮСЬЕН: Это значит, что вы целомудренны… слишком целомудренны, чтобы носить… всякие V-образные басончики.
НЕВЕСТА: Что значит «слишком целомудренна»? Сударь, хотя мне всего восемнадцать лет, я уже прослушала курс по всем предметам!
ЛЮСЬЕН: Можете гордиться своим курсом!
НЕВЕСТА: Не смейте надо мной смеяться! Вы дурно воспитаны.
ЛЮСЬЕН: Спасибо. Это как со служанкой. Вы тоже потребуете скромное вознаграждение за то, что другая дама будет меня ждать в другой гостиной?
НЕВЕСТА: Люсьен, вы всегда умудряетесь говорить так, что ничего не понятно.
ЛЮСЬЕН (смущенно): Прошу прощения. Я разговаривал с акулой… из моих грез!
НЕВЕСТА: А кстати, Люсьенчик, у нас новость: мы пригласили дядю Поля! Это вас удивляет? Да! Мама в итоге уступила, и у меня будут часы. К свадьбе он обещал подарить мне часы, и я уверена, он выберет что-нибудь миленькое… А ему хотели отказать от дома! Да еще в такой великий день! Даже если дядя Поль разорялся пять раз, все равно каждый раз он весьма ловко выпутывался! Я уже не говорю о том, с каким вкусом он обставил свой дом… Впрочем, в день свадьбы следует уладить все проблемы, не правда ли?
ЛЮСЬЕН (мечтательно): Да, я словно вижу ряды черных гвоздей, забитых в белый фарфор… Не дотрагивайтесь: его только что… залатали!
НЕВЕСТА (нетерпеливо): Но вы меня не слушаете!
ЛЮСЬЕН (внезапно и грубо): Ну-ка, где твои губы, буржуазная мамзель? (он обнимает ее за талию). Я, наконец-то, сумею выбраться из своего сердца, пусть даже через окно! Тебе следует полюбить меня немедленно, иначе я испорчу все, что ты хочешь залатать… Ну же… Быстро… Не теряя хладнокровия, я сейчас совершу свой первый разумный поступок с того момента, как с тобой познакомился. Я запрещаю тебе бояться.
НЕВЕСТА (в ужасе): Ах, Бог ты мой! Что за манеры! На помощь! Ай! Ай! Господи Иисусе! Святая Дева! Он меня укусил… У меня кровь… Он прокусил мне губу!
ЛЮСЬЕН (поднимаясь и раскатисто смеясь): Тебе разве неизвестно, что укус — это обостренная форма поцелуя? Как успешно и быстро все получилось, не правда ли? В результате ты изнасилована весьма почтенным образом, и твоя мать, которую ты известишь о случившемся, наверняка заявит, что — если вдуматься — дети делаются совсем через другое место. Нечего плакать и дергаться. Уверяю тебя: все хорошо, что нехорошо кончается! Ведь ты сама не хотела ни картинок с модными костюмами, ни часов на свадьбу, пока я не унизился до разговора? Я же, я ждал этого момента одиночества, чтобы загарпунить акулу окончательно. Я согласен жениться на тебе, но только при одном условии: в первую брачную ночь я не намерен прибегать к акушерским щипцам! Куколка, шутки в сторону! Ты небогата ни приданным, ни красотой; нас свели наши почтенные родители, которые и сами — по их словам — познакомились друг с другом случайно, однажды оказавшись в одной и той же ложе их глупейшего Пале-Рояля[39]. Тебя решили отдать мне в жены мне наперекор. Пусть. Я согласился тебя попробовать. Но уже сейчас чувствую, как черные гвозди выскакивают из белого фарфора. Придумали под меня подложить девственницу, дабы утешить после разных историй с потаскухами… Будем считать, что я утешен. Но, черт возьми, ведь я прекрасно вижу, что и она безразлична, как потаскуха! К вашим услугам, мадмуазель! Мне двадцать пять лет, и если я не умер за время нашей помолвки, то только потому, что мои чресла исполнены силы. А теперь я еще и закален! Я тебя укусил… Да… Да… Укусив тебя, я оказал тебе большую честь… (с нежностью) Я действительно сделал тебе очень больно?
НЕВЕСТА (рыдая горючими слезами): Какой позор! У меня наверняка останется шрам на всю жизнь! Мерзкий субъект! Мужлан! Вот, значит, кто скрывался под личиной робкого молодого человека! Ах! Правильно мне говорили, что вы… анархист! Наглец! Укусить, причем, кого?! Меня, порядочную девушку, меня, вашу невесту! О! Теперь на женитьбу можете не рассчитывать! Безумец! Разве я отказывала вам в некоторых любезностях? Нет. Я даже позволила вам поцеловать меня в лоб, вот сюда, через волосы, чтобы доставить вам удовольствие… поскольку думала, что в присутствие моих родителей вы не осмелитесь (испуганно вздрагивает). Надеюсь, вы им не расскажете, что я вам позволила поцеловать меня в лоб? Впрочем, мне все равно. Я скажу, что это неправда… Я скажу… (она со священническим достоинством встает), я скажу, что вы хотели меня взять силой. Да, сударь… так женщин и насилуют — об этом я читала в одном журнальном романе — всякие авантюристы… каторжники… Сударь! Мужчина, который кусает женщину, — дикий зверь, и место ему — в тюрьме. (Она грозит ему кулаком). Вы окажетесь в тюрьме, это я вам говорю! Мой дядя Поль знаком с судьями и магистратами… ты слышишь, подлый субъект!
ЛЮСЬЕН (очень спокойно): Это становится интересным. Кажется, противница раскрывается. Продолжайте, мадмуазель.
НЕВЕСТА (впадая в гнев): Это я раскрываюсь?! Я, Фелиция Пикарель[40], я, дочь такого почтенного человека, как мой отец?! Да вы просто безумец! Это неслыханно! Вы укусили меня в губу, но не смогли разорвать мою одежду… На мне остались корсаж и юбка… И я, слава Богу, могу доказать, что даже не поняла, чего вы добивались. А потом, знайте: я вас ненавижу! Моей служанке рассказывали, и я слышала, что женить вас хотели, поскольку вы слишком загулялись и теперь нуждаетесь в покое. Так вот, я ждала лишь удобного случая, чтобы вас образумить! Вы, наверное, думаете, что я не понимаю, к чему ведут разные речи… Я не так глупа… Да и маменька меня предупреждала: «Не будь такой доверчивой; этот господинчик притворяется, но стоит не лучше других… Не подпускай его слишком близко… Видишь ли, любовь — не для порядочных людей. Если ты сумеешь прибрать его к рукам, он будет тихим, как ягненок!» Я знала, что рано или поздно вы себя проявите! Я вам нравлюсь, не правда ли? Вы хотите на мне жениться… прямо сейчас. Так, нет же! Вы, сударь, женитесь на мне позднее, когда этого захочу я, и вы будете ходить у меня по струнке… А за укус вы мне заплатите, и заплатите втридорога. Вот так, сударь.
