Карл указал Биллу на стул и предложил что-нибудь выпить. Тот отказался.
— Давай перейдем сразу к делу. — Билл скрестил руки на груди и начал трудный разговор: — Хоуп выходит замуж, и мне хотелось быть уверенным, что ничто и никто ей не помешает. Очень надеюсь, что из-за тебя у нее не возникнут неприятности.
У Карла одна бровь поползла вверх. Казалось, он был ошеломлен таким заявлением. Его явное непонимание, о чем идет речь, смутило Лоуренса. Он сразу почувствовал себя неловко.
— За кого вы меня принимаете? За хулигана? Или я ослышался, папаша?
Карл снова рассмеялся, но уже не добродушно, а зло. Подойдя к холодильнику, он извлек оттуда бутылку апельсинового сока. Его загорелый бицепс поигрывал, когда он отвинчивал тугую пробку. Запрокинув голову, Карл с бульканьем вылил содержимое бутылки себе в рот, опустошив ее за считаные секунды. Пока он пил, Лоуренс наблюдал, как двигается его кадык.
— Послушай, — набрался духу Билл. — Я пришел сюда не для того, чтобы в чем-то тебя упрекать. Я лишь прошу учесть тот факт, что жизнь Хоуп течет по другому руслу. Ты не должен вступать с ней в контакт — ни звонить, ни встречаться… В противном случае ты сильно усложнишь ее положение. Хоуп очень ранима и легко поддается влиянию. Твоему влиянию, — подчеркнул он и тут же пожалел об этом. В его намерения никак не входило укрепить Карла во мнении, что он обладает какой-то властью над Хоуп. — Вам обоим надо признать, что ваши дороги разошлись.
— Благодаря вам.
— Что ты имеешь в виду?
Карл, казалось, прожег Билла взглядом.
— Вы насильно тащите ее к алтарю и боитесь, что она сбежит в последнюю минуту.
— Это абсурд. Хоуп счастлива с Джеком. Уверяю тебя. А ты и она… — Билл искал подходящие слова, чтобы они убедили Карла. — У вас с Хоуп очень мало общего.
— Из-за того, что я старше? Потому, что я португалец? Ты и вправду полный мудак, как она и говорила.
Изумление Билла, должно быть, отразилось на его лице, так как Карл от души расхохотался.
— Думаешь, я не в курсе, как твоя дочурка тебя презирает?
«Боже, что наговорила ему обо мне Хоуп?» — с ужасом подумал Билл.
Он закрыл глаза и постарался привести в порядок свои мысли. С самого раннего детства Хоуп знала, как довести его до бешенства, но все между ними обычно очень быстро улаживалось. Он брал на себя свою долю ответственности за конфликт и первым делал шаг к примирению. И сейчас у них отношения складывались неплохо, как и должно быть у отца с дочерью.
— Ее свадьба — fait accompli[1].
Билли не сразу сообразил, что жмурится от яркого солнца, проникшего в комнату. Карл шагнул к окну и задернул штору. Это простое действие почему-то вселило в Билла щемящее чувство страха. Ведь он сейчас находился один на один с человеком, абсолютно непредсказуемым и безответственным. Как могло такое случиться, что судьба Хоуп зависит теперь от его прихоти?
Билл вспомнил тот давний день, когда впервые узнал о существовании Карла и пережил неприятные минуты, столкнувшись с ним лицом к лицу.
Произошло это в разгар лета на склоне безмятежного воскресного дня. После затянувшейся партии в гольф он по традиции провел пару часов в клубном баре, освежаясь «Кровавой Мэри», а затем возвратился домой, предвкушая милый семейный ужин на свежем воздухе с женой и дочерью — стейк на решетке с жареными кукурузными початками. Едва свернув на подъездную дорожку, Билл тут же увидел в саду «сладкую парочку».
Хоуп уютно устроилась на коленях у мужчины, вольготно раскинувшегося в шезлонге. Ее обнаженная рука обвила его шею, а на губах застыла блаженная улыбка. Она была в таком умиротворенном состоянии, какое Биллу редко приходилось видеть в последние годы. Все тревоги, казалось, покинули ее. Однако эта открытая демонстрация близости между его дочерью и каким-то незнакомцем привела Билла в ярость.
Взгляд мужчины был устремлен куда-то в небеса, и он не сделал попытки встать и даже не пошевелился, когда Билл приблизился к ним и заговорил.
— Вы разбудите ее, — предупредил его незнакомец тихо, как будто самым важным было как раз оградить ее сон.
«Кто вы такой, чтобы вести себя здесь подобным образом?» — хотелось крикнуть Биллу, но наглость незнакомца повергла его в немоту. Он молча повернулся и ушел.
Должно быть, Хоуп договорилась с Аделаидой, что Карл останется на коктейль, так как он провел в доме весь тот вечер. Он расхаживал босиком по персидскому ковру в гостиной, восседал на обтянутой китайским шелком кушетке, бесстыдно разведя ноги и упираясь ступней левой ноги в колено правой. Сидящему в кресле Биллу приходилось скромно отводить глаза в сторону, чтобы не утыкаться взглядом в промежность нежеланного гостя, обтянутую тканью шортов. Карл методично прикладывался к бутылке с пивом, глотая из горлышка, шепеляво цедил лаконичные ответы на зондирующие вопросы Билла о том, кто он, чем занимается и как давно знаком с Хоуп.
Она же, явно нервничая, оставалась на ногах, молча тянула через соломинку свой оранжад и трепетала в предчувствии неминуемого конфуза, если Карл проговорится, что он старше ее на семнадцать лет, что он один из шести сыновей вдовой матери, оставшейся в Португалии, что он ловит и продает омаров, не имеет никаких инвестиционных планов и свободных средств, чтобы их куда-то вкладывать, что его страховка за машину аннулирована за неуплату взносов.
Однако Карла такой допрос никак не смутил. Он даже смог перевести разговор на литературные темы и процитировал несколько стихотворений, причем не из школьной хрестоматии. Ничего, кроме раздражения, это у Билла не вызвало. Сколько бы стишков ни затвердил этот самоучка, он все равно останется невежественным иммигрантом, и его нельзя близко подпускать к Хоуп.
А вдруг Билл тогда недооценил опасность, исходящую от Карла? Что, если он втерся в семью с определенной целью — разузнать ее секреты и использовать их в собственных интересах? Хоуп вполне могла кое о чем проболтаться. Мысль о предательстве дочери была для Билла невыносима.
Так или иначе, Карл уже стал источником крупных неприятностей, а в дальнейшем мог навредить еще больше. Желая застраховать себя и близких ему людей, Билл и решил поговорить с Карлом начистоту.
— Я знаю, что довольно трудно сводить концы с концами, а тем более достичь благосостояния в твоей… твоей… сфере деятельности.
Билл так и не нашел подходящего термина, которым можно было бы назвать краболова, владеющего одной-единственной лодкой. Уж конечно, слово «бизнес» было тут неприменимо.
— Я также слышал, что ты проявляешь интерес к выращиванию моллюсков. Так мне сказала Хоуп.
— Это идея Хоуп, а не моя, — уточнил Карл. — Вероятно, она думала, что это звучит поприличней для ваших ушей и мне легче будет войти в ваш круг.
— В любом случае я готов помочь тебе.
Билл с сожалением отметил, что говорит почти заискивающе, а это не входило в его намерения. Что с ним происходит? Отвадить какого-то иммигранта-неудачника от своей дочери оказалось для него труднее, чем проворачивать сделки с недвижимостью. Куда испарился его сорокалетний опыт обольщения упрямых клиентов? Ведь ни один день на протяжении его юридической практики не обходился без нервной встряски и разлития желчи. Зато на всем Северном побережье нет, пожалуй, ни одного значительного объекта или земельного участка, который был бы куплен или продан без его участия.
Но сейчас Биллу пришлось с горечью признать, что Карл почему-то подавлял его своей личностью. Глядя на обнаженный торс и обветренное смуглое лицо португальца, наблюдая раскованную грацию могучего тела, Билл ощущал себя маленьким и слабым.
Карл достал с полки внушительных размеров ржавый рыболовный крючок и взвесил его на ладони. Ничего угрожающего в этом жесте португальца не было, но Билл, однако, поежился.
— Как ты собираешься помочь мне? — с издевкой спросил Карл. — Чем? Я люблю Хоуп. Я полюбил ее с первой встречи. И она вышла бы замуж за меня, если б не пожалела тебя.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Билл по-прежнему сохранял вежливость, хотя давалось это ему тяжело.
— Держу пари, что понимаешь.
Карл навис над сидящим Лоуренсом.
— Вот именно такие людишки вроде тебя добиваются своего. Изворачиваются, врут, прямо никогда ничего не скажут. Когда-нибудь Хоуп рассказывала тебе о нас? О том, как нам хорошо вместе? И в постели, кстати, тоже, если тебе это интересно. — Карл подмигнул Биллу, и у того на душе стало совсем мерзко. — Думаю, ничего она тебе не сказала. Все равно ты бы не захотел ее слушать. Это же какой-то кошмар для тебя — простой работяга развлекает твою дочку, да так, что ей и во сне не снилось. Может, лично тебя я не устраиваю, но для нее вполне гожусь, и если бы ты был нормальным отцом…
