"Нет, определенно, не нравятся мне эти "страсти по Георгию", дочитаю только, чтобы понять, что Саша в виду имел, вроде бы в последнее время диалог у нас с ним складывался. Боюсь, что ждет меня здесь какое-нибудь нравоучение в лоб. Неофитское что-то чувствуется ... Таким я Сашу не знала..."
"Бес сидел под кроватью и потирал руки.
- За что? Зачем ты? - тихо спросила Лиля. А в столовой молчанье и вдруг
- Боже, Боже, помилуй сына моего, - неожиданно прошептала мать и быстро пошла к двери, из-за которой доносился Лилин плач.
- Не вмешивайся, Оля, сами разберутся - дело молодое, - посоветовала тетка.
- Оставь, здесь что-то другое. Опасно, очень опасно. Ольга Матвеевна, полная, даже грузная, но с моложавым лицом, громко постучала.
- Георгий, впусти! - сказала властно. Бес скакал от Лили к Георгию, от Георгия к Лиле, дергал их за волосы, щипал и что-то злобное нашептывал в уши. Георгий метался по комнате. Лиля каталась в истерике по кровати.
- Убирайся, убирайся вон! Не хнычь, исчезни с глаз, - шипел Георгий.
- Не-мо-гу-те-бя-ви-деть! Вый-ди! Я о-де-нусь - захлебывалась Лиля.
"Та-ак, - подумала Ирина - у него уже было это: двое не могут распутаться, вмешивается третий. И опять 70-е.. Что-то Саша отыгрывал.... Сейчас, наверняка мать распутает этот узел, спасет. Что-то подростковое он отыгрывал в своем творчестве, хотел разобраться... Хотя, и мне, конечно, это знакомо - когда с любимым - ненавидимым в клубке - не разойтись помощь нужна. Не всегда приходит. Саша искал - и на бумаге - находил выход".
"Сцене не было конца. Ольга Матвеевна, не дождавшись позволения, вошла в комнату.
- Георгий, выйди немедленно, да к иконе, к иконе бабушкиной! Охолонись.
Георгий выскочил из комнаты, чуть не сбил стоящую у дверей тетку, вбежал в ванную, запер за собой дверь. Ольга Матвеевна молча вытерла Лиле своим платочком глаза, рот, нос, взяла за руку - рука у Лили тонкая, холодная, безвольная, погладила, вздохнула и сказала.
- Ну, прости, бес, видно вселился. Тетка стояла уже в дверях и протягивала бутылочку с водой.
- Спрысни ее. Святая, крещенская. Смирится сразу же. Лиля, перестав метаться, смотрела на Ольгу Матвеевну во все глаза, но туманно, недоверчиво.
- Спасибо, Ксеня, с тебя и начнем, и она окропила оторопевшую гостью, а потом пошла вдоль стен, приговаривая, шепча: "Да воскреснет Бог!".
Лиля сидела на кровати, обняв колени, притихшая. Свекровь, наконец, дошла до нее - перекрестила постель, перекрестила Лилю и молча пошла к двери. Ксения, оглянувшись на печальную, но спокойную Лилю, двинулась за ней. В маленькой комнате у стола сидел Георгий, крутил в руках какой-то пузырек, рядом лежала бритва.
- Дурак!, - с чувством сказала мать и продолжила начатое - покропила Георгия. Ксения шла за, ней и шептала: "Да расточатся врази его...''. Короче говоря, бес покинул их, правда нахулиганил напоследок - вазу разбил, икону свалил, Ксению заставил поскользнуться на ровном месте - коленку сильно рассадила. Поплакали, покаялись, помирились, успокоились".
- Ну, и разве же заслуга твоего Георгия тут хоть в чем-то есть? Мать пусть благодарит! А сам он себя виноватым, я думаю, и не считал. Что, собственно, он такого уж страшного сделал? Хуже бывает и ничего!
- Мать он благодарил и благодарит! Она спасла его, человеческий облик дала сохранить. Чудом удержался! Вот тебе история со счастливым концом! Сейчас-то они уже старенькие - им за пятьдесят, а мать и вообще уж - сухой листок.
- Пятьдесят, это разве же старость? Они столько еще нагрешить успеют.
- Это возможно. Бес силен. Но я верю в сказки со счастливым концом... У самого-то у меня ад, ну просто ад сейчас. Еще раз говорю тебе: да не унизит муж жену свою. Блаженны не унизившие, ибо они обретают счастливое супружество..."
Грешен. Не имею. - Ну, завел: муж, жена, супружество. Как будто других ценностей нет: работа, успех, квартира, карьера, дети. А с женой? Ну хорошо, когда мирно, но и поцапаться иногда не грех. Напугал - а вдруг и во мне зверь сидит... Ну тебя. Давай по последней и пойду я - благоверная заждалась".
Ирине было грустно. Не узнать, что с Сашей тогда происходило, этот рассказ не помечен, даты нет. Да и не важно. Знаю одно - не Аллочки касалось. А с кем-то прошел он круги ада домашнего... Я проходила. Ирина опять зачем-то выглянула в окно - у подъезда стоял психиатр с собакой, она высунулась, замахала рукой.
- 3дравсвуйте! А как зовут вашу собаку?
Психиатр не удивился и улыбнулся в ответ (Ирина отметила, что кажется впервые увидела его улыбающимся).
-Сэр!
- Ура! Заводите как-нибудь с Сэром! - это веселое хулиганство принесло Ирине облегчение. "Я, как великая Скарлетт, подумаю об этом потом, - решила она, откладывая от себя Сашин рассказ, - а сейчас надо Катьке звонить нагулялись уж, наверное".
Ирина включила телефон - кто-то видимо безуспешно дозванивался - она услышала последнее короткое бряканье. На Юго-Западе, "у родителей" никто не брал трубку.
Нужно будет Катьке мобильник купить - все подростки уже давно предусмотрительными родителями снабжены. Вот как теперь узнать, где она? Конечно, и я хороша - отключаюсь от мира, когда хочу. Зазвонил телефон.
- Мам, это ты звонила?
- Ой, Кексик, а я как раз думаю, что моблильник тебе придется покупать, чтоб тебя искать.
- Да я-то в ванной была, а вот ты где? Я звонила-звонила.
- Я, Катюш, просто телефон отключала... Сидела читала Сашин очень какой-то странный рассказ. А вообще, мы с тобой, теперь с компьтером, но я только что сообразила, что привезла его сюда, а собирались вроде там ставить...
- Ничего, мам, будем у тебя на нем все печатать. Главное, ты научись.
- Катюш, а экзамен-то как? Я ...
- Написала, завтра узнаю, но я не волнуюсь. Лег-кот-ня."
- А с Витей?
- Все в порядке. Мы - друзья, чтобы не случилось, мы так решили, гуляли сегодня с ним на Воробьевых горах, ну и поклялись. На крови. Витька об этом читал, да ему и дедушка рассказывал. Он уедет. Но знаешь из-за чего? Из-за мамы, а это я понимаю. Колледж какой-то - это ему тьфу, тогда бы он бунтовал, а тут у мамы личная жизнь... Я бы тоже так могла.
- А тебе его мама понравилась?
- Очень! Она, знаешь, как девочка. И смеется она смешно и путается. С ней, по-моему, и дружить можно. Витька сказал, что я ей тоже понравилась. Мам, как хорошо, что мы еще не взрослые и нам жениться не надо пока, и у нас еще впереди. Витя сказал, что мы еще встретимся или здесь или в Америке, а, может и в Париже.
- Молодцы вы, Катюш. Теперь ты мне скажи, как день рождения твой будем устраивать?
- А как? Ты, я, Витя и бабуля с Михаилом Федоровичем. Она ж тебя звала в воскресенье опять на обед, а до этого я не могу - экзамены. Разве что подарок под, подушку, как маленькой.
- Будет тебе, конечно, подарок под подушкой
- А Костя позвонит, как ты думаешь?
- Думаю, да, да и дед, наверное. Наши иностранцы...
- Ладно, мамуль, я сажусь готовиться к экзамену.
Попрощались. Ирина опять подумала о Косте, как, интересно, все у них идет, ссорятся они с Ритой или нет, отравляет им жизнь ревность или это их обходит стороной. Дни длинные, солнечно... Ирина походила по комнате, полила единственный цветок, по-иному переставила ветки сухого букета... Завтра надо съездить к Васе, самой на него поглядеть, купить Катьке подарок и... перейти с Ота на "ты", показалось теперь вдруг абсолютно бессмысленным занятием разыскивать Гарика Порева. Нечего скрывать от себя - нужен полноценный роман с подходящим человеком. Отта, подходящий. Немножечко грустно стало, что в свое время так еще не чувствовала - отвергла Георгия, не отвергла, а так как-то вяло отодвинула на периферию. Сейчас все по-другому. Почему-то очень подействовала Галина нелепая история с юристом. "Все быстро слишком меняется... Бесконечные повороты, крутые и я не вижу, что за каждым из них, только врезавшись в человека или в ситуацию, я останавливаюсь и пытаюсь осмыслить, где я и с кем я. У меня нет методологии осмысления ритма моей жизни. Эти повороты... Пел Макаревич, и пел какой-то странный человек, такой "гость из прошлого" в кепке шестиклинке, в сапогах: "Вот поворот, а за поворотом дом. Там живет моя любовь, судьба. Но об этом потом... - Пел - душу рвал. - Но об этом не сейчас..." Ирина подошла к телефону и набрала номер Ота:
- Алло?
- Ота, здравствуй. Это Ирина.
Секунду длилось молчание, наконец раздалось ликующее:
- Девочка моя. Я за тобой еду. Говори адрес.
Ирина продиктовала и, выслушав горячее признание в нежной страсти, повесила трубку. Ее била нервная дрожь. Почему? "Но ведь он чужой. Я, в общем, его и не знаю. Да, не противен, да что-то совпадает во взглядах, но разве этого достаточно?" Ирина в панике носилась по квартире, несколько раз подбегала к телефону - "Отменить! Ну, хотя бы перенести". Потом одергивала себя: "Не будь дурочкой. Сама же Таню учила трезвому подходу... Пришла спасительная мысль позвонить Тане. К счастью Таня дома. Голос медовый какой-то.
- Таня, извини, что так набрасываюсь - мне твой совет необходим.
