— Твоя мать тоже была куклой?
Он зарычал:
— Брось это, Мэриан. Номер не пройдет! Чтобы заманить меня в ловушку, требуются не твои куцые мозги! Так что если тебе еще не надоело — ради Бога, продолжай игру.
— Я не играю, Пол, а докапываюсь до истины.
— Это одно и то же. Послушай, почему бы тебе не сказать тем, кто слушает в смежной комнате, чтобы впредь подсылали кого-нибудь повзрослее. Может, у них получится.
— Это доставит тебе удовольствие?
— Почему нет? Психологическая борьба… Моя гордость страдает оттого, что кто-то мог предположить, будто меня способна расколоть такая соплячка, как ты.
— Если признаешься, тебя ждут увлекательные психологические поединки!
— Зато уйдет радость охоты.
— Кажется, ты застрелил их на охоте?
Пол расхохотался.
— Торопишься, Мэриан. Слишком торопишься.
— Это почти признание.
— Почти, но не совсем. Однако меня удивляет твое хладнокровие. Не ожидал. Впрочем, у тебя выступил пот на лбу и кулаки сжались, аж побелели. Ты так близко, Мэриан, — и так бесконечно далеко!
— Не совсем так.
Оба резко обернулись. В комнату скользнула женщина под густой вуалью. Но когда изящные белые руки подняли вуаль, Мэриан впилась взглядом в Пола. У того почти глаза вылезли из орбит от изумления.
— Как видишь, у нее есть я, — прошепелявила Мадлен.
Лицо Пола перекосилось от ужаса и бессильной злобы.
— Лживая маленькая дрянь!
Воцарилась мертвая тишина. Мэриан догадалась — Пол перебирает в памяти все, что сказал: как он клялся ей в любви, как обливал Мадлен грязью и осыпал насмешками. На нее снизошло озарение: где-то в потаенных уголках его души гнездилась настоящая любовь к Мадлен. И если бы эта любовь не обладала такой страшной разрушительной силой, можно было бы даже пожалеть Пола.
Вошел инспектор Веццани.
— Все в порядке, Мэриан. Идемте.
Она позвала:
— Пол!
Ей не сразу удалось привлечь его внимание. А когда это произошло, оказалось, что ей нечего сказать. Мадлен все сказала.
* * *
Вечером, когда все легли спать, Мэриан пробралась в комнату, которую занимала Мадлен с тех пор, как неделю назад ее привезли из клиники, куда ее поместили после первой, решающей операции. Врачи думали, что она умрет, но Мадлен выжила — и наконец разрешили ей погостить на вилле Таралло перед тем, как они вплотную займутся ее лицом.
— Это ты, Мэриан? — Мадлен включила ночник.
— Да. Хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
— Небольшая слабость. Слишком долгое путешествие…
— Да уж, — вздохнула Мэриан и, пройдя через всю комнату, села на кровать. Подоткнула одеяло. Как всегда, она держалась вполне естественно и не избегала смотреть на изуродованное лицо кузины, хотя при этом ей всякий раз хотелось плакать. — Хочешь обсудить?..
— Как-нибудь в другой раз. Инспектор Веццани обещал завтра сделать заявление для прессы. — Мадлен попыталась улыбнуться. — Надо же, все считают меня мертвой!
— Почти так оно и было. Приятно воскреснуть?
Мадлен пожала плечами и снова попыталась улыбнуться, но ее бедный искалеченный рот скривился от боли.
— Конечно. Нельзя же вечно меня скрывать.
Она помрачнела и, выпростав руку, протянула к Мэриан. Та проглотила комок, застрявший в горле.
— Мне нужно было сразу открыть тебе глаза, как только я заподозрила Пола. Господи, почему я этого не сделала?
— Я бы не поверила. Конечно, я с самого начала знала о его недостатках, но закрывала на них глаза. А теперь я хочу одного — чтобы он навсегда исчез из моей жизни. Знаешь, Мэриан… нам с Полом досталось по заслугам.
— Нет, Мэдди, не смей так говорить! Мы не могли предположить, что он окажется таким. Остается благодарить Бога, что ты осталась в живых.
* * *
Позднее, когда Мэриан покинула комнату Мадлен, открылась дверь еще одной спальни и на слабо освещенную лестничную площадку вышла Сильвестра в ночной рубашке.
— Ну, как Мадлен?
— Нормально. Но мне все время кажется, что она скрывает свои истинные чувства. Каково ей было видеть, как Пол в ужасе отшатнулся?
— Ничего. Скоро у нее опять будет красивое лицо. Меня больше беспокоишь ты, Мэриан.
— Я?
— Да, ты. Тебе столько пришлось пережить — и развязка еще не наступила. Я знаю, завтра у тебя будет трудный день. Не стану выпытывать, любишь ли ты его, это твое личное дело. Но хочу, чтобы ты знала: как бы ни сложилось, какое бы решение ты ни приняла, здесь ты всегда можешь чувствовать себя как дома.
Волнение помешало Мэриан ответить сразу.
— Не знаю, как отплатить вам за вашу доброту.
Сильвестра потрепала ее по щеке.
— Я сказала все, что хотела, и думаю, ты поняла. Остается пожелать тебе доброй ночи, дитя мое, и да пребудет с тобой Господь.
* * *
Посасывая «капуччино», Мэриан рассеянно наблюдала на сновавшими вокруг туристами. В прошлый раз она сидела в этом бистро вместе с Бронвен — они ждали Серджио Рамбальди. Возможно, она поступила неблагоразумно, выбрав для встречи с Мэтью именно это место: те события были еще свежи в памяти, — но оно первым пришло в голову, когда они договаривались по телефону. И вдобавок, его легко найти в хитросплетении флорентийских улочек.
На нее упала тень. Она подняла голову и заранее напряглась, чтобы не выпустить на волю грозившую захлестнуть ее лавину чувств. Но при виде его строгих черных глаз, непослушных вихров, бесконечно дорогого лица сердце болезненно сжалось. Только бы не разреветься!
— Привет, Мэриан.
— Привет. Спасибо, что приехал.
Он сел за столик.
— Как Мадлен?
— Хорошо, насколько это возможно. Не надо было брать ее в Милан. Она не жалуется, но у нее был обморок. Бедняжка!
— Как это перенес Пол?
Мэриан издала сухой смешок.
— Закатил истерику. Видел бы ты его лицо, когда он увидел, что с ней стало. На нем были написаны такой ужас и такое отвращение, что не знаю, как Мадлен это пережила. Она ведь всегда кичилась своей внешностью. Кажется, его повезли в Лондон — больше я ничего не знаю и не хочу знать. Ужасно так говорить, но я желаю ему смерти.
Подошел официант. Мэтью сделал отрицательный жест.
— Может быть, погуляем?
— Охотно.
Он расплатился за ее коктейль, и они рука об руку пошли по набережной.
— Бедная Мэдди! — со вздохом повторила Мэриан. — Она то и дело вспоминает какие-нибудь мелочи — что он говорил или делал. Какой удар для нее!
— Хвала Господу за Энрико?
— Да, конечно.
— Между ними что-нибудь намечается?
Мэриан улыбнулась.
— Если что-то и намечается, то между ней и Арсенио, его братом.
— Тем самым?..
— Да. Его привезли домой за несколько недель до Мадлен. Он просиживает у нее вечер за вечером; они разговаривают. О чем — известно только им двоим. Главное — они помогают друг другу выжить.
— Я очень рад. Мне почему-то казалось — еще тогда, — что Энрико начинает испытывать к ней нежные чувства.
— Не забывай: прошло всего полгода с тех пор, как Энрико потерял жену. Он скрывает свое горе от других, но я вижу по глазам, как он тоскует.
Они прошли под аркой и стали любоваться рекой. Ярко светило солнце, но было холодно.
— Читала об арестах в Нью-Йорке?
— Да. Наверное, это стало сенсацией.
— Вероятно. — Мэтью проследил взглядом как чайка сделала изящный пируэт и взмыла в небо. — Фрэнк и Грейс не хотят, чтобы статуя была уничтожена. Это тебе известно?
— Да. Грейс рассказала. Для них это значило бы вторично убить Оливию. Эксперты уверяют, что это — шедевр.
— Да, я слышал. Но где можно выставить такую статую?
— Не знаю. Это решать полиции. Пока что она находится в их распоряжении как улика.
— Мэриан… Фрэнк хочет, чтобы мы закончили фильм.
— Ты согласился?
— Да. Ты как — с нами?
Мэриан заглянула в лучистые колдовские глаза и почувствовала спазм в горле. В этих глазах была надежда — и еще что-то такое, чего она не поняла.
— Нет, Мэтью, я не смогу.
— Мне бы этого очень хотелось. И остальным тоже.
— Спасибо.
Он посмотрел на ее профиль — она любовалась солнечными бликами на воде. Мэриан изменилась, он заметил это еще в бистро, вот только не мог подобрать подходящее определение. И вдруг его осенило. Гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя.
— Я любил тебя, Мэриан, — тихо произнес Мэтью. — Очень. Хочу, чтобы ты это знала.
— Я знаю. — Она храбро всмотрелась в это лицо, которое какая-то часть ее существа никогда не перестанет любить. — Я слышала, ты ездил с дочерью кататься на лыжах.
— Да.
— Я очень рада. — Она сделала паузу, пережидая, пока мимо пройдет влюбленная пара.
Он печально и ласково коснулся ее щеки; к глазам Мэриан подступили слезы.
— Прости.
Она приложила к его губам палец.